В сентябре в Москве, на площадках нескольких театров (МХТ, Театр им. Пушкина, Театр Наций, Центр им. Вс. Мейерхольда, а также в Галерее на Солянке) состоялся второй фестиваль «Я не один». Впервые его провели в 2015 году — актриса Мариэтта Цигаль-Полищук придумала проект: несколько профессиональных режиссеров репетировали с ребятами из детских домов, получившиеся спектакли показывали в Москве.

В этом году фестиваль стал масштабнее: три недели в детском лагере в Поленово, тридцать пять детей из детских домов, а также из приемных семей. Показали пять спектаклей, каждый из них — определенная художественная стратегия. Семен Серзин и Алессандра Джунтини работали в технике verbatim — подростки читали монологи, которые записали друг за другом, за своими сверстниками. Монологи о том, что такое быть подростком, об отношениях с близкими людьми, о чувстве вины и потери. Получилось поколенческое высказывание и по содержанию, и по форме — ребята пели, читали рэп, с энергией и яростью заявляя о своем существовании и своем собственном взгляде на жизнь. Дарья Потишная сделала спектакль по пьесе Любови Стрижак «Море деревьев» — детский вестерн. Удачей спектакля стало точное попадание актеров-дебютантов в своих персонажей: резкая и честная Лора, неуклюжий умник Антуан и независимый Ларс. Все трое играли так, как будто сцена для них — что-то привычное: с естественностью интонаций, с некоторой иронией по отношению к своим героям. Евгения Никитина поставила притчу «Глаз волка» по рассказу Даниэля Пеннака: здесь ребятам удалось не только поиграть, но и поработать с куклами. Юрий Алесин выбрал для своего показа роман Ренсома Риггса «Дом странных детей»: получилась история об инаковости, об одиночестве, о возможности быть не таким, как все. Главной удачей фестиваля можно назвать спектакль Юлианы Лайковой «Ромео и Джульетта. Опыты», сделанный этюдным методом. Ребятам было предложено несколько сцен из Шекспира, каждую из которых решили разным способом — шутливый этюд на тему изготовления яда, медитативная пластическая сцена дуэли. Была и документальная сцена: девочки и мальчики, оттолкнувшись от сюжета, обсуждали свадьбу как таковую, во время репетиций педагоги записали это на диктофон, расшифровали и дали актерам выучить. Кульминацией можно назвать танец «Смерть Тибальда» (хореограф Мария Сиукаева) — Олег Филиппов танцевал как в последний раз, с какой-то невероятной наполненностью и отдачей, его работа стала откровением и открытием спектакля.

Самое интересное во всей этой истории — театр: фестиваль «Я не один» социальный проект, но проект именно театральный, где не просто помогают ребятам в сложной ситуации, а в первую очередь занимаются искусством, делают спектакль, добиваясь художественного результата. Об этом и о том, как этого добиться, я поговорила с Женей Беркович: в 2015 году она была одним из режиссеров фестиваля «Я не один», а в этом году стала куратором режиссерской группы.

«Море деревьев». Фото А. Андриевич

Анна Банасюкевич Скажи, как и почему ты стала заниматься социальными проектами в театре?

Женя Беркович Такое ощущение, что я всегда ими занималась. Когда мы учились, Кириллу (мастер курса Кирилл Серебренников. — Ред.) было важно, что у каждого из нас есть свой бэкграунд, свой интерес. Во всем, что я делала, был социальный пафос. Мне нравилось работать с непрофессиональными артистами, будь то зэки, старики, молодые этнические немцы. Для меня это и есть театр будущего. Что касается фестиваля «Я не один», то в 2015 году мне позвонила актриса Мириам Сехон и сказала, что Мариэтта Цигаль-Полищук ищет режиссеров для постановки спектакля с ребятами из детского дома. В тот раз я была одним из пяти режиссеров. Потом, когда мы стали придумывать новый фестиваль, я предложила помочь с подбором режиссеров. В 2016 году фестиваль не состоялся, не было денег. В этом году Ирина Лиленко предложила и организовала успешный краудфандинг, потом появился спонсор, который дал очень большую сумму. Нам помог СТД, фонд «Жизненный путь». Мы решили, что будем делать фестиваль в виде лагеря, так сложнее, но эффективнее. В 2015 году просто каждый режиссер ехал в свой детский дом. Еще одно важное отличие — мы поняли, что понимаем про песни и танцы, а вот про семейное устройство и психологию, про то, как работает эта система, — не очень. Когда мы только начали собирать фестиваль, в соцсетях случился скандал — в профильных группах нас обвинили в том, что мы такие вот «волонтеры с тортиками», хотим попиариться на сиротках. Это действительно проблема: многие люди из лучших чувств едут в детдома с айфонами вместо того, чтобы, например, помочь фондам с деньгами на программы реабилитации. Тогда мы подружились с фондом «Арифметика добра», который занимается проблемами сиротства и ориентирован именно на подростков, а это самое сложное. Подростков плохо берут, возвращают, их трудно реабилитировать. Они предложили взять детей из приемных семей — для них мало что делается. Из тридцати пяти детей у нас треть была из приемных семей. Это сильно изменило нашу жизнь, так как за ними родители, а это часто — активисты фондов, психологи. Уже после фестиваля «Арифметика добра» взяла на себя поиск семей для наших детей, и сейчас у многих есть договоренности о знакомстве.

«Ромео и Джульетта. Опыты». Фото А. Андриевич

Банасюкевич С какими детдомами вы работали?

Беркович Участвовали три детских дома — из Челябинска, из Калужской области и из Москвы. Еще были ребята из закрытого спецучилища из Тульской области. Там отличный директор — сначала они хотели приехать на недельку и посмотреть, но в итоге остались до конца. В училище, конечно, трудно, они все равно играют там в зону. И, конечно, реальные пацаны к нам не поехали, поехали те, кому там не очень сладко. Мы переживали, как бы им не стало там еще сложнее, но оказалось наоборот — они играли в Москве, привезли статуэтки, фотографии, это подняло их статус.

Банасюкевич Как складывались отношения с руководством?

Беркович Детей отпустили — значит, руководство было лояльным. Сейчас, уже после фестиваля, встали другие задачи — надо продолжать помогать ребятам, и это тоже требует контакта с руководством. Например, в Челябинске настроены решительно — они очень хотят всех детей пристроить в семьи, готовы поддерживать стремление ребят заниматься театром. Договорились с Челябинским молодежным театром, они взяли шефство над ребятами. Те ходят на спектакли, сидят на репетициях, молодые актеры с ними занимаются.

Банасюкевич Как вы отбирали детей?

Беркович Отбирала Мариэтта. Советовалась с руководством, общалась вживую или по скайпу. Главный принцип — брали тех, кому это интересно. Конечно, все равно это отбор вслепую. Они говорят — хочу быть артистом, но представляют это совершенно по-своему. Наша миссия — предоставление детям-сиротам равных прав в возможности получить творческую профессию. Понятно, что остается вопрос таланта, но в девяноста девяти процентах случаев у них даже нет возможности попробовать. Дорожка проторена — они оканчивают девять классов и идут в тот колледж, с которым у детского дома есть договоренность.

Репетиция «Дети детей». Фото А. Андриевич

Банасюкевич Как вы организовывали работу в лагере?

Беркович Лагерь «Детская республика Поленово» дал нам почти бесплатно сорок путевок, отдал турбазу, где жили ребята. Поначалу дети начали разносить турбазу, потому что, например, проблема пользования ершиком у таких ребят стоит достаточно остро. Первую неделю мы творчеством почти не занимались, решали проблемы быта. Ребятам было тяжело встроиться в работу, они привыкли, что лагерь — это отдых, а пахать здесь приходилось по полной. Сначала был ад — они жаловались, кричали, что хотят домой. Потом, когда началась работа в отдельных группах, все несколько изменилось. Одну девочку все же отправили домой — случился конфликт, она вместе с подругами провинилась, им пригрозили отправить домой, все испугались, а она заупрямилась. Бросила репетиции, начала подстрекать подруг. Жаль, она интересная, сильная, но стало понятно, что она просто бы утащила за собой и других девочек.

Банасюкевич Как ты себя позиционируешь по отношению к этим детям во время работы? Нужна ли дистанция?

Беркович В этот раз я была куратором и творчеством почти не занималась. Решала бытовые вопросы, конфликты. Я, конечно, была в постоянном диалоге с режиссерами и настаивала на дистанции — запрещала дружить с детьми в соцсетях, хотя все равно все передружились. Были правила — с взрослыми только на вы, у взрослых сигареты не стрелять (понятно, что курить им не запретишь, но хотя бы никаких совместных с режиссерами и педагогами перекуров). Дистанция — это важно, так как у этих ребят нет понимания личных границ. Они бесконечно проверяют, до чего тебя можно довести, и бесконечно требуют внимания. Мы пытались их научить тому, что привлечь внимание можно не только деструктивным способом. Им в принципе все равно — орешь ты или хвалишь. Главное — это мой взрослый, он сейчас только со мной. На второй день сделали распределение, и началось — не хочу к Жене, хочу к Семену, не хочу к Даше, хочу к Юле и т. д. У них есть такая тактика — дружить с тобой за счет кого-то другого, и в этом большой соблазн. Это история про власть, ты вдруг обнаруживаешь себя собирателем сект и поедателем душ. Хочется, чтобы тебя любили больше всех. Но нельзя говорить им — мы будем встречаться, потому что, скорее всего, не будете, у тебя не будет ресурса. Вы про это забудете, а они нет, это новое маленькое предательство.

Банасюкевич Есть какие-то особенности работы с этими детьми?

Беркович Да. Они панически боятся пробовать: у меня не получилось и не получится. Пытаться — это навык, он воспитывается с детства, а у многих, кто живет в системе, его нет. Уговариваешь — надо, давай вместе, давай разделим задачу на несколько этапов. Мальчик говорит — не буду рэп читать. Говоришь другим — ну все, ребята, ничего не получится, он не хочет. Они разбираются между собой, ты ждешь.

Банасюкевич Ты ставишь задачу — сделать спектакль или сделать социальную работу?

Беркович Конечно, ты ставишь художественную задачу. Да, что-то может не получиться, но и в Авиньоне может не получиться. Если нет хотя бы попытки художественного высказывания, то все не имеет смысла. В детдомах и так полно конкурсов. К нам приезжают ребята, про которых говорят — поющие, но в итоге Даша Потишная и педагоги их переучивали. Их приучили петь сиротскими жалобными голосами. Или хореография — да, их выдрессировали, они запоминают рисунок легко, классно двигаются, но если нужна хоть малейшая импровизация — всё. Если ты не ставишь художественную задачу, а занимаешься «социалкой», то у тебя и «социалки» не получится. Конечно, есть ограничения — они далеко не все могут сделать. Можно просто взять Шекспира, и будет плохо, будет ужасная самодеятельность. Но если думаешь про художественный результат, начинаешь искать, что же они смогут. Есть отличный способ документального театра, и тут Серзин и Джунтини не прогадали, есть неочевидный сложный путь этюда — Лайкова так сделала «Ромео и Джульетту». Самый рискованный путь — взять пьесу, Потишная взяла «Море деревьев» и угадала с материалом.

Банасюкевич Скажи, есть вроде бы правило — из социального проекта надо выйти? Но вы продолжаете ребятами заниматься.

Беркович Ну, этим занимается фонд: отслеживает судьбы ребят, которым нужна наша помощь — в обучении, в подготовке к экзаменам. Например, мы нашли преподавателей рисования для ребят из спецучилища, они все круто рисуют. Другим ребятам пытаемся организовать занятия танцами. Олегу, который всех поразил танцем Тибальда, надо готовиться к поступлению, а другим это нужно просто для себя, для развития. Каждый случай индивидуален, а система работает усредненно. Другое дело, что даже если организуешь занятия, не факт, что подросток будет ходить. Один мальчик сейчас занимается у нас в Gogol School. Красивый, талантливый, хочет быть артистом, но когда нужно напрячься, сделать самостоятельный шаг — это проблема. Говорят — не дарите рыбу, дарите удочку. Тут этого мало — надо еще подарить рыбака, который будет сидеть рядом и не давать тебе эту удочку выкинуть. Конечно, есть специальные программы для детдомовцев, которые помогают учиться. Мы пока только начали, у нас нет еще выборки. Хотя после первого фестиваля многие из тех, кто собирался после девятого класса в училище, пошли в десятый класс, а одна девочка поступила в институт, правда, не на творческую специальность.

Банасюкевич А режиссерам, конечно, приходится выходить из проекта, и главное — сделать это не травматично для детей. Не обещать то, чего не можешь дать.

Ноябрь 2017 г.