А. Соломонов. «Как мы хоронили Иосифа Виссарионовича».
Камерный театр (Челябинск).
Режиссер Виктория Мещанинова, художник Сергей Александров

ВЛАДИМИР СПЕШКОВ — МАРИНЕ ДМИТРЕВСКОЙ

День добрый, Марина Юрьевна! Есть ощущение, что не договорили. О чем же? О том, ради чего Вы на один день прилетали в Челябинск, — о премьере Камерного театра «Как мы хоронили Иосифа Виссарионовича», пьеса Артура Соломонова, постановка Виктории Мещаниновой.

Не договорили, хотя не только вместе смотрели спектакль, но и обсуждали его на труппе в компании Глеба Ситковского и жены челябинского губернатора (я, признаться, впервые осуществлял критический разбор в такой компании и таком контексте). Ох, уж эти наши критические разборы сразу после спектакля, особенно премьерного, когда все так горячо, но и сыро, так нервно и так обидчиво. Неизбежная скороговорка, неотточенность формулировок, какая-то не самая существенная частность, о которой вдруг говоришь очень подробно. А главное забыл… Я только о себе, конечно. Вы-то с Глебом были убедительны и логичны. Но знаете, что осталось в сознании создателей премьеры от Вашего разбора (я-то живу с ними в одном городе, общаюсь и вне театрального зала)? «Не приняла, поругала…» А чтобы обеззаразить это впечатление, конечно же: «Не поняла…»

Интересный вообще вопрос: кто что понял про этот спектакль? Вот уже который день до и после премьеры я слышу и читаю о нем только одно: Сталин, Сталин, Сталин… Бог с ней, челябинской ячейкой «Коммунистов России», вышедшей с пикетом к театру, они и в «Мойдодыре», наверное, могут найти что-то против Сталина. На мой-то взгляд, Артур Соломонов ввел в свою пьесу фигуру усатого злодея (абсолютно театральную, Сталин возникает как персонаж, которого репетирует и играет в знаменитом театре режиссер-орденоносец, а трансляцию этой репетиции смотрит президент страны и посылает театру указания с «человеком из министерства») просто потому, что и драматургу, и потенциальному зрителю известно о нем больше, чем, к примеру, о Барбароссе или Пол Поте. Нет здесь ничего конкретного и нового о Сталине и сталинизме, есть достаточно типовой диктатор и маленький человек (или большой, как тот самый режиссер, но все равно маленький на фоне вождя), сжимающийся от страха и восторга, пытающийся выжить и даже (безуспешно) сохранить независимость и достоинство.

Забавно, как первый диалог пьесы Артура Соломонова (его ведут актеры, играющие охранников сталинской дачи, они же потом будут репетировать роли Берии и Хрущева) совпадает с диалогом двух героев пьесы американца Раджива Джозефа «Стражи Тадж Махала» (она написана за пару лет до трагифарса Соломонова, и Артур, конечно, ничего о ней не знал). Где Хамаюн и Бабур (так зовут героев Джозефа), Агра 1648 года и сталинские вохровцы из 1953 года и актеры Национального театра наших дней? Да рядом, характеры и модель поведения универсальны.

А. Ребро (Гия Ркацители), П. Артемьев (Вольдемар Аркадьевич), Р. Прецер (Алексей Балабанов). Фото М. Муллыева

Но, на мой-то взгляд, и это не главная тема «черной комедии» (так определен жанр спектакля) Виктории Мещаниновой. Здесь главный герой не Сталин, но Театр. Это «театральный роман» Артура Соломонова, он прямой (и небесталанный) потомок Михаила Булгакова и его «Записок покойника». Сам Артур не любит говорить о предыстории пьесы (слишком больно, наверное), но вообще-то она очень важна и существенна. Было приглашение Александринского театра заняться пьесой о Сталине, над спектаклем работал худрук Валерий Фокин, «Рождение Сталина», вызвавшее крайне противоречивые отклики, и сегодня можно увидеть на сцене Александринки, но фамилии Соломонова на афише нет («Он снимет свою фамилию с афиши! Кто-нибудь здесь помнит его фамилию?!» — восклицает в пьесе худрук-орденоносец).

Режиссер в спектакле Виктории Мещаниновой, которого, на мой взгляд, очень ярко играет ведущий актер Камерного Петр Артемьев, меньше всего похож на Фокина, скорее, на Житинкина (и костюмчик подходящий), да и закулисье и весь антураж этого театра больше похожи на провинциальную музкомедию (художник постановки Сергей Александров — заложник своего бэкграунда), так что не очень понятно, почему таким театром может интересоваться президент. Но сама атмосфера «театрального романа», театра как замкнутого и суверенного пространства со своими диктаторами, жертвами, интригами, доносами и предательствами передана очень живописно и точно. И свита, играющая "короля«/худрука вполне убедительна: автор (Игорь Миногин), первая актриса/фаворитка режиссера (Алина Тягловская), Берия (Антон Ребро), Хрущев (Роман Прецер), молодой Сталин (Никита Савиных), человек из министерства (Дмитрий Блинков).

МАРИНА ДМИТРЕВСКАЯ — ВЛАДИМИРУ СПЕШКОВУ

Володя, добрый вечер! Прерву Вас на этом месте… Договаривать — так договаривать.

Действительно, Артур Соломонов написал театральный фарс о театре и власти: о том, как легко нынешний театр идет на политические уступки, как, принимаясь ставить «Смерть Сталина», откликается на пожелания сверху, трусит и конформистски легко выпускает «Рождение Сталина». (Да, эти афиши трагически украшают мой город, оскорбляя самим словосочетанием, какой разъясняющий слоган к ним ни привешивай.) Но еще больше это пьеса о том, как, протестуя против имперского тоталитаризма и культа личности, императорский театр сам на раз-два становится империей с диктатором (вчерашним либералом) во главе, как художественный лидер в желании угодить власти легко создает в театре застенок, удушая любое свободное высказывание, как служители Мельпомены делаются стукачами или фаворитами… Да, «Театральный роман», да, булгаковиана.

И да, Вы правы: в Челябинске поставили спектакль в жанре оперетты, где даже представитель президента (таких здесь, в отличие от Александринки, отродясь реально не видели) наряжен во что-то фантазийное, ничем не отличается от ряженой труппы и вполне может выступать в «Летучей мыши». Такими ли мы знаем министерских представителей?..

Сцена из спектакля. Фото М. Муллыева

Важно, что в пьесе есть мир театра — и мир «вестника» от президента. Два мира. В спектакле Мещаниновой все слепилось в единый и неделимый ком: девушки, красотки кабаре, танцующие… где? В какой реальности? В театре, где репетируют спектакль о Сталине? Или в спектакле Камерного театра, превращающего тем самым всю историю в неполитическое кабаре? Там скачут зайчики с морковкой и бегает худрук в эстрадном пиджаке и диком шейном платке, как у пошлого массовика-затейника в зачуханном ДК (при чем тут тогда политическая сатира, которую он ставит?). Посреди сцены высится Кремль за колючей проволокой, но что это — декорация спектакля или декорация того зрелища, которое ставят вымышленные персонажи? Спектакль страшновато безвкусен по цветовым сочетаниям, и если я чего-то «не поняла», то уж это-то я увидела точно. В частности — неразделенность мира на два мира.

История про пошаговый компромисс, синхронная нашей отечественной истории, когда Сталина никак не похоронят (мы все десятилетиями живем в мире фильма «Покаяние»), веселит публику — и только. Превращение как бы прогрессивного режиссера Вольдемара в местного сталина, а актеров в холопов сыграно не как фантасмагория, не как гротесковое смещение координат, а как заурядный водевиль (с самого начала Вольдемар совершенно водевильный толстяк, а не либерально настроенный народный артист — читай: Валерий Фокин). О какой удаче тут можно говорить? Тут Камерный театр выглядит тем самым театриком, над которым он иронизирует: взяв страшноватый миракль о театре и власти, сыграли оперетку…

Сцена из спектакля. Фото М. Муллыева

Ужасно, но надо признать: мы живем в обществе, где произнесенное со сцены слово «президент» уже заставляет зал замереть, задохнувшись от смелости театра. Одно упоминание Сталина собирает у театра митинги сталинистов… Бред… Для меня серьезным впечатлением было послеспектакльное обсуждение премьеры, когда мы пришли в зал, где уже собралась труппа… но нам было велено ждать: придет «первая леди» поздравлять коллектив. Опустим словосочетание «первая леди», теперь они есть в любых Тютюшах. Но театр, только что пытавшийся высмеять именно театр, покорный власти и меняющий «Смерть Сталина» на «Рождение Сталина» по желанию невидимого президента, теряет всякое достоинство и ждет эту самую первую леди, не в состоянии сказать ей: «У нас тут профессиональное обсуждение, давайте, леди, вы подождете и послушаете критиков. А потом выступите с поздравлениями». Тем более дама потом осталась на обсуждение и все равно потеряла время. Но достоинство театра было унижено. И не президентом даже… Так над кем смеетесь? Над собой и смеетесь…

Спектакль, с моей точки зрения, вышел невнятный и художественно, и публицистически. Так, веселуха не самого высокого вкуса. Могли с тем же успехом развлекать зрителя другим материалом.

ВЛАДИМИР СПЕШКОВ — МАРИНЕ ДМИТРЕВСКОЙ

А я все же вижу немало достоинств в этой работе главного режиссера Камерного театра Челябинска и ее актеров. Главное — через два года после создания пьеса Артура Соломонова наконец обрела полноценную сценическую версию. До этого были только читки, две очень интересные в Челябинске на фестивалях «Камерата» и «Дебаркадер» (их режиссером был Олег Хапов). На «Камерате» пьесу услышала член жюри фестиваля Агнешка Любомира Пиотровска, перевела ее на польский, в варшавском театре Wspolczesny минувшей осенью начались репетиции, думали, что их премьера будет первой, но пандемия все остановила. Первыми оказались челябинцы, грех не поздравить их с мировой премьерой. Теперь осталось дождаться постановки в Александринке (шучу). Вот такое недоговоренное. Буду благодарен, если ответите.

МАРИНА ДМИТРЕВСКАЯ — ВЛАДИМИРУ СПЕШКОВУ

Володя, конечно, можно радоваться легализации пьесы. Ну и пусть «Ревизор» когда-то провалился в Малом театре, но ведь сыграли же… Это Ваша логика? А я вот без шуток: если бы Валерий Фокин поставил эту пьесу — вот это было бы круто, вот это было бы настоящее художественное событие. Но разве решится? Хотя кому, как не ему, знать материал. Да и человек он желчный, а для постановки этой пьесы как раз нужны желчь и горечь, а не сахарная пудра, засыпавшая сцену Камерного театра в Челябинске.

Март 2021 г.