Петербургский театральный журнал
Блог «ПТЖ» — это отдельное СМИ, живущее в режиме общероссийской театральной газеты. Когда-то один из создателей журнала Леонид Попов делал в «ПТЖ» раздел «Фигаро» (Фигаро здесь, Фигаро там). Лене Попову мы и посвящаем наш блог.
16+

ЮРИЙ АЛЕКСАНДРОВ О «ЦАРСКОЙ НЕВЕСТЕ» И НЕ ТОЛЬКО…

Во многом этот спектакль явился отрицанием всего того, что я видел на эту тему за свою немаленькую жизнь. Я знал больше, чего там не должно быть. Эту оперу всегда ставили с потугами на имперский псевдоисторический стиль, даже если ее ставили в Крыжополе или Урюпинске. Спектакли отличались лишь величиной кокошников. В имперских столичных театрах кокошники были повыше, на периферии — пониже. Бороды бутафорские, на веревках, кружки, избы — были обязательны к употреблению и одинаковы везде, абсолютно. И мой спектакль, я думаю, — это отчасти реакция на этот замшелый имперский стиль.

И в общем, поскольку публика в оперный театр пошла более продвинутая, ее сложно запугать появлением артиста миманса с крючковатым носом, как у Бабы-яги. Поэтому традиционные расшивки оперы отошли на задний план, стали подспудными. Когда опричники поют: «Долго зубы мы точили…» — значит, либо надо по-настоящему точить зубы, и тогда получится детский утренник; либо нужно подавать это с издевкой. Либо — рассказать эту сцену как некую историю, со вторым и третьим смыслом. У нас в спектакле опричники поют это своим детям, словно сказочку.

Я считаю, что сегодня делать спектакль без истории, которую придумывает создатель, уже нельзя. Иллюстрировать авторский текст неприлично, поэтому, наверное, каждый режиссер оперы сегодня пытается рассказать свою историю.

«Царская невеста» — компромиссный спектакль. Только теперь я ищу путь к сердцу публики, не плюя ей в морду, а аккуратно подводя к мысли, что это может быть и так.

Поэтому в спектакле возникает и мощный фольклорный блок: когда современная обстановка преображается и превращается в фантасмагорический призрак прошлых «традиционных» спектаклей, когда-то поставленных по «Царской невесте».

Людям понимающим, может быть, будет интересно посмотреть оперу в таком необычном ракурсе. В таком ракурсе, кстати, сама пьеса сильно очеловечивается.

В этом, я думаю, мое отличие от Чернякова. Черняков — экстремал; если он находит прием, он дожимает его до конца — как, допустим, с поляками в «Сусанине». Невзирая на то, что люди выходят — и не понимают, а были ли поляки, не были. Ему не важно это; ему важно провести эту красную линию в таком-то направлении и с таким-то нажимом. А дошло до зрителей, не дошло — это его мало волнует.

Меня же такие нюансы все-таки тревожат. Тем более что Римский — очень «гладкий» композитор. Он так пытался создать совершенную вещь, что она вдруг стала как стеклянный шар: не за что ­зацепиться.

Не то что Мусоргский: запускаешь лапу в его мохнатую спину — а там и вши, и блохи, и шерсть, чувствуешь даже дрожание его тела. А тут — блестящий такой шар. И поэтому мне важно было какие-то занозы на нем найти, человеческие.

Наверное, все сольные, личностные эпизоды — это лучшее, что мне удалось сделать в этом спектакле. По-моему, герои получились психологически достоверными. У персонажей появилась новая пластика, абсолютно современная. Не везде; люди, конечно, цепляются за старое. Но у молодых актеров эта пластика особенно заметна. И это вполне имеет право на существование.

Наша «Царская невеста» — это не спектакль-прокламация. Не спектакль-тезис, не знамя, которое я подобрал из чьих-то рук и побежал дальше. Это мой путь, которым я шел от «Семена Котко» к «Носу» и к «Царской». Попытка найти путь в лабиринте.

Записала Гюляра Садых-заде

В именном указателе:

• 

Комментарии (0)

Добавить комментарий

Добавить комментарий
  • (required)
  • (required) (не будет опубликован)

Чтобы оставить комментарий, введите, пожалуйста,
код, указанный на картинке. Используйте только
латинские буквы и цифры, регистр не важен.