Уж сколько раз Анатолий Праудин твердил миру, что хочет представить свою версию «Золушки». Скорбную. Без иллюзий. Где нет никакого принца (и не надо его ждать), а «есть бродяга-фокусник, приглашенный на бал мира сего. Он одел Золушку и взял с собой». Кто хочет прочесть об этом подробнее — откройте № 13 Петербургского театрального журнала». «Золушка» Праудина обещала быть манифестом «театра детской скорби», но по ряду скорбных обстоятельств долго, лет семь, ехала на бал своей театральной удачи.

Праудин поставил спектакль не о том, как не надо ждать принца, а о том, как мир театра захватывает человека и заменяет ему все. «Театр — отец, театр мне мать, театр — мое предназначенье». Важно только, чтобы была Ирина Соколова, чтобы она прочла своей маленькой труппе канонический текст сказки — и все ринулись сочинять версию…

И вот уже оскорбленная и униженная Золушка в очках, еще недавно обращавшаяся к отцу с претензиями и, в общем, склонная качать права или, как минимум, лелеять в унижении свою гордыню, делает на собственной кухне актерские упражнения под руководством комедиантов во главе с И. Соколовой. Она так входит в увлекательные «предлагаемые», что пространство воображения становится реальным, и совершенно логично, что Золушка не узнает в Принце влюбленного актера-мальчика-Пажа… Да и как узнать: Принц Ю. Елагина — солдат в камуфляже, израненный на чеченской войне, его контуженая рука висит страшной клешней (сладкий бархатно-конфетный юноша, ясное дело, не может быть для Праудина героем, для него герой — настоящий мужчина, а значит, солдат, «под грохот барабана, одним ударом наповал сразивший великана». Вот рука и висит)… Золушка отличается от всех остальных персонажей тем, что в ней нет ни капли актерства, она действительно «говорит искренне», вот чудо-то какое. И играет с воображаемыми предметами — искренне. Словно о ней сказано поэтом, что надо жить «образцово и просто». Редкая актерская индивидуальность, такую не могла не заметить Фея.

Волшебная сила перевоплощения, магия театра дарят Золушке бал, приключения, любовь, она уезжает в воображаемой повозке в воображаемый мир, а потом и просто улетает на рисованных картинках в высь театрального неба, оставив Мачеху и сестер на грешной земле — совершенствовать новый имидж (после удачи Золушки на балу они одеваются замарашками, обкусывают ногти, еще недавно напоминавшие лепестки роз, и чистят ненавистную картошку, тем самым стараясь привлечь кавалеров: в моду вошли скромность и трудолюбие).

Это спектакль, одно из сильных впечатлений от которого — педагогический азарт Праудина. Видно, как увлекает его процесс воспитания актера, тренинг, муштра, задания, этюды. Он сам напоминает этакую Фею, с утра до ночи воспитывающую на кухне (Малой сцене Балтдома) труппу. К нему приходят молодые — и становятся через некоторое время отличными артистами. Как Ю. Елагин, С. Андрейчук. До чего же расточителен наш город, в котором А. А. Праудин до сих пор не является руководителем актерско-режиссерского курса Театральной академии, с кафедры которой он мог бы поведать и передать миру много умений и идей!

Но это — из области иллюзий. Хотя почему бы им не быть? Ведь спектакль не о том, что иллюзий не должно быть, он о том, как спасительна творческая идея, как спасителен мир фантазий, в которые можно уйти. И уж какая тут детская или взрослая скорбь? Ясное дело — спасителен. И название «До свидания, Золушка!» не вполне верно. Ведь в финале спектакля нет никакого разочарования. Любовь победила. Только любовь, выращенная в своем творческом коллективе, возбужденная общими творческими стремлениями и верой в театральный труд, которой так славен театр Анатолия Праудина.