М. Курочкин. «Титий Безупречный». ТЮЗ им. А. Брянцева.
Режиссер Борис Павлович, художники Александр Мохов, Мария Лукка
История «Тития Безупречного» началась на драматургическом семинаре в Роял Корте, когда молодым авторам было предложено написать пьесу, отталкивающуюся от шекспировского текста. Для Максима Курочкина источником стало одно из наиболее странных произведений Шекспира. «Тит Андроник» по количеству смертей и смакованию жестокостей и насилия, наверное, самая «черная» пьеса драматурга.
Курочкин позаимствовал у Шекспира завязку сюжета: прославленный полководец отказывается от высшей власти, обрекая своим благородством себя и свою семью на преследования. В пьесе Курочкина главный герой Титий Безупречный, предводитель Ненасильственной армии Вселенной, уступает должность Верховного Бюрократа жалкому Субурбию.
Этот архетипичный псевдоантичный сюжет Курочкин встроил в фантастическую оболочку, использовав традиционный прием театра в театре. История Тития — лишь представление, которое смотрят особисты из будущего, надеясь считать пророчества в современной пьесе.
Курочкин в какой-то степени пародирует картину будущего, описанную Рэем Бредбери в 1953 году в романе «451о по Фаренгейту». Перспектива интеллектуальной деградации общества давно уже не открытие, но если у Бредбери гонимая диссидентствующая элита учила наизусть тексты уничтожаемых книг, то человечество в пьесе Курочкина уже никакой умственной опасности не представляет: ТВ и комиксы вытеснили из досуговой культуры любую альтернативу. Служба космической безопасности занята борьбой со сверхразумной жизнью, зарождающейся в разных уголках галактики.
Капитан, мозг которого проявил необычайную активность, заставив своего обладателя произнести слово «сука» в состоянии полуанабиоза, становится новым оружием службы безопасности. Капитана начинают усиленно «развивать», и он покорно читает книги, начав с легких комиксов, и посещает театр.
А. Титков (Титий). Фото С. Левшина
Стиль спектакля Бориса Павловича можно назвать «бедной фантастикой». В пространстве сцены много воздуха, предметный мир достаточно скуден. На игровой площадке размещено несколько отсеков-камер, очерченных металлическими балками. В центре — экран, на который проецируются ремарки и некоторые реплики, в боковых отсеках сцены что-то вроде многоэтажных лифтов, в которых видны круглоголовые манекены в черных очках — одинаковые посланцы из будущего.
В сценографии, в костюмах многое заимствовано из собирательного образа популярной фантастики. Все сценические знаки отсылают к пресловутому набору штампов: мигающие лампочки, железные конструкции, деловые костюмы бездушных администраторов, черные очки, пистолет в черной кобуре под белым халатом мирного, на первый взгляд, врача. По спецэффектам театру с кино, конечно, не сравниться. Понятно, что в использовании фантастических элементов в оформлении заложена пародийность. Клишированность человеческого мышления, в частности представлений о будущем, — предмет иронии авторов пьесы и спектакля. Современное сознание воспитано на попсовой фантастике, на типичных сюжетах о восставших машинах, о компьютерном сверхразуме, об инопланетной жизни — вот небогатый выбор вариантов нашего будущего. Мифические угрозы, взятые из книг и фильмов, отодвигают в глубь сознания угрозы реальные. Запрограммированное индустрией массовых развлечений будущее обесценивается, настоящее упрощается.
В спектакле Павловича это будущее и явлено как плод бедного воображения. Однако о пародийности, заложенной в картинку, в типажность многих персонажей, можно лишь догадываться. Если же учитывать пространство ТЮЗа и ту серьезность, с которой актеры отыгрывают предлагаемые обстоятельства, то кажется, что нарисованная перспектива выдается за чистую монету. Возникает жанровая размытость, ускользает тонкий сарказм авторской интонации.
Внимание режиссера сосредоточено на парадоксах сознания современного человека. Герои спектакля буквально ходят по «культурному слою» — вернее, по растоптанным обломкам, оставшимся от разных времен. На черной поверхности можно различить фрагменты древних фресок, картин да Винчи, героев культового мультсериала «Бивис и Батхед», сделавшего бренд из незамутненной тупости.
Все персонажи спектакля как будто сошли с конвейера: они обладают определенным набором качеств, носят узнаваемые, почти ситкомовские маски. В главном герое — Капитане (Виталий Кононов) — индивидуальности, может быть, больше, чем в других, и все равно по фактуре, по интонационной особенности речи это типичный честный вояка, грубоватый, простой парень, не задающий лишних вопросов. Его «нерегулярная» жена (Василина Стрельникова) в чем-то вульгарноцветном все свое время проводит у телевизора. Особисты из Бюро космической безопасности совсем уже люди-функции — современная управленческая элита, научившаяся носить дорогие костюмы, позволяющая себе модную небрежность во внешнем облике, с быстрой реакцией, с безупречной речью. В сцене ток-шоу такой особист, администратор-убийца (Борис Ивушин), доказывает либеральному оппоненту существование реальной космической угрозы, объясняя, что его работа жизненно важна для человечества. Либеральный ведущий (Андрей Панин) явно напоминает известного шоумена лощеной тщедушностью и плебейской вертлявостью.
В. Стрельникова («Нерегулярная» жена), Капитан (В. Кононов). Фото С. Левшина
Р. Галиуллин (Субурбий), А. Казакова (Перл). Фото С. Левшина
«Титий Безупречный», несмотря на увлекательную игру с формами, в первую очередь — драма идей. Такой театр не рассказывает историю, не щекочет нервы, но служит катализатором мысли. Спектакль Бориса Павловича эмоционально выхолощен. Режиссер дает тексту прозвучать в полном объеме и избегает соблазна спрятать его сложность за спасительным мелодраматизмом. Эмоция возникает в редкие моменты, например в сцене убийства жены Тития или в финале, когда Капитан под влиянием искусства предлагает своей «нерегулярной» жене стать регулярной.
Мир в пьесе Курочкина не оставляет места интимности: идея общественной безопасности полностью уничтожила «прайвеси» каждого отдельного человека. Сеть высоких технологий опутала человеческое существование: в спектакле Павловича сцена усеяна электронными «глазами» на длинных стойках. Их не видно в полумраке, но стоит кому-то из персонажей сказать что-то откровенное или задать «неблагонадежный» вопрос, система включается и вспыхнувшие «глаза» начинают бешено вращаться, определяя объект. Капитан и «нерегулярная» жена, прижавшиеся друг к другу, кажутся жертвами, загнанными в ловушку какими-то мутировавшими хищными растениями.
Следуя канону трагедии, Курочкин делает своего героя — Тития Безупречного — масштабной личностью с железной волей и мощным умом, способным на глобальные замыслы. В спектакле визуально подчеркнуто противопоставление главного героя ничтожному властителю. Алексей Титков играет Тития основательно, неспешно, с размеренностью движений и речи, как бы не замечая явленную в его облике пародийность: Павлович одел Тития и его сыновей, героев псевдоантичной пьесы, в форму американского спецназа. На камуфляже Тития красуется жестяной панцирь — гнутая блестящая железка, в которую он пафосно колотит кулаком, произнося громкие речи. Субурбий же — тонкий и плавный, Радик Галиуллин играет его вертлявым, взвинченным и суетливым, цивильный современный костюм и наполеоновская треуголка только подчеркивают его несостоятельность, карикатурность.
Помост, сделанный в форме трапеции, и пустое пространство вокруг него становятся сценой для актеров, разыгрывающих трагедию Тития. Декорация, придуманная художниками Александром Моховым и Марией Лукка, скупа и универсальна — сцена подвижна и способна к трансформации.
Как герой Шекспира, Титий отказывается от предложенной ему должности верховного правителя, но в отличие от своего прототипа делает это не бескорыстно. Отказавшись от власти, он получает свободу — бывшего верховного правителя не видит вездесущая электроника. Но, обретая свободу, он не хочет терять и власть. Его популярность, «безупречность» делают его опасным соперником новому правителю. Курочкин выявляет коллизию, в которой природа власти всегда в противоречии с природой человека. Власть не может существовать без врага — в спокойствии и благополучии ей мерещится угроза более страшная, чем в войнах и митингах. Субурбий корчится от предчувствий, демонстративная покорность Тития рождает болезненное беспокойство. Он нервничает, мечется по помосту, оскорбляет Тития, провоцирует его и, наконец, одного за другим забирает его сыновей.
Блестящий план Тития в финале спектакля оборачивается его поражением. В тщательно рассчитанной многоходовой партии была ошибка: человек железной воли уверовал в свою безупречность, но такое качество изначально не дано человеку. Выдержав потерю многочисленных детей, полководец не смог смириться с потерей жены. Эта смерть вернула ему человеческую уязвимость.
Выйдя из дома, чтобы отомстить Субурбию, Титий оказался обречен: у него не осталось близких, а для электроники он невидим: электронный замок не пускает домой, электронные кассы не видят его карточки.
А. Титков (Титий), Р. Галиуллин (Субурбий). Фото С. Левшина
Спектакль Павловича — о том, что с ходом веков человеческое в природе человека все больше мешает жить. Человек устроил мир так, что любое естественное проявление — признак его уязвимости. Если говорить совсем просто: то, что превращает биологическое существование в человеческую жизнь, ведет к смерти, к поражению.
Из современной драматургии, трудно пробивающей себе дорогу на сцену, Борис Павлович выбрал автора, может быть, самого сложного. Еще и пространство ТЮЗа накладывает дополнительные ограничения: редкие нецензурные реплики приходится заглушать, тонкий юмор Курочкина не всегда так очевиден, как в тексте, в актерской игре видна излишняя старательность. Кажется, режиссер боится, что зрители чего-то не поймут. «Распрямляя» смыслы, спектакль вступает в конфликт с пьесой, и тогда зрители считывают лишь примитивный посыл, договаривая за Капитана одну из финальных реплик: «Наш главный враг… сам человек», недоумевая от несвежести этого умозаключения. Наверное, это следствие все той же жанровой размытости, тем не менее в спектакле есть ощущение честного поиска, что всегда вызывает доверие: радует, что зрители, выходя из зала, обсуждают спектакль, а не дальнейшие планы на вечер.
Июнь 2011 г.
Анна Банасюкевич
1. Какие качества театрального критика нужно занести в Красную книгу?
Общую эрудированность. Широту мышления. Индивидуальность, проявляющуюся в тексте.
2. Зачем сохранять театроведение?
Наверное, чтобы театр оставался искусством, частью культуры, а не ремеслом или областью досуга.
3. Ассоциации: театральный Петербург — это…
Лев Додин, Андрей Могучий, Лев Эренбург, Дмитрий Поднозов.
Если говорить не про имена, а про характеристики, то, пожалуй, консерватизм, имеющий и плюсы, и минусы.
Комментарии (0)