Г. Пинтер. «Измена» («В» trayal«). Театр «Территория».
Режиссёр Пётр Махарадзе

Какая хорошая штука — эти венецианские шторы. (Или, попросту, если их окончательно перевести с английского — жалюзи.) В них найдётся что-то лирическое и даже трагическое, да и комического им не занимать. И приспущенные, и поднятые, и изумительно скрученные розочками, и раскрытые веером — они одинаково прекрасны. Нет, это не штрих к успеху, это путь к нему, это и есть сам успех. Их возможности неисчерпаемы, они образуют любые геометрические пространства и смысловые оттенки. Иллюзорность воспоминаний, дымка неопределённости, прямолинейность реальности — всё во власти этих хрупких созданий человеческого гения. За и перед ними, внутри и вовне встречаются люди. Трое: он, она и муж. Она предаёт мужа, муж предаёт её, а он, третий, предаёт своего лучшего друга, который и есть её муж. И муж предаёт её, она предаёт мужа, а он предаёт лучшего друга. Происходит «betrayal». Be — для начала, за ним приятное округлое сочетание tr, за ним тягучее распевчатое ауа и точка l. Возможно, это очень сурово. Может, не надо округлого и тягучего ауа. Проще начать с «об», а потом не стоит труда произнести и короткое «ман». Лёгкие, послушные жалюзи вверх — обман, вниз — обман. Но человек-сноска не устает повторять формулы и законы современной трагедии. Значит, tr или тр остаётся в силе. Но беда в том, что слова на разных языках и для разных ушей звучат неодинаково. И кому-то трудное tr может показаться гораздо проще, казалось бы, элементарного «обмана». Главное — как услышать,

Обман и предательство близки по смыслу и трудно дифференцируемы. Но в сюжете, предложенном драматургом Гарольдом Пинтером, их отличие решительно важно. Ведь сюжет стар и прост (как и всегда у Пинтера), не хватает только самой малости. Будто из старого, знакомого до мелочей стеллажа вытащили одну книгу. И если начать привычно скользить по полкам глазами, не зная о пропаже, взгляд неизбежно будет спотыкаться и вновь возвращаться к началу. К сожалению, в моём распоряжении нет жалюзи, но представьте, что они опущены и на их фоне, пользуясь удачной находкой режиссёра П. Махарадзе, я становлюсь человеком-сноской и сообщаю: этой едва ли уловимой грани посвящён не один десяток страниц, ей даже присвоено собственное звание — «пинтеризм». За её пределами — любовный треугольник, житейские перипетии и, как уже было однажды, превращение пьесы «Предательство» в спектакль «Предательства любви». Но по другую её сторону размывается непреклонность реалистических коллизий, они покрываются метафизической дымкой, стирающей всякие конкретные очертания. В этой новой призрачной реальности нет ни предательств, ни любви, нет ни Джерри, ни Эммы, ни Роберта, ни плотности сюжета. Есть трое существ. Странным, неестественным образом связанных между собой какими-то исковерканными, бессмысленными отношениями.

Но героев спектакля, чётко просматриваемых в сочно-материальных кожаных креслах, нарастающих над твёрдо плотными диванами и паласами, выделенных добротно сшитыми костюмами, вряд ли возможно не узнать. Конечно, это те трое, которые вот уже много лет разыгрывают уловки и нелепости любовного треугольника. Их белые, красные, бежевые костюмы для семейного вечера, званого обеда и деловых встреч облегают их с такой вещественной явственностью, что им уже не дано скрыться в ирреальной дымке. Их поступки осмысленны — они встречаются, чтобы поговорить, расстаются, чтобы идти дальше по своим делам, спрашивают «как жизнь» — в общем-то, чтобы на самом деле узнать — «как она». Они обманывают друг друга так мелко, так по-английски элегантно, что кажется: суд драматурга слишком строг. Стоит ли называть «предательством» совершаемое каждый день и даже при более трагических обстоятельствах?! Пинтер выступает эдаким мизантропом, бичующим пороки современного общества. Подробно обставленная, хорошо меблированная жизнь героев лишена каких бы то ни было обобщений. Бытовые проблемы, разыгрываемые в офисном интерьере, просты и неглубоки. Тайной же остаётся то, каким образом драматург, описывающий небольшие житейские неурядицы, привлёк столь пристальное внимание (чему свидетельством — количество цитируемого материала). Вероятно, его творчество в немалой степени способствовало рекламной кампании венецианских штор, или, проще говоря, — жалюзи.

Е. НАЙШТЕЙН