Год театра. Шумят марафоны, светятся красными дорожками с начальством миллионнозатратные форумы, по улицам Воронежа под громогласные рулады ведущих маршируют театры Черноземья и средней полосы. Мы слышим тексты о курских соловьях, лесах, богатых дичью, и Курской магнитной аномалии, стимулирующей расцвет театра, мы узнаем, что Калужскому драмтеатру силу дает Циолковский, а духовность — Оптина пустынь, что Белгородский театр вдохновлен дубравами на Лысой горе, а Воронежский силен близостью военного завода «Балтимор». Могу что-то перепутать в географическом плане, но это точная модель отечественного исторического сознания, которому посвящен наш номер.
Открывается могучая Театральная олимпиада. Идет широкоформатный, затратный праздник, и все бы хорошо, но праздник этот — со слезами на глазах, и впору уже составлять «список благодеяний» власти в Год театра.
То силовики врываются с обыском в успешный Мытищинский театр ФЭСТ и переворачивают вверх дном все гримерки в поисках компромата на руководителя Игоря Шаповалова (лакомый кусок — здание театра).
То арестовывают, сажают в СИЗО и не изменяют меры пресечения, несмотря на многочисленные ходатайства уважаемых людей и медицинские показания, — директора Большого театра кукол А. Калинина.
То легким движением руки, без согласования с худруком Б. Константиновым и без всякого предупреждения снимают опытного директора театра им. С. В. Образцова М. Корчевникову и назначают на ее место чемпиона СССР по теннису В. Бакулева, уже имевшего неудачный опыт руководства «Современником». Театрам кукол нынче везет как-то особенно…
Продолжаем смотреть сериал «Имперские амбиции Александринки»: после неудавшегося присоединения Ярославского театра она теперь образовывает тандем почему-то с Псковским драмтеатром (серия вторая не менее абсурдна, чем первая, касается только денег и свидетельствует о том, что псковский худрук Д. Месхиев — хороший продюсер только на хороших госбюджетах). При чем тут статус Первого театра и с какой стати Псковский театр будет тоже Первым — неясно. Тревогу вызывает сам прецедент объединения: подобные «совхозные» конгломераты, оптимизация, которой так жаждет власть, могут пожаром пойти по стране, живущей прецедентным правом. Понятно, что в «укрупненных» структурах отчетливо больше возможностей манипулировать бюджетами, но этот ли сюжет для Года театра мы хотели?
Именно в этот год одиозный деятель В. Кехман и его ГК «Строй-Эксперт» получают привилегии на строительство нового здания Пермской оперы, хотя, казалось, уже утвержден проект англичанина Дэвида Чипперфильда, который нравился Теодору Курентзису. Конечно, Кехман нам ближе, чем Чипперфильд, и не по причине его причастности к наркоторговле, о которой известно всем с «банановых» времен. Он близок нам территориально, как староста церкви Симеона-богоприимца и Анны-пророчицы на нашей родной Моховой. Именно там венчались бабушка с дедушкой В. В. Путина, и именно там их внук вместе с Кехманом бывает по святым праздникам, и тогда Моховая с утра оказывается перекрытой… Какой тут Чипперфильд!
А. Ефремова (Гейдрун). «Камень». Мирнинский драматический театр. Фото А. Лишуты
На фоне этих сюжетов, конечно, жизнь профессионального журнала никого не волнует. Дата под этим текстом — 10 июня 2019 г. К этой дате — в Год театра! — наш журнал, как в самые худшие времена, не получил еще ни одной копейки грантовой поддержки ни от города, ни от Минкульта. Причины проволочек и неясностей везде свои, но в целом картина жизни СМИ сегодня — помирай, кто может. Только Федеральное агентство по печати еще как-то думает о печати…
Ну а теперь о сути номера, опять изданного на деньги, «сэкономленные на водке и мороженом», как писали когда-то в капустнике молодые авторы, а также на средства от рекламы на сайте (спасибо всем рекламодателям).
Это номер об исторической памяти и работе с нею, а также — об исторической амнезии.
Каждая книжка «ПТЖ» собирается и делается почти три месяца. Жизнь бежит быстро, за эти три месяца (а с момента возникновения темы проходит еще больше) театральный процесс сто раз может поменять вектор, обмануть, спрятать в сценический карман то, что вчера было актуальным, и предъявить то, о чем мы не думали.
Еще зимой Оксана Кушляева дала идею большого раздела о работе театра с историей. Актуальность ее очевидна: с одной стороны — неиссякающие попытки doc. спектаклей (является ли doc настоящей правдой — тоже вопрос), с другой — «православно-самодержавная» идеология «скреп», рождающая то и дело очередную «Жизнь за царя». Я, конечно, не имею в виду прекрасный спектакль «Театро Ди Капуа» (о нем в номере тоже есть), а подразумеваю костюмно-помпезные народно-казачьи залепухи, «пересахаривание» истории, о котором говорил еще советский историк-академик Е. Тарле в 1940 году. Когда-то (до «Бориса Годунова» и возникновения в русской литературе классического принципа историзма) такие залепухи назывались «применениями». Так вот, нынче тоже умильно «применяются» и грешат историцизмом — формой мифологизации и истории, и искусства, эстетизации не только вещи или реалий быта, но и фабулы, и самого «исторического человека». Историцизм, возникший во второй половине ХIХ века, не раз возрождался из пепла, в частности, в годы советского застоя, и с ним боролись приверженцы историзма. Нынче снова застой, и историцизм высовывает нос. Но и с историзмом все крайне проблематично, в тренде «новый историзм», который родился в США и имеет отношение к гуманитарной междисциплинарности, но он — не про историю. И редко кто из режиссеров и драматургов готов следовать Гегелю и пытаться диалектически понимать связи настоящего и прошлого. Мифологизированное сознание настроено на константы узаконенных матриц, а не на диалектику «судьбы человеческой — судьбы народной».
В общем, затеяли мы поразбираться с doc’ом, мокьюментари, мифом, правдой. Ингредиенты этого национального коктейля активно использовались в закончившемся петербургском сезоне — от «Рождения Сталина» до «Лавра», и тема не только не устаревала и не выгорала по мере сбора материала, но даже в момент, когда номер был сделан и вставить в него уже ничего было нельзя, театр подкинул новые впечатления. Например, на Фестивале театров малых городов России, проходившем в конце мая в славной арбузной столице Камышине, я увидела спектакль «Камень» по пьесе М. фон Майенбурга, поставленный Мирнинским театром (Якутия, режиссер Ярослав Рахманин). И хотя «по картинке», пластике и месту действия это был европейский спектакль о безднах истории и памяти Германии ХХ века — он стопроцентно вписывался в наши проблемы.
Е. Кислёнкова (Вита), А. Ефремова (Гейдрун). «Камень». Мирнинский драматический театр. Фото А. Лишуты
Дом, принадлежавший когда-то евреям, которым отец немецкой семьи помог бежать от нацистов в Америку (этот поступок деда — предмет гордости внучки Ханны). После гибели отца, Вольфганга (в 1944-м в окно влетел камень), и разделения страны его вдова Вита и дочь Гейдрун уезжают в Западную Германию, а в 1993-м они возвращаются, выселив из дома прежних жильцов. И открываются — створка за створкой — шкафы, в которых бесконечные скелеты: оказывается, купив по дешевке дом у еврейской семьи Шварцманов, гуманный ветеринар, ученый Вольфганг сам и донес на них, и их взяли прямо у ворот, и никакой Америки и пожизненной благодарности Шварцманам не дано было пережить. Сам Вольфганг застрелился в связи с приходом Советской армии, его полубезумная к старости вдова Вита — нацистка, а не спасительница еврейской подруги Кисы. Въехав в чужой дом когда-то, теперь еще раз они отняли его и у тех, кто жил здесь много лет, пока они были «западными немцами». Рыжая тонкая Гейдрун (в прекрасном, изящном исполнении Анастасии Ефремовой) живет мифами об отце и доме, о возможности счастья в этом геометричном белом пространстве, но скелеты уже выползли наружу: камин украшают какие-то ископаемые черепа… У нас нет прошлого, у всех и каждого ХХ век отнял дом. Мы не умеем жить в настоящем, потому что оно отравлено и самим прошлым, и незнанием его. У нас вряд ли есть будущее, потому что в настоящее вшито прошлое, о котором мы мало знаем, живя мифами. Собственно, в этой прекрасной пьесе Майенбург диалектически прочертил те темы, в которых мы давно варимся, делая этот номер. Может быть, собственно, спектакль Рахманина так понравился мне и потому, что тема, над которой работаешь, дает «одной лишь думы власть», а тут актеры из далекого льдинно-пустынного алмазного региона представили безнадежную модель исторического сознания современного человека и его невозможности дойти хоть до какой-то правды истории, даже когда речь — об отдельной семье.
Конечно, в разделе «Место памяти» мы только констатируем актуальность темы, и радостно, что в разговорах номера принимают участие не только театроведы, но и авторы проектов, кинорежиссеры, продюсеры, а главное — историки и среди них вполне легендарный Дональд Рейфилд.
Ваше чтение, читатели и коллеги, придется на лето. А пока вы будете читать, мы уже сделаем следующий номер, где коснемся не исторической амнезии, а эстетической памяти театра, если таковая существует.
10 июня 2019 г.
Комментарии (0)