Заметки о 4 Международном Конкурсе самостоятельных режиссерских работ

В середине ноября в Москве, в Театральном институте им Б. Щукина в четвертый раз прошел Международный Конкурс самостоятельных режиссерских работ. Он должен был войти в историю как самый Справедливый и Объективный конкурс в мире. Для этого было создано целых три жюри: жюри из представителей СМИ, Молодежное — из студентов-театроведов и Большое жюри (из педагогов «Щуки» ­и РАТИ). Я была членом Молодежного жюри, такое со мной случилось впервые, и потому я была предельно собранна и решительна, намереваясь быть строгой, но справедливой, судить непредвзято и, самое главное, бдить, чтобы все было честно.

Сразу поразила афиша. И не только малочисленностью участников, но и тем, что «международность» конкурса обеспечивалась одним отрывком Харьковского ГУИ им. И. П. Котляревского и моноспектаклем Минского БГАИ. Россию представляла СПбГАТИ, а все остальные оказались москвичами. «Но я обещала быть непредвзятой!» — напомнила я себе.

Судить конкурсантов мы должны были по двум номинациям: «режиссерское упражнение» и «режиссерский отрывок». В первой были представлены только студенты 1 курса ТИ им. Б. Щукина, мастерской Л. Е. Хейфеца. Закралось неприятное подозрение: нас с режиссером В. Михельсоном (председателем Молодежного жюри) и К. Смольской (студенткой Минского БГАИ) пригласили в Москву, усадили в жюри и напоили чаем для того, чтобы мы убедились, как хороши студенты председателя Большого жюри. Но ведь я же пообещала! Поэтому честно и непредвзято свидетельствую: студенты хороши. По крайней мере, хороши были их работы, представленные на конкурсе. Смысл задания «статичная мизансцена» заключался в том, чтобы в «живых картинах» запечатлеть кульминационный момент события, указанного в названии. Почти все упражнения были интересными. Потом, подводя итоги, Молодежное жюри единогласно назвало победителя — Д. Дощечкин. Его этюд назывался «Победа»: на сцене под вывеской «реанимация» перед шахматной доской замерли две фигуры: одна, в черном плаще и с косой, сидит, пригорюнившись, а другая, в бинтах и повязках, застыла в полупрыжке, победно воздев кулак «йес!»: умирающий взял реванш у смерти хотя бы в шахматах. Этюд был сделан с юмором, соответствовал своему названию, фигуры были выразительны пластически. Второе место, так же единогласно, наше жюри присудило Е. Сологалову за этюд «Встреча»: Емеля вместо щуки вытащил из проруби за золотой зуб самого Нептуна в короне и со скипетром, и оба ошарашены неожиданной встречей. В этой работе порадовал не только остроумный сюжет, но и красота исполнения, статичная мизансцена казалась картинкой из старой книжки сказок.

Судить этот конкурс нам было легко и приятно. Но неприятно было узнать результаты голосования Большого жюри: второе место они присудили упражнению, нами единодушно отвергнутому. Этюд назывался «День Победы»: длинный пустой стол, на котором стоит ряд стаканов, накрытых хлебом, во главе стола в позе, выражающей скорбь, но почему-то спиной к столу (то есть к поминаемым товарищам) сидит человек в военной форме со стаканом в руке, и все это иллюстрируется песней Кобзона «День Победы». Пафос нам показался фальшивым, а иллюстративность слишком била в глаза… Первое место Большое жюри отдало этюду, который мы отвергли не только дружно, но и с возмущением: под заголовком «Оскорбление» нам показали, как два солдатика, присев у вечного огня на корточки, жарят сосиски. Во-первых, это действие называется «осквернением», а не «оскорблением». К тому же — невыразительные позы, скудное оформление, абстрактность персонажей (кто такие, почему, зачем, в какой ситуации) и т.д. Осталось загадкой, какими критериями руководствовалось Большое жюри.

В основной номинации «режиссерский отрывок» строгое Молодежное жюри решило не давать первого места. А если бы мне позволили быть такой требовательной и справедливой, как я наивно намеревалась, то я бы не стала присуждать и второго места тоже. Потому что всерьез обсуждать представленные «самостоятельные режиссерские работы» мне кажется делом пустым, а давать какие-либо награды, поощряя большинство этих молодых режиссеров, просто аморально. Отрывок из спектакля «Портрет Дориана Грея» студентки 5 курса ХГУИ обсуждать не стал никто — хоть здесь мнения все трех жюри совпали: постановку такого уровня можно простить лишь школьному кружку художественной самодеятельности. Две постановки по Гоголю студентов 3 курса РАТИ не вызвали ни дискуссий, ни интереса. Зато сколько уничижительной критики обрушилось на щукинцев (курс В. П. Поглазова), представивших отрывок из пьесы «Лав», их ругали с аппетитом, со смаком, демонстрируя собственную объективность: они наши, а мы их под орех разделали! Я же на обсуждении Молодежного жюри щукинцев защищала. Они взяли переводную «безделушку» и предъявили нам гладко сработанный эскиз «чёсового» спектакля. Оказалось, второкурсники хорошо владеют техникой такого вида театра. Ребята честно показали, чем в профессии они собираются заниматься, и доказали, что могут делать это на приемлемом уровне.

Настоящих претендентов на победу оказалось трое: курс Ю. М. Красовского с «Софичкой» Ф. Искандера, студентка Минского БГАИ С. Бень с кукольным моноспектаклем и курс Л. Е. Хейфеца из РАТИ с отрывком из пьесы А. Вампилова «Двадцать минут с ангелом». Один из этих претендентов был «не в формате» конкурса: С. Бень показала удивительный кукольный спектакль «Домашний еж», в котором она же и исполняла все роли. Девочка в стареньком пальтишке жалобно играла на гармошке и, достав из потертого чемодана кукол, сделанных из носовых платков, разыгрывала трогательную, страшноватую и бесконечно пронзительную историю о предательстве. О том, как брошенного домашнего ежа приютила кошка, как они хорошо жили и собирались состариться вместе, но вдруг кошка полюбила хорька, а ежа прогнала. И когда, спустя время, она за ним вернулась, еж отказался, потому что теперь он всегда будет бояться: а вдруг кошка встретит кого-нибудь лучше, чем он. И «ежик стал пить и сдох под забором. Люди, простите кошку». С. Бень поразила своей человеческой индивидуальностью, обаянием, артистизмом и, главное, смелостью — быть настолько искренней, бесстрашно обнаженной. Для нее изобрели особенную номинацию: «за человеческое высказывание» и «за создание своего собственного театра».

Так вот, если бы я могла судить этот конкурс строго и справедливо, то в номинации «режиссерский отрывок» я присудила бы только третье место и отдала бы его Е. Сафоновой за композицию по рассказу Искандера. На мой взгляд, только к «Софичке» можно подойти с профессиональными критериями. Здесь много недочетов: темпоритмические провалы, невнятно выстроенная фабула, излишняя монологичность. Но режиссер продемонстрировала свои умения: во-первых, она «развела» на сцене двенадцать актеров (в других отрывках не больше трех действующих лиц), и вся массовка работает, ни на секунду не выключаясь из действия. Во-вторых, этот спектакль представляет собой внятное высказывание: это история о том, как Софичка тридцать лет не могла простить брата за убийство мужа, а когда простила, то сама была потрясена — для чего было всю жизнь мучить его и себя? Спектакль о том, что непрощение — страшный грех. Софичка и брат в детстве мечтают о море и играют самодельным корабликом, а в финале, когда брат кончает с собой, он вонзает нож в кораблик; когда надо показать, что проходят годы, Софичка сидит и нанизывает сухие листья на нитку. В спектакле сложнейшая звуковая партитура (он длится 50 минут, и этнографическая музыка пронизывает его от начала до конца). Обряды, ритуалы, танцы, музыка — все это создает атмосферу Абхазии, приближает постановку к прозе Искандера. Тут мнения Малого и Большого жюри совпали: «Софичке» единодушно присудили третье место.

Но Большое жюри, в отличие от Молодежного, выделило победителя, занявшего первое место: студент РАТИ (5 курс Л. Е. Хейфеца) А. Ширяков с отрывком из пьесы Вампилова. Большое жюри не стало комментировать свой выбор, полагая его очевидным и бесспорным. Мне же «Двадцать минут с ангелом» показались самой возмутительной работой. Во-первых, непонятно, почему на конкурс привезли двадцатиминутный бессобытийный кусок из экспозиции (в РАТИ спектакль поставлен целиком). Мастер, у которого учится Ширяков, проводил для участников конференции семинар, в котором доказывал, что событие — это краеугольный камень постановки. Так почему же он не обратил внимания на непрофессиональный отбор материала для конкурса? Ответ напрашивается один: в расчете на успех у публики. Когда актеры играют пробуждение с по­хмелья, в зале стоит хохот, а когда выходит актер, переодетый старушкой-уборщицей, зал визжит и стонет. И даже если актеры действительно играют гениально, как утверждало Большое жюри, то конкурс-то режиссерских работ! А режиссер никак не проявился в собственной постановке. Мизансцена примитивная: двое сидят — один стоит, двое стоят — один лежит. Музыка, свет, атмосфера — ничего этого нет в спектакле, только в меру обаятельные актеры и их достаточно банальные приспособления. Главное — непонятно, про что и зачем сегодня А. Ширяков ставит пьесу Вампилова.

Отсутствие высказывания — серьезная проблема молодых режиссеров, чьи работы были представлены на конкурс, и самым бессодержательным был отрывок, ставший победителем. Зато молодые московские режиссеры очень четко понимают, для кого они работают: для любителей сериалов, которые платят деньги, или для Большого жюри, которое раздает награды. Потому демонстрируют лжепафосные этюды про «оскорбления» и «дни победы» и отрывки в стиле «ретро». И получают свои награды.

А мне предоставили возможность вручить от лица Молодежного жюри наши дипломы — бумажки, не имеющие никакого веса и смысла перед лицом Настоящих дипломов и денежных вознаграждений, врученных Большим жюри, закрыли командировочный лист и отправили домой. И никто из многоопытных и заслуженных членов Большого жюри не захотел узнать, почему я голосовала против «Двадцати минут с ангелом» и что вообще думает Молодежное жюри, неизвестно зачем здесь созванное. А Справедливость и Объективность — отдыхают, не ­утруждая себя появлениями на всяких скучных конкурсах.