«Блаженный остров» (по пьесе М. Кулиша «Так погиб Гуска»).
Театр «Karlsson Haus». Режиссер Евгений Ибрагимов, художник Эмиль Капелюш

Семь дочек-девушек, мама, папа, и еще одна женщина, и еще один юноша, который вначале их спасет, а потом предаст. Два основных цвета. Белый: длинные рубашки девочек, простыни. Синий: бархатные кулисы, они же ширмы, на которых могли бы выступать перчаточные куклы, а играют люди. Ширмы с одной стороны сцены выше, чем с другой, образованная ими диагональ создает динамику — персонажи то на горке, то под горкой, могут и уйти куда-то вниз, где, возможно, еще несколько таких же уровней наклонной жизни. Это и волны у того самого острова, куда отправятся герои и где найдут они и счастье, и смерть. У каждого персонажа из семьи Гуски есть кукольный двойник — выглядящие очень простыми тряпичные заготовки, свернутые из кусков некрашеного льна, такие домашние, рукодельные, но у каждой выявлена индивидуальность — то косы, то косынка, то картуз. Они обереги дома — без лиц, но в платочках. Им бы оградить героев от напасти и бед, но силы не хватило. Что рукотворный мир, со своей тишиной и неспешностью, с обилием запахов еды и полевых цветов, может противопоставить железному миру, где нечем заглушить громкоговоритель на столбе из рельсы…
Ерническая пьеса Миколы Кулиша живописует семью Савватия Савельевича Гуски, который хотел спастись от революции, а нашел смерть. Написанная в 1925 году пьеса зло иронизировала над зажиточным мещанином, претендующим совсем не на дворянство, а всего лишь на спокойную и сытую жизнь.
Испуганный до полуобморока Гуска, вызванный в жилищный комитет зарегистрировать свою семью, забывает полное имя одной из дочерей, что и немудрено. Имена не сразу вспомнишь и на одном дыхании не выговоришь — Устенька, Настенька, Пистенька, Христенька, Хростенька, Анисенька, Ахтисенька и мать Секлетея Семеновна. Привыкший называть дочек по-домашнему, уменьшительно-ласкательными именами, Савватий записывает шестерых вместо семи и теперь не знает, как его накажет государство. Революция уже обчистила закрома и подвалы зажиточных жителей, а теперь и место в домах забирает. Вот к Гуске подселяют одного такого товарища, присутствие которого вызывает бесконечные страхи. Гуска и семья его трепещут не зря: чудом сохраненные запасы в подвале и заживо погребенная под слоем земли свинья Маргаритка, периодически издающая характерные звуки, могут заинтересовать нового жильца. Но вдруг в дом Гуски приходит их знакомец по прошлой жизни — молодой эсер Пьер Кондратенко. Он и предлагает семье спасение на острове, где тишина как до революции, и воздух как раньше, и жизнь прекрасна. Блаженный остров, на котором герои, сразу же забыв обо всем, предаются любви, лени и блаженному неведенью, оказывается и их последним пристанищем. Жизнь на острове, как в любой утопии, недолговечна.
Самобытна речь героев. Бывшая служанка и нянька Ивдя (Евгения Игумнова) велеречиво сетует на жизнь: «А как же, голубица, еще и золотокрылица, как не умориться, когда целых шесть годочков не виделись, когда жисть наша под коммуной на волосиночке на паутиночке треплется!.. И так-то треплется, что боюсь даже спросить, как поживают мои чаечки, мои кралечки малеванные? Живы ли они, здоровы ли?» За многообразием лексических оборотов не только специфически провинциальная «недалекая» жизнь, но и тепло и уют той жизни. Режиссер и актеры воспринимают текст ностальгически, не насмехаясь над героями и ситуацией. Все то, что так раздражало драматурга в мещанской жизни: нежелание обновления, преувеличенные страхи, мечты о прежних временах, — для режиссера повод полюбоваться той жизнью, слегка иронизируя над нелепым поведением персонажей. Изменившееся сейчас отношение к революции и ее последствиям не убило пьесу, не вывело ее за границы актуального и злободневного материала именно потому, что драматург, возможно и не желая того, оставил своеобразную лазейку — в лексике героев. Сладким леденцом, перекатывая на языке эпитеты «голубь иорданский», «моя цесарочка», «воздуховная», «канареечка херувимская», «моя ижехерувимская», Евгения Игумнова отыгрывает и влюбленность в Савватия, и наслаждение от скандала со Секлетеей (Ирина Сотикова), и материнскую заботу о девочках. На сложных внутрисемейных и противоречивых связях сосредоточены актеры. Ставший положительным героем Савватий Гуска и его семейство выступают за традиционные семейные ценности. Спектакль переливается бликами маленькой уютной жизни, иногда даже слишком ярко. Сладкое умиление от полноты и радости бытия не доходит до гротеска, заложенного автором. Режиссер и актеры останавливаются, не доводя умиление до иронии.
У всей семьи есть тряпичные двойники, а вот представители рабоче-крестьянского большинства — сразу планшетные куклы с неприятными каркающими голосами. Две маленькие серенькие фигурки (их ведут Денис Полевиков и Григорий Лайко) материализуются на столе, за которым только что млел Савватий (Тарас Бибич), вспоминая украинскую колбасу с чесноком, от одного «аромата которой апостолы на небе облизываются». Их появление моментально разрушает уютно-ласковую атмосферу, где жизнь, как вспоминал Савватий, «как котик, мур-мур, мур-мур».
Большой в сравнении с куклами Гуска замирает, деревенеет, едва услышав их. Лексика новых героев намеренно грубая, резкая, с неприятными смешками. И непонятно, как эти крохи могли укокошить такого голиафа — огромную страну. Очевидно противопоставление — эти живые, большие, смешные и хорошие, хоть и глупенькие, а те кукольные, мелкие и злые. Впрочем, актрисы в ролях разновозрастных дочерей Гуски вначале играют, сохраняя кукольную пластику, делают буквально одно марионеточное движение: достаточно для обозначения их кукольной природы. Но дальше прием не используется, правила игры меняются: кукольное становится синоним мелочного и злого революционного мира.
Метафора ароматной, сладкой жизни, жизни «как котик, мур-мур-мур», не раз появится в пьесе. Для Ивди жизнь была как желе: кушанье изысканное, десертное, у Савватия жизнь должна в саду прорасти и в сердце процветать. Про жизнь агентов жилсекции комхоза в пьесе ничего не сказано, только Кондратенко, вдруг поддавшись чувствам, сетует: «Приехал — солнце не то, не так светит, не так греет… Цветы не пахнут, листья какие-то пайковые и соловьев не слышно…». С большим воодушевлением, чувством необычайной сладости, с любовью к себе, к ближнему, к миру разыграны сцены приезда сначала няньки Ивди, потом Пьера-эсера. Те старые, забытые, «мещанские» радости, которые составляли основу жизненного уклада героев, не дорастают до заговора чувств, как в одноименной пьесе Юрия Олеши. Нет безумца, способного ходить по коммуналкам с перинной подушкой, изобретая машину «Офелию». Есть Савватий, слишком испуганный и мягкотелый, не боец, прикинуться, что выступает за революцию, не может и этим подкупает. Есть Пьер, с удовольствием пускающийся во все тяжкие, флиртуя одновременно с каждой из дочерей Гуски, но он тоже не герой. Его план для возращения прежней жизни — побег на необитаемый остров. Впервые появившись перед нами благоразумненьким студентиком в очках, герой Михаила Шеломенцева превращается в героя-любовника из какой-нибудь немой фильмы. Он обольщает сестер, не зная, на ком остановить свой выбор, но горячая молодая кровь не остужается водами, омывающими блаженный остров.
Этот чаемый Савватием блаженный остров в спектакле — всего лишь несколько цветных ленточек, в которых так приятно запутаться. Савватий с посеребренными висками, отец-хлопотун, влюбленный и в жену, и в няньку своих детей, влюбленный в ту жизнь, конечно, не найдет себе место в новой серой действительности. Поддавшись на уговоры Пьера, он решает переменить участь, но для начала вынесет за дверь атрибут ненавистного ему мира — тяжеленную рельсу с громкоговорителем. Однако страх, навсегда поселившийся в Савватии, не позволит ему быть счастливым.
В пьесе финал комический — рыбаки, которых Гуска принял за агентов, даже не понимая — агентов чего, отвозят его и всю семью в милицию — как пьяных. Режиссер решает финал жестче. Кукольные агенты жилсекции комхоза, больше похожие на уголовников, обретут человеческое воплощение — актеры в такой же одежде, как на куклах. Они так же похожи на уголовников, но их лица скрыты капроном, очертания только проглядывают. Нечто серое, безглазое и безликое методично душит цветастых героинь и самого Савватия. Теперь они навсегда остаются только куклами.
Жизнь обывателя, над которой иронизировал Микола Кулиш, не обиделась и не стала мстить ему, а вот постреволюционная, в которой всплыли слишком очевидные противоречия высокой коммунистической идеи и наглядного, жестокого воплощения, ответным ударом убила драматурга. Его расстреляли в 1937 году в Сандармохе в Карелии вместе с тысячами таких же борцов революции, неожиданно осознавших, что не все методы насаждения новой власти допустимы.
Октябрь 2017 г.
У Евгения Ибрагимова прозрачный и жуткий спектакль, трагикомическое уведено в тень, герой Тараса Бибича в роковых обстоятельствах тревожно-лиричен; прекрасно сработан ансамбль в системе переходов живого и кукольного плана, от нежных куколок-образов дочерей до страшных безжизненных рыбаков-карателей. Микола Кулиш большой художник, потому предвестие судьбы миллионов, и его собственной сквозит в пьесе, пусть там дело и заканчивается только «милицией». И такие как они с Лесем Курбасом, и миллионы таких как Гуска лежат в тысячах расстрельных рвов не потому, что исторически «просчитались». Речь о жизни и смерти, ни о чём другом, это катастрофически гибнет старосветский мир. Панический страх Гуски, и закопанная в землю свинья Маргаритка, и попытка вывезти семью на Блаженный остров — это Ной, спасающийся от потопа. Страшная няня с её слащавыми фальшивыми речами предвещает няньку-убийцу из «Ёлки у Ивановых» Александра Введенского (1938). Заманивший Гуску с дочерьми на остров, змей-искуситель Пьер Кондратенко перебирает всех семерых, ни на ком не останавливаясь, пока, наконец, нежным куколкам — дочерям Гуски — не свернут голову. «Конец совести» — жуткая ремарка того же Введенского в его ранней (1926) пьесе «Минин и Пожарский». Ибрагимов, повторю, сделал прозрачный и сильный современный спектакль по пьесе большого драматурга Миколы Кулиша.
Надежда Александровна, давайте в этот раз я напишу. Как хорошо!