Вера Сенькина Спектакль «Жизнь за царя» в корне изменил стилистику работ «Театро Ди Капуа». Значит ли это, что роли внутри театра как-то скорректировались?

Илона Маркарова Нет, мы, как и прежде, работаем над спектаклями вместе с Джулиано. Он — режиссер наших спектаклей.

Сенькина Как я понимаю, ответственность за работу с архивными источниками лежит на вас? Как вы пришли к ней? И почему вообще вас потянуло к этой пыльной работе?

И. Маркарова. Фото С. Гвилии

Маркарова Мне это интересно. Кроме исторической литературы я уже ничего больше не могу читать. Видимо, деформация какая-то пошла.

Мне нравится копаться в документах, я словно ищу клад. Например, когда мне в руки попала челобитная дьяка Григория Всполохова, двадцать одна страница с иллюстрациями, то я испытала невероятные ощущения.

И потом, мне кажется, мы все сейчас тоскуем по чему-то настоящему, подлинному. Мы так устали от фейка, мы ни во что больше не верим. Вокруг нас всё фейк, начиная с политики и заканчивая роликами на YouTube.

Сенькина А не кажется ли вам, что вся история — это тоже один большой фейк? Историки тоже ведь занимаются интерпретациями.

Маркарова Настоящие историки основываются на документах. Хотя был у нас и обратный опыт, когда мы пришли за консультацией к одному из историков и на наш вопрос он выдал следующую фразу: «Господи, да придумайте вы сами!» На мой взгляд, это бессовестно. Я не могу так поступить, например, с боярыней Морозовой или Аввакумом. По отношению к участникам «Народной воли» присочинить что-то к их жизни — и вовсе с моей стороны предательство.

Сейчас вообще очень модно стало указывать в титрах, программках «основано на исторических документах». А начнешь разбираться, оказывается, что сохранены лишь имена, остальное же — придумка.

Сенькина Как вы определяете, что пойдет в работу, а что нет? Как осуществляется отбор материала?

Маркарова Отбираю я вместе с Джулиано. Мы начинаем думать, интересен ли тот или иной материал, который я принесла, резонирует ли он с сегодняшним временем, хороший ли это актерский материал, близок ли он исполнителям.

Для спектакля «Жизнь за царя» было отобрано невероятное количество интересных материалов, среди них, например, документы, принадлежавшие Григорию Гольденбергу. Это был наивный человек, который поверил жандармам, что якобы правительство хочет пойти на диалог с «Народной волей», — и выдал всех участников движения. Когда Гольденберг узнал, что его обманули, он повесился. К сожалению, его тексты ни на кого из наших актеров «не легли». И потому образа предателя и темы предательства у нас нет.

В процессе работы внутри меня борются три человека: актриса, автор и продюсер, потому что я еще занимаюсь продажей наших спектаклей.

Мне сложно, потому что я как сито, через которое просеиваются тексты. Я понимаю, о чем они. И переживаю за каждое слово. На мне лежит слишком много ответственности. Внутри постоянно спорят автор с актером, которому нужно, чтобы было ярко, убедительно. Споры помогает разрешить режиссер.

Сенькина Вы действительно ищете яркую театральную форму, не противоречит ли она сути документального материала?

Маркарова Конечно, можно было сыграть «Жизнь за царя», монотонно бубня текст или уставившись в одну точку. Но здесь уже решение за режиссером, будет ли спектакль обвинительным актом, станет ли лекцией или скучной нотацией. Наша задача — помочь зрителю уловить смысл.

Сенькина Какова вообще роль художника в работе с историей, прошлым?

Маркарова Мне бы хотелось надеяться, что он дарит зрителю/читателю некую возможность. А дальше уже дело зрителя/читателя, что он с этой возможностью сделает. Я не могу взять на себя ответственность и сказать, что я — транслятор.

Например, мой педагог по сценречи, которой жутко не понравился спектакль «Жизнь за царя», сказала мне: «Но ведь Вера Засулич не пела. Не пела она так романсы!» А мы придумали, что на конспиративной квартире, где участники «Народной воли», по воспоминаниям Людмилы Волькинштейн, в 1881 году встречали Новый год, танцевали, сняв тапочки, тихо наигрывали на гитаре, чтобы соседи не услышали, Вера Засулич вполне могла спеть страстный цыганский роман, рассказав в нем свою историю. Миф? Ну да. Нигде в воспоминаниях или других документах не зафиксировано, что Засулич пела тогда романс. Но весь текст, который она написала, — я пою целиком. Ни одного слова не выброшено.

Сенькина Это ваш принцип работы: «без купюр» и редакторских обработок?

Маркарова Конечно, зачем тогда брать документ? Если он не яркий и не художественный, мы его не берем, а если яркий и художественный — зачем его переделывать? Если он важен по мысли, но недостаточно «эффектен» — можно придумать ему театральную форму.

Сенькина Вы — актриса, а не беспристрастный историк. И, наверное, природа отношений, в которые вы вступаете со своими историческими героями несколько иная, нежели у летописца. Какая она?

Маркарова К героям, про которых мы ставим спектакли, я отношусь как к живым, конкретным людям, с которыми я будто была знакома. Я изучила очень много материалов, прочитала все одиннадцать томов «Запечатленного труда» Веры Фигнер, где она рассказывает историю своей жизни начиная с детства. Как-то раз на наш спектакль пришли двоюродные внуки Фигнер. У нее не было детей. Они подошли ко мне после спектакля со словами: «Спасибо, вы сделали про нашу тетю спектакль!» Я испытала в тот момент жуткую ревность, как будто у меня отобрали что-то родное. Промелькнула мысль: «Они ведь знают, наверное, о Фигнер гораздо меньше, чем я…»

Или как-то раз я летела в самолете и прочитала интервью с Кириллом Серебренниковым, где он говорит о том, что Аввакум сидел на цепи и лаял как собака. И помню, я так оскорбилась! Откуда он это взял?! Может, Аввакум других и сажал на цепь, чтобы излечить от пьянства, но сам никогда на цепи не сидел.

Я не берусь оценивать этих исторических личностей, потому что боюсь быть слишком пристрастной. Народовольцы совершили множество ошибок, и я не считаю их святыми людьми. Но в то же время я отношусь к ним с большой симпатией. И понимаю, что они не из инфантильного порыва пришли к мысли об убийстве царя. Фигнер, одна из немногих уцелевших, признала, что кровавый террор — это не выход. А человек, признающий ошибки, — достоин уважения. Мы стараемся, если найденные архивные материалы позволяют, показать, как менялись мысли героев и их оценки тех или иных событий. Зритель должен сам сделать вывод.

Сенькина Но в вашем случае речь идет о присвоении жизни своих персонажей?

Маркарова Да, я проживаю с ними часть их жизни, присваиваю ее через текст. Но не перевоплощаюсь в своих героев. Конечно, материалы, с которыми мы работаем, влияют и на меня. Помню, в период подготовки «Слова и дела» три раза в неделю я просыпалась в холодном поту, моя рука застревала в пододеяльнике, так как всю ночь трехперстным знамением я крестила чертей на стене. Таков был эффект от монолога Аввакума. Этот материал забирает очень много сил. Но затраченную энергию я компенсирую, когда играю спектакль.

У текста начинается своя новая жизнь в момент встречи с публикой. И наша сегодняшняя реальность вплетается в исторический материал.

Сенькина Не возникало ли у вас мысли сделать спектакль-реконструкцию в подлинных интерьерах, воссоздать детали эпохи?

Маркарова Реконструкции или модные иммерсивные спектакли мне не очень интересны. В нашей работе все рождается спонтанно. Нет специальной установки сделать спектакль в исторических интерьерах. Когда мы работали над «Жизнью за царя», я точно понимала, что не хочу идти в театр, договариваться и объяснять что-то директорам. И идея квартиры возникла как-то сама собой.

Сенькина Отличалась ли как-то работа с документами для спектаклей «Жизнь за царя» и «Слово и дело»?

Маркарова Отличалась тем, что все материалы, использованные в спектакле «Жизнь за царя», опубликованы в интернете на одном сайте, сделанном Романом Каменецким, а материалы «Слова и дела» находятся в разных изданиях или хранятся в Публичной библиотеке. Для «Слова и дела» я специально искала и самостоятельно переводила челобитные со старославянского. В общем и целом триста челобитных я перевела. Известный историк Евгений Викторович Анисимов оценил и сказал, что это редчайший исторический материал, которого в информационном поле до сих пор не существовало.

Апрель 2019 г.