Лопе де Beга. «Дурочка». Александринский театр.
Режиссёр Александр Товстоногов

Вообще-то, каким бы ни был этот спектакль, а «кашу маслом не испортишь». Имеется в виду: спектакль — пьесой Лопе де Вега. Бывают такие самоигральные произведения. Ничуть не удивлюсь тому, что зрители идут на «Дурочку» охотно, в большом количестве и получают массу удовольствия. Развлекаются, например, занятным сюжетом; радуются весёленьким костюмчикам В. Фирера — ярким и разноцветным, как обёртки от импортных сладостей; наслаждаются живым звуком натурального оркестра и даже могут пританцовывать ножкой или прищёлкивать языком в такт кастаньетам. Ну и, разумеется, публике ужасно нравятся актёры — они презабавные!

Как уморительно они закатывают глаза, как страстно взмахивают руками и как гордо вскидывают головы, украшенные бородками и усиками а ля Дон-Кихот! Как темпераментно колируют фирменный испанский стиль Александринские кабальеро, передвигаясь мелкими, дробными шажками на полусогнутых коленках! Как трогательно вытанцовывают знойные телодвижения русские Кармен! Очень смешно. В смысле: весёлый спектакль. Комедия. А какой простор для актёрского творчества! Самые внимательные зрители сразу же соображают, что на сцене разворачиваются профессиональные состязания: кто кого переиграет, кто больше рассмешит публику, кто громче сорвёт аплодисменты. Так что, если у вас есть любимый актёр, приходите «болеть»!

Особенно популярные у публики места повторяются на бис в первый же удобный момент по ходу действия. Зрителям приятно. Лёгкость в мыслях необыкновенная. Мир предстаёт в розовых красках. То есть, простите, не в розовых, а в оранжевых, и не мир, конечно, а лишь сцена Александринского театра… заваленная апельсинами. Национальный колорит. Для пущей убедительности. Где-то под ногами валяются бананы, где-то — картошка, а там, где апельсины, — это Испания. Правда, такого несметного количества рыжих цитрусов как-то неестественно много для одиноко торчащего посреди сцены дерева…

Но я уже слышу справедливое возмущение художника, что автор не понимает условности оформления. Неправда, автор не понимает совсем другого: какое отношение имеет это даже слишком «условное» оформление к тому, что представляют на сцене актёры? В таком белом павильоне, изрезанном какими-то зигзагами и в наклонную крышу которого насквозь прорастает упомянутое выше дерево, играть бы какую-нибудь абсурдистскую драму или, по крайней мере, что-то более интеллектуальное.

А теперь вопрос: о какой важнейшей театральной профессии ни разу не упомянуто в этих строчках?

ЕЛЕНА ИВАНОВА