С. Блохин. Фото Г. Ахадова

В Нижегородском театре, которому он никогда не изменял, Сергей Блохин сыграл более семидесяти ролей. Теперь не всякому режиссеру безропотно и безоглядно препоручит он свой творческий опыт и свое театральное достояние. Право у него на это есть. Блохин сегодня один из самых достоверных российских актеров, он знает секрет сценической подлинности, убедительности, и роли последних лет ясно определяют вектор его художественных исканий.

Воспитанник Нижегородского театрального училища (когда-то я считал его лучшим в России), Сергей Блохин, и отметив свое пятидесятилетие (сегодня он сложившийся мастер), остается верен традициям школы.

…Первое знакомство с Астровым в спектакле Нижегородского театра драмы — несколько настораживает. То ли простоват, то ли не по мерке купечески великоват (нам не уйти от пленительного образа первого исполнителя, К. С., которого, правда, кроме как на фотографии, мы никогда не видали). Вместе с тем неудивительно, что этот «волжанин» способен увлечь красавицу Елену Андреевну: мужского обаяния у него не отнять, да и внутренней интеллигентности тоже. И вот уже Елена Андреевна, вдохновенно увлекаясь, набрасывает его портрет: «Посадит деревцо и уже загадывает, что будет от этого через тысячу лет, уже мерещится ему счастье человечества». Ну, масштабы этого земского врача, пожалуй, скромнее, ему дай бог управиться у себя в уезде, где дел невпроворот, вот некстати у него и «пристяжная что-то захромала…». Но насчет его «широкого размаха» Елена Андреевна несомненно права. И хотя, как сам он уверяет, его «положение безнадежно» и «нет огонька», тем не менее у него «небольшое именьишко, всего десятин тридцать… образцовый сад и питомник, какого не найдете за тысячу верст кругом». Так и видишь, как привычно помахивает этот великан лопатой, и работа у него спорится, и шумит молодой лес, посаженный его руками, и душа его наполняется гордостью. Этот Астров несомненно отсюда, с Волги, в нем ощущается волжский простор.

Его лучшая сцена (а по мне, так и во всем спектакле лучшая) — ночная сцена с Соней из второго акта. Дом спит, они сидят на столе, свесив ноги, и ведут разговор вполголоса (при этом каждое слово долетает до последнего ряда). И сам собою возникает доверительный тон, который так располагает к откровенности… Но неужели не чувствует, не понимает этот мужчина, что девушка влюблена в него (она почти не скрывает этого)? Нет, не слышит Астров, как дрожит голос Сони. Иначе стал бы признаваться ей, что увлечен Еленой Андреевной?.. Это Чехов. Загадочный Чехов. И актер это прекрасно чувствует. Нам ведь только кажется, что в Чехове мы — как у себя дома.

«Свадьба Кречинского». Сцена из спектакля. Фото Г. Ахадова

Сергей Блохин, конечно, чеховский актер. Это странное «непонимание» людьми друг друга, доведенное едва ли не до градуса горестной трагикомедии в сцене объяснения Лопахина с Варей, он превосходно сыграет в «Вишневом саде» — другом чеховском спектакле Нижегородского театра, но поставленном тем же Валерием Саркисовым.

С. Блохин (Пален), Т. Кириллова (Мария Федоровна, императрица). «Павел I». Фото Г. Ахадова

Ну не может, не может этот Лопахин «объясниться по-человечески», не может, и все тут, у него просто нет для этого слов. И причина вовсе не в том, что «сердце Лопахина принадлежит другой» — Раневской, как нередко полагают режиссеры, что и неверно, и плоско, и вообще из какой-то другой, дочеховской пьесы.

Если Астров внешне у Блохина неожидан или, лучше сказать, непривычен, то Лопахин, напротив, типичен, рискну даже сказать — это почти «типаж»: поищите по России актера на роль Лопахина — выйдете в конце концов непременно на Сергея Блохина, ему и грим не нужен.

С. Блохин (Лопахин). «Вишневый сад». Фото Г. Ахадова

До сих пор помню, как задрожали стены филиала МХАТа от торжествующего возгласа Бориса Добронравова (это был тот самый легендарный спектакль 1904 года, который доживал в мои студенческие годы последние дни, и крик этот прозвучал в юбилей Михаила Михайловича Тарханова — Фирса, и ради такого случая на сцену в роли Гаева вышел сам великий Василий Иванович Качалов): «Вишневый сад теперь мой! Мой!» Это был крик оглушительной силы, он внушал и, несомненно, должен был внушать страх всем теперь уже «бывшим» хозяевам имения. А этим бесконечно милым, очаровательным «бывшим» старый МХАТ сочувствовал всем сердцем.

«Мещане». Сцена из спектакля. Фото Г. Ахадова

Нынешний спектакль нижегородцев, конечно, совсем о другом, он полон ностальгических мотивов, в нем рассеяны оттенки живописных элегий Борисова-Мусатова, и в финале не слышно, «как Ермолай Лопахин хватит топором по вишневому саду». В кадрах немого кино времен Люмьеров возникнут на летней поляне беззаботные, как дети, обитатели вишневого сада, но уже «там, где все чисто, светло».

И Блохин не нарушает гармонии спектакля. Что-то наивное и подчас смешное проглядывает в большой фигуре его Лопахина, которому тесно в покоях старого барского дома. «Выход есть… Поздравляю, вы спасены», — как-то почти по-детски («хочется сказать вам что-нибудь очень приятное, веселое») сообщает он о своем проекте. Увы, этот самый здравомыслящий и единственно деловой среди компании раневских и гаевых не может понять, что ничем дела уже не поправишь, что все давно покатилось в тартарары…

С. Блохин (Астров), Т. Жукова (Марина). «Дядя Ваня».
Фото Г. Ахадова

Сергей Блохин, конечно, актер автора прежде всего. Его творческий принцип — «глубокая пахота» на авторском поле. Именно здесь он ищет и смыслы, и принципы художественного воплощения, поэтому всегда нов и оригинален. Его исполнительский стиль — стиль благородной простоты, без суеты и провинциальных украшательств.

Служить в театре, где в разное время были поставлены все пьесы Горького, и не сыграть горьковскую роль, конечно, почти невозможно, и сегодня в «Мещанах» Вадима Данцигера Блохин играет Бессеменова (см. «ПТЖ» № 74).

Возвращаясь с последнего горьковского фестиваля, я вез домой великолепный альбом Нижнего Новгорода в старинных фотографиях, собранных Ольгой Наумовой и Светланой Пожарской: в них запечатлен один из самых великолепных, процветающих городов России с его знаменитой на всю страну ярмаркой, заводами Сормова… Совсем не тот горьковский образ города, сквозь немытые окна ночлежки, который остался у меня от школьных лет и на долгие годы. И много вопросов сегодня к писателю Горькому, большому мастеру слова.

Вольно или невольно и Бессеменов Блохина попадает нынче в сферу наших вопросов и споров… Правда, сам Блохин в спектакле, кажется, ни с кем не «полемизирует», думаю, это ему просто неинтересно. Он не «адвокат» и не «прокурор» своего Василия Васильевича, старшины малярного цеха… Играет крупно, и герой его встает этакой махиной, иной раз он просто страшен стихийной силой человека со своей правдой, со своей болью за детей, у которых все не так, как у людей. К тому же Бессеменов-Блохин человек хозяйственный и бережливый, что у Горького, певца босяков-романтиков, вызывало естественное отторжение. Сегодня же — и бережливость, и аккуратность снова в цене…

Блохин, надо сказать, мастер «характерной подробности» и точной выразительной «детали», что сегодня — редкость на нашей сцене. Стоит взглянуть, как чинно выплывает его Бессеменов из-за кулис под руку со своей супругой Акулиной Ивановной после богослужения… На ликах степенность и торжественность. Благодать, строгий покой и тихий праздник… Стоит только взглянуть, как за самоваром, неся на пальцах блюдце, как чашу, как фиал, ритуально творит чаепитие глава семейного гнезда, где чтят вековые традиции и где царит свой нерушимый уклад. Это ему-то, старшине малярного цеха, знающему, что такое труд с младых лет, бросает Нил свою новую правду: «Хозяин тот, кто трудится», — что звучит по-мальчишески задиристо, но нелепо.

С. Блохин (Городулин), Ю. Муранова (Мамаева). «На всякого мудреца довольно простоты». Фото Г. Ахадова

Блохин принадлежит к той породе актеров, которые так называемое «перевоплощение» видят не в том, чтобы тебя в роли было «не узнать». Блохин всегда узнаваем, ибо «потерять себя в роли» — значит для него все потерять, и прежде всего доверие зрителя. Для последней по времени работы, графа Палена из «Павла I» Мережковского (см. «ПТЖ» № 82), это было особенно опасно: ведь именно Пален держит в своих руках все нити убийственного дворцового заговора, и лишь колоссальная воля этого исполина екатерининских времен (у Блохина это все-таки исполин) приводит заговор к успеху. Страшному кровавому успеху — успеху цареубийства (позже, в опале у себя в имении каждый год в этот день Пален будет напиваться с утра, конечно, не ради праздника, но это уже не из пьесы Мережковского)… В спектакле, поставленном Еленой Невежиной, может быть избыточно «карнавальном» по изобразительным приметам эпохи, есть опасность некоторой театрализации трагически безобразного события, черной дворцовой уголовщины. И, может быть, во многом благодаря актерской убедительности Блохина нас не покидает уверенность, что вот именно так все это и случилось на самом деле…

Чехов, Горький, Сухово-Кобылин (Блохин играл и Кречинского) — вырисовывается портрет актера прежде всего русской классики, и, кажется, ничто так не близко актерской природе Блохина, как необозримый мир Островского. Стоит только начать примеривать роли, как тут же поражаешься разнообразию возможностей: он Беркутов, Васильков — но в то же время и Хлынов, и Курослепов, и Градобоев… И списку я не вижу конца…

В Островском я увидел Блохина лишь однажды, в «На всякого мудреца довольно простоты» — спектакле феерическом, ярмарочно ярком: Блохин играл Городулина, либерала-болтуна, завсегдатая веселого, праздничного светского московского балагана, где что ни день, то визиты, обеды да спичи. Это — Москва, и Городулин ее знак, ее эмблема и фишка. Знакомая Москва, как тогда, так и теперь…

С. Блохин (Бессеменов), Т. Кириллова (Акулина Ивановна). «Мещане». Фото Г. Ахадова

Конечно, Блохин занят в пьесах не одних только классиков, одна из последних его ролей — как раз в пьесе современного драматурга Ольги Михайловой (о «Третьей правде, или Истории одного преступления» «ПТЖ» уже писал в № 81), но и тут его герой Петр Аркадьевич Столыпин не является нашим современником.

Сегодня в рабочей обойме Блохина около двадцати ролей. Это много! Очень много! Блохин почти не вылезает из театра. Правда, как-то я встретил его на Большой Покровской с двумя дочерьми, которых как почтенный горожанин и образцовый семьянин Блохин вывел на прогулку. Но такие картинки редкость. Он человек к тому же разносторонний, увлекается садом, огородом и Фейсбуком, но это, думаю, скоро пройдет. Времени на все у него не хватит. И я совсем не уверен, что он может выкроить час-другой для того, чтобы учить роли «на всякий случай». Ну, скажем, Фамусова или Городничего. А ведь в недалеком будущем играть все равно придется…

Январь 2016 г.