АННА В КУКОЛЬНОМ ТЕАТРЕ

«Анна Каренина». Кинокомпания Studio Canal, 2012 г. Режиссер Джо Райт

Любите ли вы театр?

Нет, правда: любите ли вы его так, как люблю его я, или хотя бы как Том Стоппард, или, на худой конец, как режиссер Джо Райт?

Тогда бросайте все и идите смотреть фильм «Анна Каренина». Нет, не старый, разумеется (хотя тоже не помешает), а новый, с Кирой Найтли, Джудом Лоу и остальными — не столь известными, но столь же не нашими.

Потому что такого театрального зрелища вы еще не видели.

А когда появятся тысячи эпигонов, желающих повторить успех этой картины, может получиться так, как вышло с теми, кто, не посмотрев «Криминального чтива» Тарантино, сразу же посмотрел эпигонов, проклял их, а после них уже не смог и Тарантино оценить по достоинству.

Да, так бывает, и бывает, увы, часто.

Если честно, я на эту «Каренину» идти не хотела. Хотела тупо дождаться, когда она появится на дисках, купить и посмотреть в постели, на ночь, засыпая, когда станет скучно, и просыпаясь, когда станет шумно.

Ну, спрашивается, могла ли я ждать чего-то хотя бы по смыслу близкого к роману? Нет, разумеется. Могла ли я хорошенькую старлетку воспринимать как с детства знакомую (хотя и нелюбимую) героиню? Ответ, думаю, понятен. А развесистой клюквы из русской жизни — в смазных сапогах и с малиновым звоном — я, слава богу, насмотрелась вдоволь и не успела по ней соскучиться.

Единственное имя, которое не давало мне покоя, — это Стоппард.

Но не настолько, чтоб я из-за него только ринулась туда, где будет попкорн, реплики «во, дает» и тому подобное. То есть в кинотеатр.

Но тут пошел вал народного восхищения, в который время от времени вклинивались всхлипы «антинародного» возмущения.

И стало неловко оставаться в стороне. Да и любопытно, чего уж греха таить.

И вот бывает же — с первого кадра стало понятно: смотреть надо было. И, разумеется, в первых рядах, пока еще девятый, десятый и все последующие валы чужих впечатлений не захлестнули. А впрочем, кому какое дело до чужих впечатлений?

С первых секунд стали абсолютно понятны, как минимум, три вещи.

Во-первых, что смотреть надо так, как смотришь английское кино из старинной жизни, — то есть по-детски веря авторам на слово и не залезая в справочники для проверки правдоподобности всех женитьб членов палаты лордов на горничных и гувернантках; забыв о романе, забыв о его экранизациях, забыв обо всем, что знаешь про русскую литературу и про русскую жизнь. Расслабиться и получить удовольствие.

Во-вторых, не требовать, чтобы толстенная книга, полная выстраданных авторских размышлений, уместилась в двухчасовой фильм даже сюжетно. Как не требуешь этого, скажем, от инсценизаций. В конце концов, когда я смотрела во времена оны спектакль «Брат Алеша», не смущало же меня усекновение Достоевского?

И, в-третьих, не смеяться там, где не рассчитывали авторы фильма. Попробовать на два часа стать, условно говоря, современным подростком, которого не смешит приказчицкий вид графа Вронского, в беленьких кудерьках, облик провинциального дьячка у помещика Левина, кухарочья бабья истерика Долли и т. п.

Ну и пусть из жизни кухарок, лакеев, дьячков и горничных! в конце концов — люди остаются людьми.

Авторы фильма оказались не просто хитрецами, буквально заставившими с первого мгновения принять их правила игры; они оказались хитрецами талантливыми, ибо для начала они выдумали эти правила, развязавшие им руки, выпустившие их из плена сравнений с текстом, позволившие раз и навсегда освободиться от всех штампов и стереотипов, сидящих в мозгу образованного человека (я не про себя, не пугайтесь!).

Вообще, прием «со сцены в реальный мир и обратно» для кинематографа настолько не нов, что ни одному киноману даже в голову не придет говорить тут о каком-то художественном открытии. Мало того: подозреваю, что именно эта «постмодернистская пыль», это щегольство старомодностью, ходом, давно отброшенным за ненадобностью современным кинематографом, и стали причиной того, что фестивали пренебрегли этой картиной, и даже имена Стоппарда и Райта их не впечатлили. Ну, в самом деле, как можно рассчитывать на успех, вытаскивая главный аттракцион картины из пронафталиненного сундука?

Иное дело, допустим, — «Артист».

Тоже ход не новый, чего уж греха таить. Но «разница в возрасте» — это как раз то, что отличает просто старье от антиквариата. Хотя, полагаю, иное «старье» коллекционерами может цениться гораздо выше.

Райт — именно такой «коллекционер». И потому ему все равно, где он берет то, что ему нужно: на пыльной полке или в модном салоне.

В самом деле: смотрим же мы мюзиклы, принимая априори всю меру условности, не пугаемся в театре, когда видим дуэль, «снятую рапидом»?

В свое время я оказалась в меньшинстве среди людей, посмотревших «Евгения Онегина» семейного подряда Файнсов.

В отличие от не слишком мною любимой (простите!) толстовской «Анны Карениной», пушкинский роман был мною не просто пылко любим. Я, от большой любви, еще в юности выучила его наизусть, полностью, и даже сейчас могу цитировать по памяти огромными кусками. И вот представьте себе, какой ужас и какую муку я должна была испытывать, хотя бы просто слыша прозаический перевод реплик персонажей? Представьте себе мой шок, когда я увидела «деревенскую усадьбу» Онегина! и добавьте сюда глумливый хохот, когда Ольга запела песню из «Кубанских казаков» или когда герои явились на дуэль в ямщицких овчинных тулупах!

И, однако ж, фильм тот меня и мои предубеждения победил.

Он досказал мне несказанное Пушкиным, ибо никогда прежде я не задумывалась о том, что ведь как-то жила ж пылкая Татьяна с мужем! Ведь не только ж по балам они вдвоем расхаживали и гостей в салоне принимали? Ведь что-то ж, кроме деревенской скуки и одиночества, соединило Евгения с юным дурачком (о, простите, романтиком!) Ленским? Ведь кроме хорошего домашнего воспитания что-то было в Татьяне такое, что заставило твердо и наотрез отказать Онегину?

Я долго потом думала про тот фильм, почему он мне полюбился — несмотря ни на что, — в чем был его секрет? Со временем поняла: фильм был снят женщиной. Чей ум, наверное, прозаичнее, зато детализирует мельче. Женщина задает себе простые бытовые, человеческие вопросы, которыми редко себя утруждают умные мужчины. Как жили, что ели, о чем говорили — в промежутках между главами? Ответами на эти вопросы тот старый фильм меня и подкупил.

Новая «Каренина» тоже подкупила сразу, но противоположным: демонстративным нежеланием обо всем этом задумываться и на эти вопросы отвечать. Она поймала меня тем, что сразу отбила охоту задавать эти вопросы. Вот уж воистину: покажи театралу театральные подмостки, скажи ему волшебное слово «условность» — и делай с ним что хошь!

Впрочем, как оказалось, этот рецепт имеет универсальный характер. Не уверена, что большинство восторгающихся «Анной» — так-таки уж и поголовно театралы. Однако же слово «игра» поколение компьютерных геймеров хорошо понимает. И потому — принимает фильм. Да еще, возможно, потому, что, в отличие от меня, Толстого уже не читали (для сдачи ЕГЭ читать ведь уже необязательно, надо просто выучить, куда ставить крестики, куда нолики).

Итак, история роковой страсти.

Снова.

И первый вопрос: почему, почему она (ну вот такая, похожая на красивую горничную) выбирает все-таки не мужа — Джуда Лоу, единственного в этом фильме, кого — с некоторой натяжкой — можно назвать аристократом, а хорошенького приказчика? в конце концов, Каренин в этом фильме не старше ее вдвое, вполне нежен, умен, по-своему обаятелен, и уши у него вовсе не противные.

Да именно потому, что сама — горничная. Неужели непонятно? И — да — ей надо, чтоб «про раулей и гастонов» и про «увезу тебя я в тундру». Хоть бы и на поезде, который не покидает ее воображения ни на секунду. А покажите мне, будьте добры, кто сегодня та родовая аристократия, которая знает, что «раули и гастоны» — это пошло и смешно? Вооот!

А еще авторы фильма лишают историю «падения» Анны главного толстовского козыря: ангелочка-Сережи. Вместо маленького кудрявого мальчика с нежным голосом и лучистым взглядом в сыновья Анне определили довольно противного отрока на грани подросткового возраста, в том самом переходном периоде, про который 90 % мамаш говорят: «Не понимаю, как будто подменили ребенка». Ага. Подменили. На этот раз — буквально. И этого оказалось довольно, чтобы публика, перефразируя народную классику, вместо «нас на бабу променял!» говорила себе: «В конце концов, ее можно понять!» а еще я даже такое суждение слышала (на фоне известных событий): «Ну, не в детский же дом она его отдала!»

Так что про любовный треугольник «Анна—Каренин— Вронский» в фильме все объяснено. И ни у кого даже тени сомнения не возникает в правоте Анны. То есть — вообще. Никаких разночтений. Любовь всегда права, и точка.

С Левиным и Кити — еще проще.

Про Левина-то ведь и у Толстого далеко не вдруг начинаешь понимать, что он именно, он, а не Анна — лирический герой романа. Что он — не просто застенчивый деревенский чудак, а философ и вообще — своего рода альтер эго автора.

Тут этого и вовсе не потребовалось. Чудак. Обещался есть простую еду. Ходить в простой одежде… Не сдюжил. О браке и семейном счастии имел почти девичьи представления: вот, будем с женой вместе книжки умные читать, сельским хозяйством заниматься, народ просвещать. И вообще — все о высоком. А тут — быт, пеленки и прочие глупости. Беда.

И вот, положа руку на сердце, сегодня, не в идиллическом вымечтанном, а во вполне реальном мире, с современными уровнем нравственного опыта, обе эти истории имеют право на существование? Безусловно.

Тогда — с какой стати требовать погружения в толстовский мир, который следует оставить литературоведам и историкам, а не вынесения его сюжета в мир сегодняшнего сознания и житейских представлений?

Ну, в самом деле, не совсем же дураки Стоппард и Райт, чтобы взять и со всего маху наступить на грабли, по которым с обилием синяков и шишек не единожды уже прошелся весь мировой кинематограф?

Полный дивного изящества и остроумных решений театр Стоппарда—Райта с его театральным закулисьем, с его ироническими пассажами (вроде падения Фру-Фру со сцены или чиновничьего балета в «присутствии», где «трудится» прелестный обалдуй Стива), с его игрушечными поездами и обрывками бумаги, превращающимися в снежные хлопья, с его знаковыми «задниками»-пейзажами, со смешными кабаретными костюмами (никого же сегодня не смущает «Макбет» в шинелях!) не вызывает никаких вопросов, а если и вызывает — то они, как правило, смешны: «А почему не Толстой?»

Да потому — и весь сказ. С таким же успехом этот вопрос можно адресовать кому угодно и каждый день. Хотите Толстого — берете книжку с полки (находите в электронной библиотеке) — и читаете.

Я понимаю, почему фильм нравится столь многим. И я понимаю, КАК это просчитали драматург с режиссером. Какой алгеброй они поверили гармонию.

И вот это — единственное, что меня приводит в смущение. Потому что я совершенно не против спектакля

«Анна Каренина» в кукольном театре.

И сама с удовольствием его смотрела.

Но ощущение, что мною лихо — с весельем и отвагой — проманипулировали, прямо скажем, не радует.

Впрочем, это — мои личные проблемы.

С ними я и останусь.

А вот школьникам — им после просмотра «Анны Карениной» Стоппарда—Райта сдавать ЕГЭ будет намного легче, это точно.

Ну, и в театр после этого фильма, скорее всего, они тоже станут ходить, вдоволь наплакавшись над несчастными «гастоном и раулем» и их возлюбленной.

И это — не так мало, как кажется на первый взгляд.

Февраль 2013 г.