В ТЕМНОЙ-ТЕМНОЙ КОМНАТЕ…

Ими обременены уже 19 городов России, а они все растут и растут. О. Кушляева нашла во вступительном тексте точный образ: это борщевик. Выкорчевке не поддается, можно уничтожать только химической атакой.

Внушительные строения под названием «Исторический парк „Россия — моя история“». Говорят, что инициатором выступил Тихон Шевкунов, его, стало быть, проект, на создание потрачены немыслимые миллиарды. Теперь именно тут в школьников впечатывается история Родины.

Психологические механизмы пропаганды продуманы и отлично работают.

Вы входите в здание на улице Бассейной (веселая, в общем, улица, ведь здесь жил Человек рассеянный — настоящий ленинградский интеллигент!), покупаете билет — и тут в прямом смысле для вас наступает конец света. Вы входите во тьму, причем не фигурально, а физически: из просторного светлого фойе попадаете в леденящий душу склеп, из которого нет никакой возможности ретироваться и в котором в черноте шевелят отдельными конечностями нарисованные правители и полыхают огни пожаров под ногами (это когда правитель не силен). Петр Первый зловеще двигает мультимедийной головой так, что мороз по коже, а несоразмерный толпе Иван Калита то ли благословляет, то ли подкармливает анимированной рукой (туда-сюда, туда-сюда, будто кормит кур) народ, расположившийся у него под коленкой.

Темное прошлое окружает вас со всех сторон, света здесь нет, почему-то ужасно зловеще звучит Свиридов — и романс из «Метели» лишает возможности «горизонтальных» исторических связей, пафос, только пафос и страх: все устройство музея призвано подавить, запугать, сделать тебя ничтожным перед неиссякающими внешними врагами, набегами и идеологически вредными западными историками, из-за происков которых история России была во все века переврана. Вы гуляете не в парке, «Россия — моя история» похожа на темный лес, вас окружает история, где человеку нет места, этот модуль вообще не подразумевается, тут история ухает совами и светится волчьими глазами недругов России. Это история исключительно правителей, победных войн, праведных и мягких завоеваний (например, интересно было узнать, что покорение Сибири прошло как по маслу…), успешных геополитических стратегий, строительства могущественной империи, осененной православием. На всем протяжении веков вас сопровождают сопоставительные сведения: когда на Руси пролилось столько-то литров крови, в Османской империи или Англии лилось куда больше…

Музей — тот же театр, он эмоционально воздействует — и хтонический ужас, охватывающий здесь даже взрослого, будет теперь формировать историческое мышление новых поколений. Хорошие психологи предусмотрели многое: картины со стен впечатываются в воображение и снятся ночью, цари с храмами в руках и отрубленные головы бунтовщиков будут навек составлять бэкграунд исторического знания, особенно школьного.

Каково здесь ребенку — вообще-то страшно вообразить: даже мне, взрослому человеку, становилось каждый раз жутко и одиноко в холодном, темном пространстве, призванном внушить священный трепет и повиновение «вертикали» — царю и Богу. Скажем, в «период междоусобиц» следовало перейти через огромный пустой неосвещенный зал, на куполе которого — под подавляющую музыку уже не Свиридова, а кого-то другого — плыли тучи, гремел гром. Потом тучи разверзались, выплывал лик Христа и свод становился куполом храма (не менее устрашающим). Хоррор, чистый хоррор наша история. Что правда. И попавший в «парк» экскурсант чувствует себя подавленным, загнанным в темное царство исторического ужаса, где светят только лица князей и царей. Это, надо сказать, и тьма собственного незнания, поскольку тебя буквально прессуют якобы новыми источниками, по которым Иван Грозный не убивал сына, а опричнина была лишь «особым режимом управления страной» и русские земли обезлюдели тогда не из-за зверств Малюты, а потому что народ много болел. Цитирую: «Ивана Грозного часто обвиняют в том, что во время его правления Россия обезлюдела. Якобы царь — палач и тиран — и его опричники уничтожили значительную часть населения страны. Но ученым удалось установить истинные причины запустения. Ими оказались чума и экологическая катастрофа». Мифом оказывается и «беспрецедентная жестокость и тирания» Ивана Грозного: «Конечно, в ХVI веке не существовало понятие „информационная война“. Но то, что мы в ХХI веке именуем именно таким образом, во многом зарождалось в те далекие времена». На закуску, конечно, — картина Репина, оболгавшая царя (ловите мысль о влиятельности искусства, с ним надо быть построже!), и подлые западные историки, клеветавшие на Русь: Ченслор, Климент Адамс и прочая шелупонь. Лично мне становится жаль одного человека, Карамзина, опиравшегося, как видно теперь, не на те источники.

Да, конечно, это не история, не процесс ее, не столкновение разных сил и разных точек зрения на эти силы. Парк — чистая сегодняшняя идеология: Россия всегда была в кольце врагов, и спасало ее лишь православие. Да еще откуда-то сверху на эту информацию иногда наваливается музыка или устрашающий голос: «Армия — основа страны».

Была ли когда-нибудь в России история без идеологии? Это не вопрос, заданный на мониторе для подготовки к ЕГ (там задаются вопросы про свеклу и брюкву — какой овощ использовался в косметических целях), это мой риторический вопрос. Например, странно-благожелательно дан в музее Павел I, история которого после убийства уж точно была фальсифицирована (тем более оказались уничтоженными все камер-фурьерские журналы) в угоду прекрасному началу «дней Александровых». Но экспозиция не дает нам интерактивно познакомиться с разными версиями, она гудит набатом про спасительное православие и самодержавие.

Однако, если кто-то думает, что этот «парк» — возрождение и воплощение уваровской триады «православие-самодержавие-народность», — он изрядно ошибается. Это парк агрессивной антиреволюционной, антилиберальной идеи. Все бунтовщики против законной власти, от Пугачева до декабристов, даны тут в виде раскаявшихся нарушителей закона и порядка, а что касается «Заговора декабристов» (впервые увидела эти горящие слова и оторопела), то акцент тут не на идеях свободы (или даже пестелевской диктатуры), а на предсмертном раскаянии под влиянием духовника Петра Мысловского. Никакая «звезда пленительного счастья» вам тут не светит, всякая диалектика причин и следствий вызревания протеста откинута как преступная. Православие и самодержавие об руку глядят сусально-устрашающими безвкусными картинками (такое вот парадоксальное сочетание) в стиле псевдоисторической советской живописи для школьных учебников 1950-х годов.

В историческом парке «Россия — моя история». Фото М. Дмитревской

Народности тут как раз нет. Нет ни народа, ни тем более частного человека, просто жизни нет. Практически нет и искусства (театра нет вообще, он слеплен с эстрадой, и 1970-е, например, имеют лицо Пьехи и Высоцкого), культуры. Я вот думаю: если по нашему ведомству — полная безграмотность, то и по другим такая же темнота…

Из всех мыслей об истории А. С. Пушкина (куда выше?) выбрано лишь: «Я думаю, что мы никогда не дадим народу ничего лучше Писания. В нем находишь всю человеческую жизнь. Религия создала искусство и литературу, все, что было великого с самой древности. Без этого не было бы ни философии, ни поэзии, ни нравственности». Понятно, что цитатник, сопровождающий на черных лайтбоксах всю экспозицию, тенденциозен. И когда цитируют, скажем, Ивана Ильина насчет отечественных скреп в виде «осязания греха, дара обновляющего покаяния» и «аскетического очищения», то это можно пережить, но Пушкина-то за что, Пушкина-историка!..

«Народ» очень реалистично загнан в этом пустынном парке буквально под лавку. Если правители грозно и милостиво взирают сверху с огромных светящихся панелей, если вся история России — это малиновый звон, покаяние Ивана Грозного и декабристов, а Сталин мягко осужден больше не за ГУЛАГ, а за то, что рушил храмы, — то все «народное» загнано в маленькие лайтбоксы под заглавием «Интересные факты». Ну, может ли быть «фактом» гречка или ложка — вопрос по части грамматики. Но вся «судьба человеческая, судьба народная» именно такова: что ели, пили, как одевались и вязали (вязание было делом мужским). Отменена всякая духовная жизнь, кроме религиозной, упразднены культура, музыка, ритуалы, народная символика.

Луч света в этом темном царстве, естественно, — вера, а цари классифицированы по степени святости, коленопреклоненности и храмовозводимости.

Реакционность и антиисторичность этих музеев пропаганды, как говорится, не требует доказательств. И больше всего интересно знать, что будут делать со всем этим ужасом в светлом будущем, когда концепция истории опять поменяется. Ведь у нас не только прошлое меняется вместе с настоящим (это еще двести лет назад констатировал Франсуа Гизо), у нас, увы, настоящее постоянно изменяет прошлое.

В СВЕТЛОМ-СВЕТЛОМ ЗДАНИИ…

Есть ли альтернатива этой шевкуновской темноте? Казалось бы — да. Например, Ельцин Центр, оплот либерализма и демократии. Пространство его светло и широко, остекленные купола обязаны внушить вам чувство свободы, ясности и правды. Никакой тьмы, один сплошной свет, пришедший на нашу землю с Борисом Николаевичем. Здесь как раз модуль — человек: вот платьице Наины Иосифовны, а вот квартира простого советского гражданина 1990-х. А вот и страшные баррикады, и пустые прилавки магазина…

Вы можете сесть в синий троллейбус, который идет по Москве, а Москва, как река, затихает… Но боль, что скворчонком стучала в виске, почему-то не стихает и в этом музее. В нем тоже есть чуланы, которые невнимательный посетитель может легко миновать. Например, сопереживая шунтированию сердца Ельцина (этому посвящен большой зал), не заметить скромный закоулок, скупо, буквально на одном мониторе, фиксирующий Чеченскую войну. Исторической трагедии, преступлению Ельцина нет места на фоне успешной кардиологической операции.

В Ельцин Центре, правда, вы имеете возможность сами вычитать и понять историю 90-х. И, может быть, впервые я внятно осознала для себя не слишком любимого мной Ельцина как могучего политикана, просто обыгравшего Горбачева, завалившего его всеми дозволенными и недозволенными методами. Популизм «на танке», выпивание в кабинете поверженного Горбачева и пьяные медвежьи танцы — никогда не привлекали, а 90-е были не менее тяжелы, чем все другие, если свобода вашего печатного слова не была поддержана финансово. Но силы его политического интриганства я как-то никогда не осознавала, а экспозиция, шаг за шагом, если вдумываться в нее, дает именно эту концепцию личности.

Авторы, видимо, считают по-другому. Ими никак не осмысляется то, что Ельцин — автор нашего настоящего, что именно он — спасая себя, свою нечестную семью — подарил нам Путина и тем самым поставил крест на принятой Конституции. Создатели Центра даже не считывают издевательской пошлости финала экспозиции. Через точную модель «кабинета Ельцина в Кремле» вы входите в необъятный зал под названием «Свобода». Вид на Екатеринбург, сияющие небеса, кучевые облака, озон и кислород — в полном объеме. И словно снова с небес сияет мне лик, разогнавший тучи, и имя ему — Борис…

А на вертикальных лайтбоксах — лица. И про обретенную свободу рассказывают вам… Игорь Верник, Ксения Собчак, Иван Ургант… Конечно, есть и Чулпан Хаматова, Евгений Миронов, Ксения Раппопорт, Константин Хабенский, но почему про свободу делегировано сказать им, а не историку Дмитриеву, убитому Немцову, деятелям «Мемориала»? Сомневаюсь, но не исключаю, что на какой-то панели я не разглядела и Тину Канделаки, по крайней мере — никакого противоречия с остальными не было бы. Вот опять это отсутствие историзма, диалектики, причин и следствий, дешевый популизм и отождествление свободы и медийных лиц… Это и есть апофеоз нашей свободы?..

Да та же тьма — кромешная, глухая, беспросветная, властная… И эта тьма охватывает тьму — то есть число людей более 10 000. Великая тьма как числительное — миллионы. Миллионы блуждающих по музеям отечественной истории…

Июнь 2019 г.