Я точно помню эмоциональный толчок, заставивший меня задуматься о «Золушке»: я узнал, что в Америке психологи не рекомендуют детям читать эту сказку. Потому что у детей в современном мире возникают неправильные установки. Поскольку жизнь — это борьба, а сказка рассказывает о нежелании Золушки вступать в какую-либо борьбу, да еще она получает за это награду… Логика в американском запрещении есть, а мне стало обидно за то, что из нашей жизни уходят какие-то важные вещи. Мне показалось необходимым рассказать детям про то, что, может быть, не вступать в борьбу за права в этой жизни — это симпатично и обаятельно. В нашей версии Золушка получает награду лишь в пространстве ее воображения, и я призываю оставшихся золушек (если таковые еще есть) оставить этот мир мачехам, преодолеть силу земного притяжения и унестись в другие пространства — пространства своего воображения, которые можно моделировать в любых ситуациях.

Я не удержался от соблазна начать эту историю со своеобразного «заболевания» Золушки: она уже начинает теребить отца, немножко заболевает «мачехиной бациллой», и у нее возникает ощущение, что их с папой путь (который, умирая, заповедовала еще мама), может быть, неверный. По сути дела, появление группы комедиантов излечило ее, в игре она влюбляется в Принца, не замечая, что это мальчик-Паж, и работа в кухне идет весело и замечательно. И в финале она не только уезжает с комедиантами, но все они улетают в небо, оставляя мачеху на земле.

Спектакль называется «До свидания, Золушка!», потому что, мне кажется, золушки из нашей жизни уходят безвозвратно, страна наша не выдерживает борьбы с американскими ценностями, и не за горами запрет наших отечественных психологов на эту сказку. Россия не выдерживает этого американского натиска. Мало того, что миф о нашей чрезвычайной духовности оказался преувеличенным, но и миф о стойкости нашей культуры тоже оказался сильно преувеличен — все же разлетается и сыпется! Я, честно говоря, нахожусь в грусти, поэтому спектакль и называется «До свидания, Золушка!» — в надежде на то, что она когда-нибудь вернется. Но жить в эту пору прекрасную, боюсь я, «уж не придется ни мне, ни тебе»…