2005 год хотелось начать с подробной профессиональной беседы с другим главным редактором другого театрального журнала. Вот сесть и поговорить о проблеме профессионального издания в настоящем историческом времени. Такой же толстый и профессиональный, как «ПТЖ», у нас один — «Театр». Ему скоро 75 лет, и, естественно, я предложила поговорить Валерию Семеновскому. Но он сказал, что поговорить-то, конечно, надо, но «в присутствии общей беды — победоносного цинизма новой театральной журналистики» к такой беседе надо подойти крайне основательно и готовиться… лет пять. Такая серьезность мне показалась излишней, но настаивать я не стала, и беседу с Валерием Оскаровичем мы дружески отложили до лучших времен (если таковые наступят, во что верится с трудом).
А поговорить-то хотелось! И с кем-то более легкомысленным.
Кого же найти? — думала я. Дверью, открывшейся мне навстречу, стала книга Д. Королева «Очерки из истории издания и распространения театральной книги в России ХIХ — начала ХХ веков» (СПб., 1999) и дом № 45 по Моховой, мимо которого мы ходим в редакцию и в котором как раз сто лет назад, в 1905 году, квартировала редакция журнала А. Р. Кугеля «Театр и искусство». Я решила поговорить… ну конечно, с Кугелем, читатель, который, как известно, свое редакторское легкомыслие ввел в закон. Так сказать, сопоставить исторические времена и нравы, понять разницу и сходство столетий.
Прежде, чем повертеть традиционное блюдечко и быстро вызвать незабвенного Александра Рафаиловича, а также чтобы не обременять Кугеля досужими вопросами о жизни его журнала, я решила подготовиться и провела виртуальную встречу с Д. Королевым в диапазоне главы «Театральные газеты и журналы конца ХIХ — начала XX вв. „Театр и искусство“» (с. 177–203), ибо именно там он дает подробную картину жизни кугелевского журнала, в том числе и на 1905 год. Времена сомкнулись.
М. Дмитревская. Мы, выросшие в эпоху, когда журнал «Театр» выходил тиражом в десятки тысяч экземпляров каждый месяц, естественно, горюем об утрате театрального и вообще гуманитарного читателя…
Д. Королев. «Театр и искусство» начал выходить тиражом в 1 тыс. экз. Подписчиков он собрал, по косвенным данным, около двух сотен, причем актеров среди них были единицы. В розницу журнал расходился неплохо, — хотя это и стоило дороже, — но все же не полностью, так что годовые подшивки «Театра и искусства» еще несколько лет свободно продавались в конторе издательства.
М. Дмитревская. Поразительное совпадение. Войдя в нашу «контору», вы тоже увидите журналы прошлых лет, и их тоже покупают. То вдруг просят № 17 (часто, но его нет), то № 24…
Д. Королев. В течение года число подписчиков приблизилось к тысяче. Кугель поднял тираж до полутора тысяч. Однако вскоре, «к ужасу и радости вместе, подписка переросла и эту цифру». И все же радость оказалась преждевременной: достигнутый журналом тираж в 2 тыс. экз., вокруг которого он с переменным успехом держался в течение первых лет своего существования, был далеко не достаточным для рентабельности.
М. Дмитревская. Наш тираж тоже 2000! Как и не было ста лет. И скажу вам с полной уверенностью: это количество абсолютно покрывает потребности профессионального театрального читателя России. Если кто-то скажет мне, что в сегодняшней ситуации тираж театрального журнала может быть 5000 или того больше, — я с цифрами и адресами в руках докажу, что этого не может быть. Наша редакция состоит в переписке почти со всеми театрами и вузами России. И, увы, спрос на журнал в 2000 экз. — вот сегодняшняя реальность. Ясно, что это абсолютно нерентабельный, неокупаемый тираж, гонорары наши мизерны, приходится непозволительно много писать самой…
Д. Королев. Малосостоятельными оказались надежды Кугеля заполнять журнал собственной работой… Такая постановка дела вела просто к физическому истощению, и позднее сам Кугель признавался: «По чести говоря, номера журнала первого времени представляются мне в каком-то тумане».
М. Дмитревская. Дайте списать слова про истощение и туман…
Д. Королев. Кугель рот, конечно, не зажимал, но и оппонентов специально не приглашал. По всем принципиальным вопросам Кугель предпочитал оставлять последнее слово за собой. В журнале появлялись статьи, которые не отвечали симпатиям и вкусам редактора, но принцип их отбора заключался в том, чтобы они своим накалом не уступали энтузиазму и страстной убежденности самого Кугеля. «Театр и искусство» являл редкий для отечественной практики пример, когда личные качества редактора затмевали его ошибочные в глазах современников позиции… И. Туркельтауб неоднократно был свидетелем визитов крупнейших государственных фигур, приезжавших «мирить Кугеля с царем», т. е. просить быть снисходительнее к милым монаршему сердцу персонам, о чьих выступлениях на подмостках в журнале писалось без каких-либо оглядок.
М. Дмитревская. Мы-то тоже без оглядок, но к нам крупнейшие государственные фигуры не ходят. А в подвале нашем так хорошо, им бы понравилось! Бесконечно открывается дверь, входят люди — авторы, студенты, актеры, читатели, известные и неизвестные лица из разных городов… В «гостевой» идут семинары и живут приезжие коллеги, в «кухне» — «чай, кофе, потанцуем…».
Д. Королев. Вот и у Кугеля привлекательна своей открытостью была и сама редакция, куда зайти мог любой приезжий, где в отчаянных спорах Кугель забывал, что он с утра в халате и не причесан (в театр, бывало, он приходил в непарной обуви)…
М. Дмитревская. Нет-нет, у нас все прилично, никаких халатов!
Д. Королев. В редакции кучами лежали книги и вороха бумаг, газеты на столе и на полу, переполненные ящики столов и шкафы не закрывались. Брат Кугеля Иона вспоминал, как однажды с очередным «профилактическим» обыском пришли жандармы, недоуменно оглянулись и спросили: «У вас уже был обыск?»
М. Дмитревская. Точно такая же картина! Ну, про гонорары не будем, у нас на стене давно висят слова Кугеля о том, что они были величиной больше воображаемой. Но вот еще. Практики театра, за редким исключением, читают только то, что посвящено им. И, как правило, не утруждают себя покупкой журнала: хорошие завлиты вывешивают на доску прессы ксерокопии, и собственно журнал как полная картина театральной жизни становится актеру просто не нужен, ему достаточно абзаца про себя. А сто лет назад?
Д. Королев. Для « Театра и искусства» завоевание читателя-актера явилось труднейшей задачей… Даже спустя десять лет с момента основания «Театра и искусства» пресса констатировала, что «среда, по самой профессии своей обязанная интересоваться делом театра, к сожалению, всегда настолько скудно обставлена материально, что театральному журналу всего менее приходится рассчитывать на поддержку подписчика-актера, да и в целом вялость и апатичность русского читателя к области литературы и искусства заявляет себя с особенной выразительностью, когда речь специально заходит об искусстве сцены». Актерская братия в качестве читателей была публикой сложной: самолюбивой, мелочной, склочной, не останавливающейся ни перед чем.
М. Дмитревская. И тут столетия смыкаются. Тем более что «Петербургский театральный журнал» все 12 лет стоит на независимой территории, не напечатав ни одного заказного материала, не становясь «дружеской литературой», не обслуживая. В этом смысле — скажу точно — мы и считаем себя наследниками кугелевского журнала.
Д. Королев. С театральной средой Кугель не заигрывал… Факт, что «Театр и искусство» не берет так называемой «рецензентской взятки» — широко распространенной рекламы, составившей бюджет не одного издания, был настолько непривычен, что некий актер Смоленский (из неясных, правда, побуждений) отважился публично усомниться в безгрешности Кугеля.
М. Дмитревская. То есть времена сомкнулись, ничто не изменилось за сто лет, Смоленские вечны, тираж неизменен, туман все тот же — наш, петербургский… Может быть, не стоит печалиться?
И все же изменения есть. Российский абсурд крепчает. Не так давно директор и завлит Казанского ТЮЗа, смущаясь, спросили меня, почему каждый раз партия нашего журнала приходит в их театр… с привязанным к пачке кирпичом. Администратор сердится, но уже три кирпича образца 2004 года лежат в уголке… Я сразу поняла, что меня разыгрывают, но и Фарид Шамилевич, и Лена явно не шутили. Вернувшись в Петербург, я попросила администратора Антона провести расследование в отделе товарно-багажных перевозок Московского вокзала, и там ему со всей серьезностью объяснили, что если вес груза не достигает 10 кг, к нему привязывают кирпич и берут с нас деньги, как за 10 кг. Это у них первая весовая величина…
В присутствии такой реальности театр абсурда ложится на подмостки и затихает…
Или вот. Как известно, год назад ОАО «Мостотрест» открыл в Доме ветеранов им. М. Г. Савиной лазарет и процедурную (см. № 36), оборудованную в том числе кардиостимулятором, установками для внутривенных вливаний и пр. Мы радовались, если не сказать — ликовали. И что? ДО СИХ ПОР процедурная стоит под замком, потому что директор Дома в течение года не нашел возможности взять для обслуживания процедурную сестру. А тем временем уже несколько старых людей умерло: вместо инфаркта, который показала бы кардиограмма, медсестра ставила кому-то отравление и советовала пить чай, кому-то еще что-то… В это время 1 млн истраченных рублей в виде необходимой аппаратуры ГОД СТОИТ ПОД ЗАМКОМ. Когда я сказала об этом зам. генерального директора «Мостотреста» С. В. Дудареву, который в прошлом году возглавлял эту акцию, он не поверил. В это действительно трудно поверить.
Театр абсурда тихо уползает с подмостков в левую кулису и вонзает там себе кинжал в грудь по самую рукоятку…
Что еще? Остальное — будни. Федеральное агентство по культуре уменьшило субсидирование многих программ на 35% (по сравнению с прошлым годом), урезаны и средства на наш журнал. Как будет — опять сказать трудно.
Вот поэтому я и решила поговорить с Кугелем, переживавшим трудные времена все двадцать лет существования своего журнала. Но это произойдет уже в следующем номере.
Март 2005 г.
Комментарии (0)