Трагедии Софокла соразмерны масштабу катастрофы современности. «Эдип в Колоне» завершается войной, а «Антигона» начинается сразу после того, как война закончилась. Люди все время живут в состоянии войны. Но мне не война интересна, а души человеческие: почему родные люди начинают хвататься за оружие и убивать друг друга.

Есть необходимость рассказать эту историю для нашего поколения, которое выросло на сломе эпох, успело осознать себя и сформировать отношение к тому, что происходит в мире. Мы — не потерянное поколение. Росли мы в сложное время, но у нас не произошло размена ценностей, мы способны говорить о духовности. Эдип — это наши отцы, а Антигона, Исмена, Полиник, Этеокл, Гемон — это мы, фактически братья и сестры. Мы хотим понять, кто мы, говорим о мире, над которым висит угроза катастрофы, и видим, что есть свет и надежда — в том, что мы сумели остаться людьми, у которых есть не мелкие понятия об этом мире и не мелкие счеты с этой жизнью. И на самом деле я, по большому счету, горжусь нашей работой.

Спектакль должен быть близок и зрителю, и актеру. Он должен быть о том, что происходит в сегодняшнем дне, о проблеме, актуальной сегодня. Люди не изменяются, как они любили и ненавидели когда-то, так и сейчас любят и ненавидят, что в Греции, что в Египте, что в России. Но, наверное, если в мире возникают какие-то катаклизмы: рушатся башни в Нью-Йорке или захватывают заложников в Беслане, — это не может не отразиться на спектаклях, которые мы играем, и это отражается — физиологически даже. Дыхание жизни для театра, для нашей компании является определяющим.

Мы вместе сочинили этот спектакль. Принцип соавторства, сотворчества — это принцип мастерской, в которой мы учились, мы его использовали и в «Эдипе». Режиссер отвечает за направление движения мысли, за идею. Когда мы с актерами сговариваемся о каких-то рамках, то они в них могут достаточно спокойно себя ощущать. В предыдущей нашей работе по Софоклу мы, на мой взгляд, выработали для себя язык, на котором можем говорить в этом материале. Во многом это эксперимент — попытка открыть этот материал с помощью наших законов. Странно было бы играть греческую трагедию сегодня в России с помощью каких-то не наших методов. Нам нравится, как мы обучены, и потому мы ощущаем себя в нашей профессии основательно, в нас есть законы, которые нас ориентируют в этом бесконечном плавании. Вопрос обстоятельств, событийности составляет суть нашей школы.

Зачастую нам не хватает большей погруженности в процесс художника, потому что можно договориться о какой-то изначальной идее, но потом она может измениться, и, значит, должны измениться и средст­ва воплощения. На ранних этапах репетиционного процесса мы устраивали показы фрагментов для наших технических служб, чтобы они понимали творческую задачу, а не только техническую. Отчасти это получилось: на выпуске вся команда была на редкость слажена.

Наши спектакли меняются, потому что невозможно во время репетиционного процесса увидеть целое. Ощущение целого спектакля начинает диктовать свои законы. Мы даже пробовали играть одну «Антигону», потому что хотели доделать «Эдипа в Колоне». Мне казалось, что он сыроват. Но мы довели его, и мне он сейчас нравится.