Есть точки пересечения у театра и религии или это несовместимые вещи?

Всё связано. Там где есть творчество — там есть вера. Есть такое известное высказывание Бердяева: творческий акт человека — это ответ Богу на его творческий акт. Любое творение человека — его ответ Богу.

Какое место в вашей жизни занимает религия?

Какое место занимает религия — не знаю, но думаю, что очень большое.

А. Галибин. Фото из архива автора

Первый спектакль «Ла фюнф ин дер люфт» я поставил по пьесе Шипенко, в которой самое приличное слово было «жопа» (почти не преувеличиваю). А эпиграф в программке у меня был такой: «И теперь пребывают сии три: Вера, Надежда, Любовь, но Любовь из них больше». Несмотря на грубость, несмотря на очень жесткий сюжет отношений взрослого сына и матери, это был спектакль о вере, о надежде и о любви. Самое главное в жизни — это любовь, абсолютное божественное начало. Если человек пребывает в состоянии любви, это и есть его вера и его надежда. И все мои спектакли были связаны с верой и религией. Я думаю, что не сделал ни одного спектакля, не связанного с верой.

Конечно, не каждому спектаклю я предпосылал эпиграф из Библии… Но вначале часто использовал такую возможность — заглянуть куда-то глубже, дать подсказку зрителю, направить туда, куда тебе нужно. (Помните, Достоевский ставит к роману «Бесы» страшный эпиграф из Евангелия от Луки и направляет читателя в совершенно определенное русло.) Когда такое прямое заявление в программке стало мне казаться искусственным, я перестал это делать, но какую-то тему, связанную с верой, всегда старался раскрыть. Она перестала быть четко зафиксированной где-то, но как мысль осталась.

Замечательная статья Евгения Соломоновича Калмановского про моих «Трех сестер» называлась «Люди театра в поисках веры». Он единственный понял, что я хотел сказать. И я ему был благодарен за то, что он понял! Ведь вещи, связанные с религией, с верой, стараешься зашифровать. Вот сейчас я снял картину «Золотая рыбка», посвятил ее своему папе. Действие происходит в 1946 году в Киргизии, куда семья героев была эвакуирована. Два мальчика решают купить на рынке золотую рыбку, чтобы она исполнила их желание — спасти умирающего папу, вернувшегося с фронта и попавшего в госпиталь. Это напрямую связано с верой, с верой детей в чудо, но для того, чтобы чудо произошло, им нужно совершить огромное количество поступков, в том числе — и противоречащих вере, например, нужно украсть у мамы деньги или заработать деньги, нарушая заповеди. Дети сталкиваются с серьезным испытанием, и это испытание верой, но они про это не знают. Я с детьми говорил совсем другими словами, не нагружал их такой проблематикой. Взаимодействуя с людьми другого вероисповедания и случайно нарушая их запреты, мальчики попадают в сложную ситуацию: дети-киргизы хотят их побить камнями. И только старый аксакал, мудро направляя детей, помогает им… Я в своей картине решал вопросы, связанные с верой. Это мои внутренние вопросы как режиссера.

Церковь и религия — вещи разные, по-вашему? В чем разница?

Церковь — это «административная связь», через это посредничество, через церковный дом, если ты воцерковленный человек, ты можешь соединиться с Богом. Церковь должна помочь тебе. Ты можешь туда ходить или не ходить, но есть вещи, которые ты обязан делать, если считаешь что ты человек веры.

М. Шитова (Старуха), К. Воробьев (Сережа).
«Ла фюнф ин дер люфт».
Фото Ю. Богатырева

Какова роль религии в искусстве?

Есть ли у религии какое-то влияние, какие-то права, какая-то власть?.. Думаю, нет. Но это вопрос этики художника по отношению к тому творческому акту, который он совершает. Будь это спектакль, будь это выход на эстраду, или театр, или кино — все что угодно. Я не знаю, как офорты Гойи соотносились в те времена с инквизицией. Может быть, официальная церковь их не принимала. Но это было его высказывание, это была его позиция, которую он как художник явил миру. И эта позиция осталась на века.

Существенную роль играет чутье автора, художника, его чувство правды. Ведь вопросы к человеку как к творцу задаются не с точки зрения морали, как-то по-другому. Религия — это такая константа, у нее есть власть ее постулатов, ограничивающей человека ортодоксальности, но художник, несмотря на то, что он верующий, имеет право на что-то большее, чем просто тупо следовать истинам (хотя я понимаю, что им следовать совсем не просто).

Да, нам даны десять заповедей, которые мы все знаем, но не все выполняем. Я пришел к такому выводу: дело не в том, чтобы их не соблюдать, — конечно, соблюдать! — а в том, чтобы даже не думать о возможности такого поступка. Не думать, что можешь украсть, прелюбодействовать… Это самое сложное — не думать. А если не думаешь дурного — то и не делаешь.

Важно внутреннее постоянство. Для меня, в общем-то, ничего не поменялось — от первых работ до сего дня. Как следовал своим законам, о которых говорил когда-то в «ПТЖ», который очень уважаю, так и следую, так по ним и живу. Может, законы стали для меня еще глубже и очевиднее.

Как вы относитесь к сегодняшнему взаимодействию власти и РПЦ?

Я считаю, что искусство вне политики. Я сам не живу политикой, хотя были попытки меня вовлечь, чтобы я занял некую позицию. Но я от этого уходил. И так же искусство должно быть вне специального оцерковления! Сегодня власть и РПЦ сблизились, нашли друг друга, и мне это не очень нравится. Религии хорошо бы и от власти держаться в стороне. Но, с другой стороны, вопрос здесь сформулирован «в лоб», с заранее «подложенным» ответом! Тогда как в такой непростой проблеме нужен серьезный анализ, а не просто болтовня, риторика.

Когда вы видите в театре служителей культа — как вы к этому относитесь? Вы их сами приглашаете (есть некоторые театры, которые это практикуют)?

Лично я специально никогда никого не приглашаю, но на любой творческий акт (роль, спектакль, фильм) всегда прошу благословения у духовника, для меня это важно. Если же в зале сидит служитель культа — я ничего против не имею. Как любой другой человек, он может прийти на спектакль и иметь свое мнение как частное лицо.

Как повлияли на вас церковно-цензурные истории в связи с «Тангейзером» и некоторыми другими спектаклями (их несколько)?

Никак не повлияли. Такое бывало, такое всегда будет. Церковь довольно часто отвергала то, что ей не нравилось. Но если не нравится ей, то это не значит, что этого не может быть. Я не видел «Тангейзера» и не могу о нем ничего говорить, но, зная спектакли Кулябина, думаю, что это было творческое высказывание. И как всякое резкое творческое высказывание, оно вызвало неприятие церкви. При этом я убежден, что никакой антиправославной пропаганды в спектакле не было. А то, что раздули из этого целую историю, — так это проблема церкви, а не проблема Кулябина. Художник имеет право на любое высказывание, я уже говорил — повторюсь: есть ограничения внутри творца — граница этики, воспитания, культуры. Как только возникает сильный творческий акт, который не похож на все другое, выбивается из ряда, сразу появляется куча людей, которые начинают это поливать помоями. Пушкинский хулиганский «Царь Никита» — это выдающееся произведение, ничем по мастерству и свободе языка не отличающееся от «Сказки о рыбаке и рыбке», но оно вызвало множество нападок, запретов… Если запрет не ломает крылья человеку и он продолжает творить «из себя», не поддаваясь на заказ времени или власти, то только это и остается в истории. Все творческое — оно идет изнутри. Творчество — это то, что тебе дает Бог.

Март 2016 г.
Записала Евгения ТРОПП