Он был лидером среди нас
Ушел из жизни мой старый друг и коллега актер Ричард Ромуальдович Богуцкий. Тот самый Богуцкий, который играл Хоху в телепередаче «Большой фестиваль» и попугая Ваку в передаче «Крутятся диски», а в начале 1990-х почтальона Ромашкина. Тот самый Богуцкий, которого любили всюду, где бы он ни появлялся: на радио, на телевидении, на ЛЕНФИЛЬМе. Тот самый Богуцкий, соседка по коммуналке которого, не умея выговорить имя Ричард, звала его попросту «лидер». А он и был лидером среди нас. Бесспорным. Лидером в умении любить жизнь.
Странно, но только сейчас я начинаю понимать, что у Ричарда была какая-то очень теплая и нежная слава здесь, в Петербурге, слава, которой он не замечал и очень удивлялся, когда понимал, что она все-таки есть.
В театре марионеток им. Деммени он раньше играл много и делал это всегда легко. Казалось, он все в жизни делал легко. Я, по крайней мере, никогда не видел у него так называемых мук творчества. Он просто брал куклу и моментально находил «зерно», характерность, пластику. Кукольник от Бога, он делал все изящно и точно. Четкий жест, пируэт, прыжок или пробежка. В жизни Богуцкий был замечательным эрудитом, блестяще знающим город, и настоящим интеллигентом.
Господи, мне так и слышится, как Ричард своим бархатным раскатистым баритоном говорит: «Юрик, ну, это благородно, ты это благородно, Юрик, обо мне написал». Мы отчаянно дурили с ним в театре, при том, что он старше меня на 17 лет. И тогда, в 80-х, к нам что-то прицепилось это словечко «благородно». И мы произносили его на все лады. И еще фразочка «нам это нравится». Мы придумали тогда сами себе звание — «МАСТЕРА БОЛЬШОГО ВЗДУЯ». Бог знает, почему именно «вздуя», но званием этим обладали только мы и ужасно этим гордились.
Официального звания Ричард, как водится, не имел, потому что уходил из театров всегда не вовремя. В рот никому не смотрел, говорил, что хотел. Но помимо таланта и всеобщей любви, в Ричарде Богуцком звучало то удивительное эхо ушедшего русского театра, которое так дорого и ценно и, увы, редко встречается теперь: культура речи безукоризненная, благородство, честность, внутренняя дисциплина редчайшая. Он театру служил преданно и, можно сказать, бескорыстно. Впрочем, о звании Ричард, при всем его таланте, и не помышлял и даже ужаснулся бы, если бы о нем вдруг зашла речь.
Красавцем Ричард Богуцкий не был, но женщин всех возрастов очаровывал почти моментально. С ним было интересно и, главное, надежно.
Ричард выскакивал из инфарктов и инсультов, как ванька-встанька, переносил предательства любимых женщин. Он терял зрение, но читал с лупой, не мог читать, но слушал музыку, пил кофе, курил, хотя, конечно, врачи запрещали. Он приобретал новых друзей — совсем молодых людей и постарше. Богуцкий жил. Жил вопреки событиям. Гулял с собакой, общался с внуком, сыном, попадал в больницу с очередным инсультом и снова выбирался. Играл на телевидении, писал, мечтал. (Он мог «гулять» по огромной карте Парижа, положив ее на пол, зная каждую улицу, площадь, район.)
Блестящий режиссер собственной жизни, он никогда не жалел того, что было, и под занавес совершил поступок. Он вернулся в театр. И театр его принял (надо сказать, немолодого и уже очень нездорового человека). Ричард был счастлив. ТЕАТР тоже.
И вот Богуцкий принимает участие в премьере легендарного спектакля театра марионеток им. Деммени «Гулливер в стране лилипутов», сыграв роль Симпсона. И сердце… мне кажется, его бедное сердце… Оно просто не выдерживает такого счастья, такой полноты жизни. Спустя месяц с небольшим после премьеры он умирает. Вечером. Внезапно.
Теперь я думаю, что, даже не имея теле- и киноролей и его питерской славы, даже не имея той удивительной богатой театральной биографии (я и десятой не поведал в этих, конечно же, импульсивных и беглых заметках), этот человек был замечателен только лишь заразительным талантом жить и познавать.
Он показал нам, окружавшим его, как это делается легко и щедро, оставив в наследство великолепный сценарий собственной жизни, протяженностью всего в 67 лет:
«А теперь вы попробуйте».
А мне все кажется, что я еще услышу в телефонной трубке его неповторимый баритон: «Юрик, прости, наверное, побеспокоил…»
Январь 2002 г.
Комментарии (0)