Вряд ли коренная ломка исполнительской традиции, скажем, модернистское или постмодернистское прочтение, может пойти на пользу такой пьесе, как «Голубая шаль». Это как китайская опера — если ты принимаешь законы этой оперы, то она получается. Есть вещи понятные абсолютно только тем театрам, в которых они зародились. Это одновременно дань традиции и опыт бесконечных интерпретаций. Ведь эта пьеса идет на нашей сцене с 1926 года с вынужденным перерывом в годы сталинских репрессий, когда само имя драматурга было под запретом. И с 1956 года были только короткие промежутки между новыми постановками, редакциями. А так всегда шла «Голубая шаль». В то же время это и не «Чайка», которую можно бесконечно интерпретировать. Это мелодрама, лубок. С очень простым сюжетом, с раз и навсегда заданными характерами. Она, пьеса, сопротивляется модернизации. В то же время в самой пьесе много эклектики, некоей жанровой неопределенности. Время, когда она была создана, распахивало настежь двери традиционной татарской культуры, впускало в нее много инородных элементов и синтезировало их…
Комментарии (0)