Понятие «актерская органика» давно олицетворено у меня Сергеем Новиковым.

С той самой минуты, когда в спектакле С. Афанасьева «Взрослая дочь молодого человека» он, Бэмс, сел выпивать водку с Прокопом-Соловьевым.

Дело было на Володинском фестивале. Я сидела в первом ряду, упираясь коленками в декорацию, и лица актеров были у меня буквально перед носом.

Они пили, и с каждой рюмкой лицо Бэмса-Новикова чуть краснело. Оно краснело каждый раз ровно на 50 добавленных граммов. Не на стакан и не на 30 граммов краснело это лицо, а именно на одну выпитую рюмку водки. Когда-то М. Г. Савина не рекомендовала брать в труппу актера, изображавшего пьянство: «Он пьет водку, а хмелеет — как от шампанского». Так вот, Новиков был бы ею одобрен: его Бэмс хмелел и краснел именно по-водочному, давая организму на реакцию ровно те секунды, которые обычно проходят от глотка — до известного «хорошо пошло». Сидевшая рядом со мной зрительница пихала меня в бок: «По-настоящему пьют, что ли?! Краснеет!»

Новиков органичен вот до этого — кончиков пальцев, корней волос, пяток. А дальше уже — дело режиссерской смекалки: в какую «раму» посадить эту органику. Эту органику не потревожить, не изменить, ее можно только окружить определенными предлагаемыми обстоятельствами. Новиковская амплитуда — между подлинно драматическим и подлинно комическим, но не между, скажем, реалистическим — и эксцентрическим. «Сюр», абсурд, гротеск — тоже в возможностях Сергея Новикова, но только в том плане, что его органичность может оказаться сюром и абсурдом в конкретных режиссерских обстоятельствах, а не потому, что изменится способ его собственного актерского существования. Не изменится. Природа-мать придумала так, что снег может стать дождем, но никогда не станет огнем и землей. А Новиков сделан из «природы», из органических ее материалов.

Если на сцену выпустить кошку и она встретится там с Сергеем Новиковым, кошка быстро уйдет плакать в трюм под сценой. Потому что он, Новиков, круче кошки! Он может краснеть.

Марина ДМИТРЕВСКАЯ