Устройство моего мира однажды сформулировала Ольга Седакова: «В том мире, который я назвала бы моим, не ты „ставишь перед собой задачу“, а ее ставят перед тобой — или же ты знаешь, что она вообще стоит. Угадать эту задачу — вот где дар».
Художники и природа их дарований всегда делились для меня поэтому на два, всего на два, типа. Они обозначены в Нобелевской лекции Солженицына: один «мнит себя творцом независимого духовного мира», другой — «знает над собой силу высшую и радостно работает маленьким подмастерьем под небом Бога», ощущая, что «не им этот мир создан, не им управляется, нет сомнения в его основах, художнику дано лишь острее других ощутить гармонию мира, красоту и безобразие человеческого вклада в него — и остро передать это людям». Собственно, это то же самое, что угадать поставленную перед тобой задачу… В этом всегда и содержалась для меня религиозность/не религиозность того или другого творения-спектакля-театральной программы.
С некоторых пор вопросы религии все агрессивнее вторгаются на территорию нашего театра. Да что там театра — жизни! Мир вошел в стадию религиозных войн, только теперь не крестоносцы готовы огнем и мечом утверждать силу Христовой веры, а запрещенный в России ИГИЛ теми же способами готов нести заповеди Аллаха в прогнивший мир христианской цивилизации. «Нужно понимать, что ИГИЛ — это идея, это идея создания исламского государства, — говорит журналист-востоковед Орхан Джемаль. — Если человек полагает, что это вот перебить энное количество людей, причем не важно, сколько их — 5 тысяч, 100 тысяч, не суть важно, — то это не так. Это идеология».
В этом большом мире религиозно-политической вражды существует маленький чуланчик — театр, и иногда по его «пещерно-платоновской» стене пробегают тени идущей войны, поскольку театр — всетаки отражение жизни.
Отчасти (и об этом уже приходилось писать) наш театр сам открыл двери православной церковной цензуре, испрашивая у иерархов благословение на ту или иную постановку. Если вчера батюшка благословлял, то почему сегодня он не может спросить с паствы по всей строгости, да еще если театр именует себя «храмом» и соперничает с церковью по части духовного окормления населения? Тяготение театра к сакральному пространству церкви вызывает ответное неадекватное тяготение церковников к тоже по-своему сакральному пространству искусства. И как одни не видят разницы между религией и искусством, так другие не ведают, что икона — не предмет искусства, а форма молитвы и поста. И все это происходит на территории языческой по сути своей страны, в которой от невзгод человек готов защититься крестом, оберегом и экстрасенсом… Есть о чем поразмышлять.
Конечно, взаимоотношения театра и церкви обострил период постмодерна в силу тотальной, «безбожной» иронии и деструкции прежде незыблемых величин и канонов в его эстетической реальности. Но вряд ли это — причина для «православных» погромов, печатных доносов и проклятий.
«Нечем мне тебя утешить, немудро ведет себя церковь…» — сказал мне недавно на исповеди мой духовник в ответ на жалобу: и мне, и многим вокруг меня все труднее идти в храм при нынешнем его состоянии. Идти туда, где, вместо исповеди, батюшка заполняет формальную «анкету» с главным пунктом — гастрономическим: постилась ли и не ела ли с утра… (Это, кстати, лично для меня, не слишком образованной, всегда вопрос: Тайная вечеря происходила не утром, отчего ж евхаристия должна совершаться натощак?)
Хотя идея этого номера (еще только как идея) возникла прошлой весной, она не была прямо продиктована «делом „Тангейзера“», запретительными жестами со стороны РПЦ и погромными акциями «православных активистов» с их свиными головами, оставленными перед МДТ и МХАТом, не была вызвана деятельностью боевых новосибирских отрядов. Это все — дела политические, «новая азефовщина» и мракобесие. Но знаете, что особенно поражает? Уже 15 лет прошло с того момента, когда Иоанн Павел II написал послание «Художникам мира» (он утверждал в нем, что человек-художник — образ Творца, а вдохновение сопоставимо с действием Духа Святого), а РПЦ, находящаяся в лоне того же христианства, выступает с инициативой вмешательства церкви в светское искусство. Нельзя неподобающе изобразить пьяного дьячка из «Метели»… Ну, правильно, давайте снова запретим показ духовенства на сцене и вымараем из «Бориса Годунова» сцены с Патриархом… Это даже не «новое Средневековье», а просто — смешно…
В то же время номер, конечно, связан с реальной жизнью и «делом „Тангейзера“»: мы хотели противопоставить публицистическим дискуссиям — общие взгляды на отношения театра и религии в самых разных аспектах и на территории разных конфессий. Хотели дать мировоззренческий срез, спрашивали тех, кто поднимал религиозные темы в своих спектаклях и пьесах.
Связаны ли для них вообще эти вопросы с верой? Или связаны они исключительно с культурой?
Ведь европейское искусство, много веков находящееся в пределах христианской парадигмы, абсолютно не может обойтись без философии христианства, без его категориальности, без его заповедей и мифологем. С другой стороны — искусство работает с этими мифологемами и атрибутами, исходя не из их сакральной, а из собственной образной природы.
Так что, читатели и коллеги, воспринимайте этот номер как срез духовно-религиозного состояния нашего театрального сообщества. О религии думают, думают много, думают «экуменисты», «неустойчивые атеисты» и «интегральщики», пользующиеся практиками многих религий (это, пожалуй, как раз то новое, что дает наше время).
Одновременно мы начинаем новый проект, который займет у нас целый год.
«Актерский класс» — наша постоянная рубрика, но в этом году она становится сквозной. Как известно, редакция много ездит, и как-то, буквально «за чаем», мы стали сетовать на то, как недодано актерам разных театров-городов-регионов. Ведь в каждом театре есть несколько первостатейных дарований, о которых не знают в других городах, а уж в столицах подавно. И сколько прекрасных артистов десятилетиями не имеют о себе достойной строчки… «Велико незнание России посреди России», — говорил когда-то Гоголь (вот читаю не так давно в солидном издании о Розе Хайруллиной, и московский автор на голубом глазу утверждает, что открыла актрису Москва. Как и не было Казани и Самары, где Роза блистала тридцать лет, и ведь об этом писали…).
Короче, мы планируем актерскую портретную галерею, серию материалов, написанных авторами не только из Петербурга и Москвы, но из многих российских городов. В этой рубрике на страницах журнала встретятся молодые артисты и матерые «первачи» региональных театров, они встанут в ряд с теми, кого, в отличие от них, уже настигла медийная слава.
В этом номере на вас смотрят сибирские лица Сергея Новикова и Андрея Яковлева, не имеющей отношения к кино поразительной актрисы Валентины Мещангиной из Кудымкара — и Евгения Ткачука, блистательного Григория Мелехова из последнего «Тихого Дона». Лица пермяка Михаила Чуднова, нижегородца Сергея Блохина, питерца Алексея Ингелевича, роскошной Надежды Лавровой из Магнитки и Константина Райкина в роли Скороходова («Человек из ресторана»), а также Валерия Золотухина, о котором вспоминает бывший директор Молодежного театра Алтая Татьяна Козицына: театр разгромлен, ученики Золотухина раскиданы по России, но имя его высечено на фасаде опустевшего театра… Это тоже актерская судьба. И судьба имени. После смерти.
А в следующих номерах вас ждут Инна Сухорецкая и Надежда Толубеева, Максим Фомин и Владимир Лемешонок, Клавдия Савина и Анна Ковальчук, Александр Кудренко и Лаврентий Сорокин, Сергей Ребрий и Ирина Ермолова, Наталья Парашкина и Ольга Агапова, Елена Калинина и Сергей Полунин, Анастасия Светлова и Евгений Наумов, Валерия Прокоп и Евгений Перевалов, Юлия Бокурадзе и Александр Синекович… Все они (и многие другие) образуют гигантскую труппу разнообразных талантов, ролей, судеб.
Ну и коротко о себе, о «ПТЖ». Как полагается.
Мы живем мирно и дружно в нашем отдельно взятом подвале, на территории которого построен, по существу, социализм. Денег нет. Объявлять краудфандинг как-то стыдно, потому что их нет ни у кого (а прошлый опыт свидетельствует о том, что подают на бедность только самые неимущие, состоятельные читатели редко раскошеливаются). Мы издаем книги, мы читаем лекции для зрителей и читателей (вот сейчас, в момент сдачи номера, заканчиваются «Мартовские беседы в „ПТЖ“» — просветительская программа, призванная чуть-чуть «подкормить» журнал) и ведем семинары. То есть, чтобы заплатить самим себе зарплату, мы делаем дополнительную работу. Не забавно ли?..
Естественно, бумажная версия журнала раскупается все хуже: население нацелено на строгую экономию, театральный журнал — последний в списке необходимостей, даже, я бы сказала, роскошь, тем более для информации работает блог… Конечно, мы надеемся на гранты Комитета по печати, Минкульта и Роспечати. Они (если дадут!) составят примерно половину суммы, необходимой журналу для жизни и нескольких зарплат в 1 мрот. Очередной раз должна поблагодарить наших депутатов — Марину Шишкину, Анастасию Мельникову и Максима Резника, не первый год подбрасывающих нам депутатскую копейку.
А дальше, видимо, — как даст бог, о котором так много речи в первом разделе номера… Но мы не станем путать его и театр, хотя о том, что «ПТЖ» держится почти четверть века только поддержкой «оттуда», приходилось думать уже не раз:-)
Март 2016 г.
Комментарии (0)