А. Фугард. «Здесь живут люди». Театр Ларисы Малеванной.
Режиссёр Влад Фурман

Всё интереснее становится наблюдать, как живут люди. Обыденное человеческое существование прочно оккупировало сферу повышенного внимания российских режиссёров. Счастливые люди нас не интересуют. Нам интересно существование как факт, совершающийся неизменно вопреки. Предметом исследования являются несчастные, обделённые, униженные и оскорблённые, хоть не на самом дне, а чуть повыше существующие; всё равно — люди маленькие. Из тех, что обычно уходят, не поцарапав земной коры. Хотя американская литература, всегда грешившая излишней сентиментальностью, как-то незаметно перешедшей в милосердие, давно уже пришла к выводу, что каждый человек суть явление и достоин жалости. Это нам непременно надо, чтобы «небо в алмазах» и чтобы знать, какой смысл, если снег идёт. И земную кору скрести так, чтобы «шар голубой» исходил стружкой.

Я точно знаю, что так люди не живут. Что им это только кажется. А на самом деле это называется существование, или прозябание, или как-то ещё вроде этого. Синонимов-то много — жизнь одна. Всё это стало понятно режиссёру Владу Фурману. И художнику спектакля Майе Хлобыстиной. Они своих героев не пожалели. Родион Романович Раскольников, наверное, удавился бы в таком интерьере, хотя тоже не в хоромах обитал. А эти живут, создают какую-то видимость. Домовладелица Молли и её жильцы — люди, мягко выражаясь, странноватые и бестолковые. Со своими проблемами каждый. Общая проблема у них только одна, огромная и тяжкая, — одиночество. Они его стесняются, друг от друга скрываясь, делая вид, что ничего не понимают. Так и живут.

Жизнь их лишена всяческих примет, отличающих мало-мальски осмысленное существование. Обезличенность нашла своё достойное выражение в заброшенной (хотя и жилой), неухоженной и едва ли хранящей тепло человеческих прикосновений (хотя и имеющей хозяйку) кухоньке: с её казённым инвентарём и уродливо вылезшими, словно вены, железными трубами. Эта кухонька служит последним пристанищем, но только не утешением, очень разным людям. Она их согреть не может. Она не излучает необходимого человеку тепла, поэтому тепло люди пытаются добывать сами.

На самом деле, спектакль «Здесь живут люди» — вполне удавшийся бенефис Ларисы Малеванной. Так сказать, портрет в интерьере других артистов. В конечном итоге это не плохо, потому что Л. Малеванная — замечательная актриса. И уже ради неё одной можно было поставить этот спектакль.

Стоит посмотреть, как она играет Молли — хозяйку этой странной квартиры. Вроде бы немолодая, одинокая женщина, давно пора успокоиться и остепениться — ан нет. Молли — совершенно неуёмное существо. Она вокруг себя производит столько шума, что просто диву даёшься: маленькая, худенькая, а визгу — полный дом. Она, конечно, понимает (вернее, не хочет пока понять, но очень скоро придётся), что жизни-то нет, что она прошла впустую, поэтому её надо заполнить чем угодно, хоть иллюзию жизни создать. И она создаёт…

Так самозабвенно, почти сладострастно приникает ухом к трубе, через которую слышно, что делается в комнате одного из жильцов, личная и общественная жизнь которого её живо интересует. Облизывает губы, глаза блестят — честное слово, вся жизнь в этой нехитрой процедуре подслушивания чужих секретов. Тело на кухне, душа давно в трубе. С энтузиазмом принимает участие в решении любых проблем своих жильцов. Очень удивляется, когда ей намекают, что не просили об этом. И всё равно участвует. С одним ищет смысл жизни, понимая, что эти поиски успешно завершатся, как только найдётся девушка, которая отважится облегчить бремя сексуальной инфантильности бедняги. Другому популярно объясняет правила обращения со строптивой женой. Наморщив носик, придумывает гениальный, по её мнению, план собственного спасения. Не церемонится ни с кем: обзывается, задирается, насмешничает, хватает за руки, швыряется чашками и сапогами. Всё это — отчаянные попытки уйти от себя.

Молли и её обездоленные жильцы — это союз людей, собравшихся над пропастью попить чаю. Им нечего терять. Им есть, что терять. Им уже нечего делать, кроме как взяться за руки — в конце концов, хоть какая-то общность. «Это не жизнь», — признаётся Молли под конец. Сколько можно тыкаться друг в друга, пытаться что-то изменить, когда ты никому не нужен, решительно. Но вдруг ещё не всё потеряно? Вдруг можно ещё помириться с женой, найти девушку и смысл жизни; а потом, не дожидаясь Страшного суда, кокетливо прищурясь, взглянуть на небо и спросить: «Ну что, чья взяла, Господи?»

Aллa БРУК