
Год театра. Шумят марафоны, светятся красными дорожками с начальством миллионнозатратные форумы, по улицам Воронежа под громогласные рулады ведущих маршируют театры Черноземья и средней полосы. Мы слышим тексты о курских соловьях, лесах, богатых дичью, и Курской магнитной аномалии, стимулирующей расцвет театра, мы узнаем, что Калужскому драмтеатру силу дает Циолковский, а духовность — Оптина пустынь, что Белгородский театр вдохновлен дубравами на Лысой горе, а Воронежский силен близостью военного завода «Балтимор». Могу что-то перепутать в географическом плане, но это точная модель отечественного исторического сознания, которому посвящен наш номер.
Открывается могучая Театральная олимпиада. Идет широкоформатный, затратный праздник, и все бы хорошо, но праздник этот — со слезами на глазах, и впору уже составлять «список благодеяний» власти в Год театра.
То силовики врываются с обыском в успешный Мытищинский театр ФЭСТ и переворачивают вверх дном все гримерки в поисках компромата на руководителя Игоря Шаповалова (лакомый кусок — здание театра).
То арестовывают, сажают в СИЗО и не изменяют меры пресечения, несмотря на многочисленные ходатайства уважаемых людей и медицинские показания, — директора Большого театра кукол А. Калинина.
То легким движением руки, без согласования с худруком Б. Константиновым и без всякого предупреждения снимают опытного директора театра им. С. В. Образцова М. Корчевникову и назначают на ее место чемпиона СССР по теннису В. Бакулева, уже имевшего неудачный опыт руководства «Современником». Театрам кукол нынче везет как-то особенно…
Продолжаем смотреть сериал «Имперские амбиции Александринки»: после неудавшегося присоединения Ярославского театра она теперь образовывает тандем почему-то с Псковским драмтеатром (серия вторая не менее абсурдна, чем первая, касается только денег и свидетельствует о том, что псковский худрук Д. Месхиев — хороший продюсер только на хороших госбюджетах). При чем тут статус Первого театра и с какой стати Псковский театр будет тоже Первым — неясно. Тревогу вызывает сам прецедент объединения: подобные «совхозные» конгломераты, оптимизация, которой так жаждет власть, могут пожаром пойти по стране, живущей прецедентным правом. Понятно, что в «укрупненных» структурах отчетливо больше возможностей манипулировать бюджетами, но этот ли сюжет для Года театра мы хотели?
Именно в этот год одиозный деятель В. Кехман и его ГК «Строй-Эксперт» получают привилегии на строительство нового здания Пермской оперы, хотя, казалось, уже утвержден проект англичанина Дэвида Чипперфильда, который нравился Теодору Курентзису. Конечно, Кехман нам ближе, чем Чипперфильд, и не по причине его причастности к наркоторговле, о которой известно всем с «банановых» времен. Он близок нам территориально, как староста церкви Симеона-богоприимца и Анны-пророчицы на нашей родной Моховой. Именно там венчались бабушка с дедушкой В. В. Путина, и именно там их внук вместе с Кехманом бывает по святым праздникам, и тогда Моховая с утра оказывается перекрытой… Какой тут Чипперфильд!
На фоне этих сюжетов, конечно, жизнь профессионального журнала никого не волнует. Дата под этим текстом — 10 июня 2019 г. К этой дате — в Год театра! — наш журнал, как в самые худшие времена, не получил еще ни одной копейки грантовой поддержки ни от города, ни от Минкульта. Причины проволочек и неясностей везде свои, но в целом картина жизни СМИ сегодня — помирай, кто может. Только Федеральное агентство по печати еще как-то думает о печати…
Ну а теперь о сути номера, опять изданного на деньги, «сэкономленные на водке и мороженом», как писали когда-то в капустнике молодые авторы, а также на средства от рекламы на сайте (спасибо всем рекламодателям).
Это номер об исторической памяти и работе с нею, а также — об исторической амнезии.
Каждая книжка «ПТЖ» собирается и делается почти три месяца. Жизнь бежит быстро, за эти три месяца (а с момента возникновения темы проходит еще больше) театральный процесс сто раз может поменять вектор, обмануть, спрятать в сценический карман то, что вчера было актуальным, и предъявить то, о чем мы не думали.
Еще зимой Оксана Кушляева дала идею большого раздела о работе театра с историей. Актуальность ее очевидна: с одной стороны — неиссякающие попытки doc. спектаклей (является ли doc настоящей правдой — тоже вопрос), с другой — «православно-самодержавная» идеология «скреп», рождающая то и дело очередную «Жизнь за царя». Я, конечно, не имею в виду прекрасный спектакль «Театро Ди Капуа» (о нем в номере тоже есть), а подразумеваю костюмно-помпезные народно-казачьи залепухи, «пересахаривание» истории, о котором говорил еще советский историк-академик Е. Тарле в 1940 году. Когда-то (до «Бориса Годунова» и возникновения в русской литературе классического принципа историзма) такие залепухи назывались «применениями». Так вот, нынче тоже умильно «применяются» и грешат историцизмом — формой мифологизации и истории, и искусства, эстетизации не только вещи или реалий быта, но и фабулы, и самого «исторического человека». Историцизм, возникший во второй половине ХIХ века, не раз возрождался из пепла, в частности, в годы советского застоя, и с ним боролись приверженцы историзма. Нынче снова застой, и историцизм высовывает нос. Но и с историзмом все крайне проблематично, в тренде «новый историзм», который родился в США и имеет отношение к гуманитарной междисциплинарности, но он — не про историю. И редко кто из режиссеров и драматургов готов следовать Гегелю и пытаться диалектически понимать связи настоящего и прошлого. Мифологизированное сознание настроено на константы узаконенных матриц, а не на диалектику «судьбы человеческой — судьбы народной».
В общем, затеяли мы поразбираться с doc’ом, мокьюментари, мифом, правдой. Ингредиенты этого национального коктейля активно использовались в закончившемся петербургском сезоне — от «Рождения Сталина» до «Лавра», и тема не только не устаревала и не выгорала по мере сбора материала, но даже в момент, когда номер был сделан и вставить в него уже ничего было нельзя, театр подкинул новые впечатления. Например, на Фестивале театров малых городов России, проходившем в конце мая в славной арбузной столице Камышине, я увидела спектакль «Камень» по пьесе М. фон Майенбурга, поставленный Мирнинским театром (Якутия, режиссер Ярослав Рахманин). И хотя «по картинке», пластике и месту действия это был европейский спектакль о безднах истории и памяти Германии ХХ века — он стопроцентно вписывался в наши проблемы.

Е. Кислёнкова (Вита), А. Ефремова (Гейдрун). «Камень». Мирнинский драматический театр. Фото А. Лишуты
Дом, принадлежавший когда-то евреям, которым отец немецкой семьи помог бежать от нацистов в Америку (этот поступок деда — предмет гордости внучки Ханны). После гибели отца, Вольфганга (в 1944-м в окно влетел камень), и разделения страны его вдова Вита и дочь Гейдрун уезжают в Западную Германию, а в 1993-м они возвращаются, выселив из дома прежних жильцов. И открываются — створка за створкой — шкафы, в которых бесконечные скелеты: оказывается, купив по дешевке дом у еврейской семьи Шварцманов, гуманный ветеринар, ученый Вольфганг сам и донес на них, и их взяли прямо у ворот, и никакой Америки и пожизненной благодарности Шварцманам не дано было пережить. Сам Вольфганг застрелился в связи с приходом Советской армии, его полубезумная к старости вдова Вита — нацистка, а не спасительница еврейской подруги Кисы. Въехав в чужой дом когда-то, теперь еще раз они отняли его и у тех, кто жил здесь много лет, пока они были «западными немцами». Рыжая тонкая Гейдрун (в прекрасном, изящном исполнении Анастасии Ефремовой) живет мифами об отце и доме, о возможности счастья в этом геометричном белом пространстве, но скелеты уже выползли наружу: камин украшают какие-то ископаемые черепа… У нас нет прошлого, у всех и каждого ХХ век отнял дом. Мы не умеем жить в настоящем, потому что оно отравлено и самим прошлым, и незнанием его. У нас вряд ли есть будущее, потому что в настоящее вшито прошлое, о котором мы мало знаем, живя мифами. Собственно, в этой прекрасной пьесе Майенбург диалектически прочертил те темы, в которых мы давно варимся, делая этот номер. Может быть, собственно, спектакль Рахманина так понравился мне и потому, что тема, над которой работаешь, дает «одной лишь думы власть», а тут актеры из далекого льдинно-пустынного алмазного региона представили безнадежную модель исторического сознания современного человека и его невозможности дойти хоть до какой-то правды истории, даже когда речь — об отдельной семье.
Конечно, в разделе «Место памяти» мы только констатируем актуальность темы, и радостно, что в разговорах номера принимают участие не только театроведы, но и авторы проектов, кинорежиссеры, продюсеры, а главное — историки и среди них вполне легендарный Дональд Рейфилд.
Ваше чтение, читатели и коллеги, придется на лето. А пока вы будете читать, мы уже сделаем следующий номер, где коснемся не исторической амнезии, а эстетической памяти театра, если таковая существует.
10 июня 2019 г.
Комментарии (0)