МОЯ «ВОЙНА»

В начале разговора о политическом театре в современном театральном пространстве приходится заранее признать свое поражение — театр, который выплескивается ежедневно на улицы наших городов, экраны телевизоров, политические игрища в разных жанрах (от фарса до трагикомедии и все больше — лубка), которые попеременно показывают нам то власть, то оппозиция, гораздо разнообразнее, имеют больший успех у публики и, главное, напрямую влияют на умы этой публики. Как было точно сформулировано в одной из статей Новой газеты, где подробно изучался феномен политического театра (см.: Политический театр в России. Ч. 2 // Новая газета. 2010. 14 июня): «Теократии, монархии и тоталитарные диктатуры театральны по природе. Театр не мешает им оставаться собой. Демократия строится на прозрачности и правде жизни. Такова грубая цена свободы. Превращаясь в театр, демократия вырождается. Ее суть в том, что народ не зритель: его не обманывают, и он не сторонний наблюдатель чужой постановки. И вместе с тем борьба за электорат как нигде провоцирует театральность, превращая народ в публику, которую надо развлекать и можно развращать».

И все же… Где начинается современный политический театр, кто его родоначальники и сегодняшние лидеры? Имеет ли что-то общее современный политический театр с одноименным явлением, которое провозгласил и проповедовал Э. Пискатор в 1930-е в Германии? Или ему ближе постмодернистская веселость Сергея Курехина с его телеминиатюрой «Ленин — гриб»? Кем считать в этом случае, к примеру, Ивана Охлобыстина — гениальным актером, которому принадлежит лучший актерский сольный номер прошлого года под названием «Я хочу быть президентом», или честным гражданином? Границы размыты, и нынче группа «Вой на», устраивавшая в свое время дерзкие хэппенинги в Зоологическом музее, внезапно оказывается среди тех, кто преследуется по политическим мотивам силовыми структурами и чьи имена знает молодежь обеих столиц. Художник превращается в идейного лидера, желая или не желая того.

Если брать более узкую область драматического театра, то очевидно, что именно люди, связанные с Новой драмой, явились в России инициаторами и идейными вдохновителями внезапно образовавшегося блока спектаклей, напрямую завязанных на политических событиях настоящего времени. Если появившаяся в нулевые пьеса Виктора Тетерина «Путин.doc» смешила и восхищала (смелость, укладывающаяся в рамки спокойствия нулевых), то только что вышедший на подмостках Театра.doc спектакль «БерлусПутин» производит эффект взорвавшейся бомбы, на него не достать билетов. Именно в это десятилетие происходят существенные изменения в подходе к политическому театру, где самые провоцирующие, смелые высказывания сегодня располагаются в пространстве документального театра. Если спектакль «Сентябрь.doc», созданный на основе материалов интернета после событий в Беслане, намеренно был безоценочным, чем раздражал и вызывал несогласие, то уже спектакль «Час восемнадцать», в котором миру рассказывались обстоятельства гибели Сергея Магнитского, продемонстрировал вполне определенную позицию его создателей. Этот спектакль можно считать этапным именно потому, что он прорвал занавес, отделяющий театр от общества, и после него было возобновлено уголовное дело по поводу смерти Магнитского. Российские театральные деятели стремительно учатся — у финнов и поляков, у эстонцев и белорусов — говорить о настоящем и прошлом своей страны. Есть ли в этом революционном запале место художественному высказыванию? Кто становится трибуном в наше безгеройное время? Что это — альтернативная реальность или отсвет полыхающих в просторах инета пожаров, предвещающих близкие революции? Где живет цензура — внутри нас или в кабинетах Кремля? Каких сюжетов еще ждать на поле политического театра? В любом случае, это явление, которое трудно игнорировать и в котором больше жизни, чем порой во всех академических театрах нашей страны.