ЖЕНСКАЯ ДОЛЯ В КОНЦЕРТНОМ ИСПОЛНЕНИИ

Ф. Г. Лорка. «Дом Бернарды Альбы». Театр драмы им. Ф. Волкова (Ярославль).
Режиссер Евгений Марчелли, художник Илья Кутянский

Кому, как не Евгению Марчелли, было обратиться к этой драме знаменитого испанца? История подавления женского начала, покорности и бунта, грез о любви и реальности смерти — все это можно без труда вписать в одну из главных тем творчества этого весьма своеобразного режиссера. Во многих его спектаклях женщина — почти богиня, несправедливо свергнутая с пьедестала, всегда Ева, изгнанная из рая, где ей быть полагается по праву. Добавьте сюда мотивы отчаянного поиска утраченной красоты, дисгармоничности жизни, изначально на эту гармонию ориентированной, — и получите спектакли Марчелли последних лет. «Екатерину Ивановну» Леонида Андреева, например, или «Зойкину квартиру» Михаила Булгакова. Да хоть «Без названия» по ранней чеховской пьесе, где главный герой Платонов все равно проявляет себя в отношениях с женщинами.

К тому же Марчелли чужд социальности, актуальности и прочих ныне модных вещей. Конкретика времени и места, а также четко сформулированные выводы — не его конек. В спектаклях этого режиссера сценический мир собирается заново, на фантазийной и совершенно новой территории, которая существует только в театральном измерении. Фантазия может порой увести чрезмерно далеко от первоисточника, что, собственно, и случилось в премьерном спектакле Волковского театра «Дом Бернарды Альбы». Впрочем, не впервые. Достаточно вспомнить ту же «Зойкину квартиру», которая к финалу вдруг трансформировалась в «Кабаре» с приветами Бобу Фоссу. Но единоличным автором всех спектаклей Марчелли, безусловно, является сам режиссер, ведущий подчас рискованную игру с литературным первоисточником.

Премьера «Дома Бернарды Альбы» прошла на новой сцене Волковского театра: к Большой и Малой ныне добавилась Средняя. Зрителей посадили прямо на площадке, разместив на специально смонтированных «трибунах», и развернули лицом в зал. Причем занавес на этом спектакле намеренно остается открытым, а пространство зала и ярусов включается в действие. Сказать, что прием здесь оправдан на все сто, значит погрешить против истины. Подчас эти попытки выглядят натужным желанием «обыграть» то, что поневоле видит зритель, дабы все это не пропало впустую. Впрочем, все постановочные новшества требуют проб и ошибок, дабы в перспективе скопились преимущественно достижения.

И. Наумкина (Мартирио), М. Полумогина (Адела). Фото Т. Кучариной

Сцена из спектакля. Фото Т. Кучариной

Этот спектакль похож на «концертное исполнение» пьесы Лорки, где главным становится не психология характеров и человеческих взаимоотношений, но визуальное воплощение тайных желаний и тщательно скрываемых страстей персонажей. Здесь многое решают пластика и музыка (музыкальное оформление Игоря Есиповича), что, в общем-то, характерно для театра Поэта. А ведь таковым мы прежде всего и считаем Лорку. Уже в прологе перед зрителями — слаженный женский Хор. В его танце сразу рождается конфликт. Сплоченная масса извергает, выталкивает одинокую женскую фигуру, потом снова вбирает ее в себя, и снова — противостояние. Пока еще не важно, кем окажется эта фигура, важны желание и попытка вырваться из «рядов» при абсолютном трагичном понимании невозможности этого.

Здесь вообще много красиво подаваемой символики, порой граничащей с гламурным глянцем. Ближе к финалу на сцену являются сразу три несостоявшиеся невесты в белом. Где-то на вершине ярусов пластически обыгрывает свое несчастье и готовность к смерти Адела — Мария Полумогина. Справа застыла на стуле, безмолвно опустив руки и голову, невеста-перестарок Ангустиас — Ирина Сидорова. А в центре вытанцовывает свои несостоявшиеся мечты бабушка Мария Хосефа — Татьяна Позднякова. С ярусов зрительские ряды накрывает полотнище, украшенное алыми цветами (сценография Ильи Кутянского). То и дело перед нами возникают так называемые «косцы», на которых девушки по сюжету Лорки заглядываются из окошка. Правда, предстают они здесь почему-то в образе опереточных «маркизов» в пудреных париках, камзолах и шляпах с перьями, причем одеяния и лица актеров окрашены в серебристо-серый цвет (художник по костюмам Фагиля Сельская). Можно, конечно, предположить, что это — девичьи грезы о прекрасных принцах. Но можно и усомниться в том, что «народные» девицы Лорки грезят о мужчинах в таком вот куртуазном варианте.

Сцена из спектакля. Фото Т. Кучариной

И одновременно Марчелли сочиняет массу вполне натуралистических мизансцен. Вот Бернарда Альба — Татьяна Малькова вместе с дочерьми и служанками моет полы: ведра, тряпки, подоткнутые юбки — все как полагается. Вот они же неспешно готовят трапезу: пахнет сырым мясом и луком, ингредиенты прокручиваются в допотопных мясорубках, взлетают облачка мучной пыли. А вот Адела—Полумогина, сидя за красиво сервированным столом в честь помолвки Ангустиас, давится рвотой, чтобы уж ни у кого не оставалось сомнений в причинах подобного «токсикоза».

Дочерей Бернарды Альбы Евгению Марчелли, конечно, жаль, но делать из них покорных «овечек» он тоже не собирается. Амелия (Александра Чилин-Гири) и Мартирио (Ирина Наумкина) явно нашли утешение друг в друге, демонстрируя публике намеки на тайные девичьи утехи. Грубоватая Магдалена — Анастасия Светлова, кажется, и думать забыла о том, как приукрасить и «подать» себя: хриплый голос, бесстыдно расставленные ноги в сцене лепки пельменей, совсем неграциозные пробежки. Ангустиас—Сидорова похожа на плохо сделанную куклу. И лишь Адела—Полумогина готова биться за жизнь и счастье, но с известным всем финалом. Сама Бернарда—Малькова здесь не столько тиранка, сколько мать и женщина, тупо живущая «по традициям», — крепко сбитая, коротко стриженная, не стоящая особняком над всеми, а живо принимающая участие в привычных бытовых заботах.

Этот спектакль Евгения Марчелли очень красив, и даже его подчас не слишком эстетичный натурализм по-своему завораживает. Впрочем, действо и запоминается более своим внешним, формальным решением, нежели внутренней глубиной. Может, еще не «докопали», а может, и вовсе решили лучше раздаться «вширь». Что же до вкуса в решении отдельных эпизодов, то о вкусах, как говорится, не спорят. К тому же режиссер здесь ни на йоту не изменяет своим прежним привычкам. А потому думается, что «Дом Бернарды Альбы» не явный шаг вперед или назад, а к нему неспешное приготовление. Актрисы же Волковского театра, кажется, могут быть довольны — в двух составах спектакля занята практически вся женская часть труппы.

Ноябрь 2012 г.