Журнал «Представление» был частью моей студенческой жизни, а я была частью его — от первой организационной встречи с М. Ю., на которую я, второкурсница, пришла «по объявлению», и до поворотного момента, когда он преобразовался в «ПТЖ». На том повороте (совпавшем с получением дипломов большей частью редколлегии) лично я со всей определенностью поняла, что у меня другая дорога, а накопленные в журнальном деле умения могут пригодиться в других областях театроведения, не обязательно в критике. Но мемуар, собственно, о журнале, а не обо мне.

В связи с журналом вспоминаются занятия, кажущиеся сегодня и архаичными, и весьма трудозатратными: размножение в пяти экземплярах на пишущей машинке (дело рук О. Каракаручкиной), наклеивание вручную фотографий авторов и названий рубрик, прочтение всеми членами редакции всех публикуемых текстов, живое общение с авторами, коллективная охота на опечатки при выпуске номера и проч. Заседания редколлегии длились допоздна. На журнал вообще уходило очень много времени, но мы его не жалели, при этом постоянно ходили в театр и как-то успевали учиться.

Поскольку журнал был студенческим, весьма пристрастные обсуждения нашего творчества регулярно проводила кафедра истории и теории русского и советского театра и театральной критики (нынешнее ее название куда короче). Редколлегии (в первую очередь, конечно, М. Ю.) приходилось доказывать кафедре, что «журнал ценится как печатный орган, у него есть свой вес какой-то» (цитата из М. Ю. Дмитревской), что «от номера к номеру журнал идет все лучше и лучше» (цитата из Л. Попова), что мы выпускаем столько номеров в год, сколько можем, печатаем стольких авторов, сколько их к нам приходит, — а не только себя самих, ведем строгий отбор материалов, возвращаем их на доработку. Как ни странно, приходилось отдельно доказывать, что нас читают, и читальный зал Театральной библиотеки, где свежий номер выдавали по четыре раза на дню, обеспечивал нас документированной поддержкой. Кроме прочего, в конце 1980-х руководящие персоны все еще чуяли угрозу в сочетании слов «неформальный самиздатовский орган» (цитата из Г. А. Лапкиной), так что нужно было еще подтверждать, что журнал «Представление» отнюдь не «это». Но поскольку дело происходило в эпоху перемен, «это» нас абсолютно не пугало, разве что подзадоривало.

Заседания редколлегии почти всегда бывали очень веселыми, а вот писать мы старались серьезно, и это бросается в глаза, когда пролистываешь хотя бы один номер. Пародии, фельетоны существовали отдельными рубриками, по соседству с ними были и «манифесты», и мемуары, и отчеты об увиденном в поездках. Авторы дерзновенно брались за самые сложные спектакли; нельзя не порадоваться постфактум — в те времена мы видели в театре очень много такого, что нас питало. К примеру, в номере пятом (июнь 1988 года) целых две рецензии на шекспировские постановки Роберта Стуруа («Лир» и «Ричард III»), а вслед им поэтический, в мандельштамовских тонах, отклик Л. Попова — «Я смотрю в одиннадцатом ряду партера постановку шекспировской трагедии» («…Несовратимый зал, несоблазненный, / Балкон бесстрастный, ложи бельэтажа, / Похрустывают ярусы программкой, / Налево от меня вздыхает критик, / Такой же бедолага, озабочен / Рецензией грядущей на спектакль…»). Как не сказать, что Леонид Попов был уникальным автором «Представления», активнее всех нас формировавшимся как критик-профессионал, и вне его присутствия журнал не вспоминается вообще. Он ведь еще и пьесы писал про нашу редакционную жизнь, очень смешные, предназначавшиеся, как правило, для первоянварских посиделок — собственной традиции «Представления».

Нужно еще сказать, что члены редколлегии и тогда были очень не похожи друг на друга, и сейчас саму историю журнала вспоминаем по-разному, отправные точки и «вершины успеха» у каждого так и остались своими, личными. Так интереснее.

Инна НЕКРАСОВА (МАЛИКОВА)
Октябрь 2017 г.