Фестиваль «Будущее театральной России» с милитаристским сокращением БТР — ежегодный смотр лучших дипломных спектаклей всех театральных вузов — поистине напоминал сражение. Бой шел не столько за зрительское внимание, сколько за внимание режиссеров, отбирающих здесь юные таланты для пополнения своих трупп. Дело в том, что фестиваль, который позиционирует себя как место встречи режиссеров с молодыми актерами, уже третий раз устраивает в Ярославле своеобразные «смотрины». Проблема трудоустройства актеров-выпускников год от года не теряет актуальности, поэтому фестивалю, судя по всему, обещаны «долгие лета». За неделю были сыграны двадцать четыре дипломные работы. С одной стороны, это экзамен для актеров, с другой — очередное подведение итогов, оценка состояния театральных школ и уровня театрального образования в стране. На закрытой финальной конференции (только педагоги, режиссеры, театроведы) был поставлен неутешительный диагноз: учебные заведения периферийных городов не умеют воспитывать актеров. Говоря о провинции, вздыхали тяжело — куда смогут устроиться такие «испорченные» образованием выпускники? Как недосмотрели? Как допустили, что на четвертом-пятом курсе многие не умеют существовать на сцене? Еще более серьезным показался упрек в лености режиссерской и преподавательской мысли, проявившейся в отказе от поисков нового при постановке студенческих спектаклей: актеры слепо и несамостоятельно следовали за драматургом и, затянутые в трясину текста, тонули в нем. Укоры прозвучали резко и неожиданно, ведь во вре мя подобных «театральных праздников» принято не замечать неудач…
Впереди артистической колонны чинно вышагивали отличники и хорошисты в подготовке «актерских масс»: Москва, Петербург, Ярославль. Гитисовский курс Евгения Каменьковича и Дмитрия Крымова привез две дипломные работы: пластические композиции «Урок французского» и спаянные друг с другом пьесы Петрушевской «День рождения Смирновой» и «Чинзано».
Первый спектакль игровой, наполненный наблюдениями. По сюжету аудиоурок французского распаляет воображение одной из учениц, фантазия переносит ее ко двору французского короля, где и разворачивается душещипательная мелодрама с участием юной гостьи из будущего. Пластически-музыкальная история из коротких эпизодов о «любовях», изменах, интригах подается как утонченная издевка над чувствительными дамскими романами. Актерам дана возможность побаловаться, пощеголять природной эксцентрикой и покрасоваться в кружевных платьях. Но как только публика увлекается этим зрелищем и начинает сопереживать комуто из героев, выходит «Балет Кураж» — квартет из четырех юношей (А. Кабанян, Т. Зябнет, И. Замчалов, Я. Рось) — и сбивает патетику едко-эротичным танцевальным номером.
Сцены из спектакля «Урок французского». РАТИ (ГИТИС). Фото из архива фестиваля
Сцена из спектакля «Осторожно — нежное сердце». Театр «Недослов». Фото из архива театра
Сцена из спектакля «Чинзано». РАТИ (ГИТИС). Фото из архива театра
Сцена из спектакля «Зойкина квартира». ЯГТИ. Фото из архива театра
Во второй дипломной работе текст диктовал иные правила актерского существования: кропотливую психологическую разработку. Спектакль из двух блоков — «о женском» и «о мужском», но в обоих случаях пред нами панихида по напрасно растраченным годам. В «Дне рождения Смирновой» три актрисы — М. Смольникова (Полина), К. Пивнева (Рита), О. Дымская (Эля Смирнова) — составляют идеальный ансамбль, ведут спектакль, прекрасно чувствуя партнеров, сцену, зал. Особенно тонко Мария Смольникова играет жалкую, неуверенную в себе, живущую безрадостно, но почти оптимистично «мамочку» собственного мужа Кости — главного героя женского разговора. Ее унижают, она проглатывает обиду и вновь, как мячик, подскакивает, готовая бороться. Мужское «Чинзано» — тоже пьеса на троих. Спектакль сделан более топорно, грубо и монотонно (кажется, ему не хватает женской энергии). В финале две части объединяются — Смирнова выносит праздничный торт, свечи на котором и задувают все вместе.
Школа-студия МХАТ показала спектакль мастерской Дмитрия Брусникина и Романа Козака «Поле» по повести Ч. Айтматова. Разыгранная семью студентками история женской судьбы требовала от актрис глубокого проживания и явно была рассчитана на камерную атмосферу. Потому на большой сцене театра Волкова часть магнетизма была утрачена.
«Душечку» вгиковского курса Владимира Фокина аттестовали как «опыт сценического прочтения». Со сцены текст чеховского рассказа прозвучал от первого предложения до последнего. Четыре актрисы (А. Лакатош, О. Беляева, Е. Зооненшталь, П. Пахомова) — четыре Оленьки в разные годы — сидели полукругом и рассказывали историю, изредка поднимаясь, чтобы разыграть некоторые эпизоды. При этом на сцене все увеличивалось число сушек, баранок, бубликов. Сушка — обручальное кольцо на пальце Оленьки; и бусы Оленькины из баранок; рамы для зеркал в виде больших пончиков и похоронные венки для мужей из огромных бубликов. Даже маленький Саша — фигурка из нескольких батонов. Этот символ мещанского быта, очевидно, должен был настраивать на мысль, что не хлебом единым жив человек.
«Попрыгунья», привезенная курсом Вениамина Фильштинского, была принята очень радушно. А вот к «Гамлету» отнеслись прохладно. И не в том дело, что спектакль потерялся на большой сцене Волковского театра, наоборот, картине подобрали солидную раму. Но казалось, что публику тяготила серьезность спектакля. Оттого и восторгались «Гамлетом» в основном зрители постарше, а молодые отмалчивались или отмахивались: «Тот, что Гамлета играл, — классный актер (Вячеслав Коробицын), а в целом занудно».
Из Владивостока приехал спектакль ученицы Фильштинского — Евгении Богинской. Со студентами четвертого курса Дальневосточной государственной академии искусств она поставила «Дом окнами в поле» А. Вампилова. Желание задействовать в работе как можно большее число студентов привело к тому, что в спектакле появились чуждые вампиловской эстетике ангелы в белых платьях, играющие на скрипке и флейте и олицетворяющие возвышенные чувства главных героев. Богинская, по словам самих студентов, стремилась познакомить их с этюдным методом работы школы Фильштинского. Однако этюдность сыграла с ними злую шутку: спектакль попал на сцену сырым.
Помимо драматических работ были на фестивале спектакли музыкальные — мюзиклы «Целуй меня, Кэт!» Саратовской консерватории им. Л. В. Собинова и «Скрипач на крыше» Ярославского театрального института. Саратовские студенты не могли похвастаться ни хорошей пластикой, ни чистым вокалом. Ошибка здесь явно заключалась в том, что режиссер не рассчитал силы актеров и переоценил собственные профессиональные навыки: спектакль оказался бедным даже мизансценически. Слаженнее и качественнее была работа ярославцев. В «Скрипаче» русские и еврейские национальные танцы с переплясами, акробатическими прыжками завораживали одновременно и своей сложностью, и грацией актерского исполнения.
Удачной можно назвать и другую постановку зубковцев (мастер курса Андрей Зубков), «Зойкину квартиру» по М. Булгакову. В оформлении доминирует красный цвет, стремительно меняются декорации, кружат ширмы-двери — все в спектакле пропитано инфернальностью «Мастера и Маргариты». Здесь есть то главное, чего порой недоставало спектаклям из других городов: молодой студенческий задор, легкость и наслаждение игрой, счастье актерства.
Все это было и в спектакле «Осторожно — нежное сердце» Специализированного института искусств — театра «Недослов» (мастер курса Анна Башенкова). Заявленный жанр «джазовой вариации» заранее настраивал на то, что упоения текстом в спектакле не будет. Однако спустя несколько минут после начала зрители с удивлением обнаруживали, что персонаж и его голос созданы двумя исполнителями: на сцене играют слабослышащие артисты. Четко артикулируя каждое слово, актеры «проговаривали» текст на языке жестов; дикторы, сидевшие за столом на краю сцены, спектакль озвучивали. Происходящее выглядело невероятно эффектным — утрированный актерский жест прибавлял действию визуальной выразительности (спектакль игрался почти без декораций), торопливость движений — динамики. Были здесь характерные танцы, песни под фонограмму, синхробуффы — каждую минуту сыпались «золотые монетки» в копилку водевиля.
Выделялась из общей фестивальной программы искрометная «Незаученная комедия» студентов Щукинского училища. Перед началом один из авторов представления Александр Коручеков предупредил зрителей: спектакль, который им предстоит увидеть, — попытка актеров погрузиться в традицию комедии дель арте. Но для того, чтобы эта затея вышла удачной, зрителю самому предлагается сыграть роль… зрителя средневековой площадной комедии. По такому случаю на представлении разрешается делать все что угодно! И зал счастливым улюлюканием и громким топотом подтвердил, что на выполнение режиссерского задания согласен. В «Незаученной комедии» действительно не было зазубренного текста и заготовленных шуток, действие развивалось стихийно и, судя по всему, непредсказуемо для самих актеров. Сыграв свою сцену, они садились ближе к кулисам и наблюдали за развитием сюжета. Согласно исходной коллизии двое влюбленных, Эраст (М. Севриновский) и Элиза (К. Казинская), хотят быть вместе, но у мамаши Элизы, госпожи Пепе (Д. Одинокина), другие планы, она решает выдать дочь за богатого скверного старикашку Панталоне (А. Городиский). Чем закончится история, не может предположить никто. В учебном театре ЯГТИ в финале все герои просто взяли и умерли: напились яду, закололись шпагами, «рассыпались» от старости. На поклоне актеры пояснили — чаще все заканчивается хорошо, все женятся, но вот сегодня так — не обессудьте. Зрители и без того не роптали, не отпуская актеров добрых минут десять.
Другой спектакль курса «На бойком месте» встретили сдержаннее; увы, здесь не было попытки бросить на пьесу свежий взгляд.
«Солнышко и снежные человечки» из Ярославля, «Маленький принц» из Хабаровска и «Берем разбег» из Екатеринбурга — все три спектакля, представленные будущими артистами-кукольниками, строились на соединении куклы и «живого плана». В «Принце» и «Разбеге» герои и персонажи рождались из причудливо переплетавшихся рук актеров. В спектакле по Экзюпери студенты показали не только отличную пластику, но и умение работать с куклой как с партнером, чувствовать ее, выстраивать особые взаимоотношения. Например, как только актеры случайно заигрывались друг с другом, забывая о куклах, те перебегали в чужие руки, начинали смеяться или безобразничать.
Самым бурным успехом пользовался спектакль-концерт «Берем разбег», в финале которого весь зал Волковского театра аплодировал стоя. На фоне черного задника руки актеров складывались в фигуры животных, лица людей, принимали очертания растений, а ребята придумывали им характеры, разыгрывали диалоги, целые истории.
Из Якутска и Уфы студенты тоже привезли спектакли (но уже драматические), выполненные в форме этюдных зарисовок. Арктический государственный институт искусств и культуры работал над «Ричардом III», «Макбетом», «Проделками Скапена», «Любовью под вязами», но без особого успеха. Согбенные под тяжестью текста, актеры казались на сцене беспомощными и чуть ли не физически слабыми. Решение играть спектакль на двух языках — русском и якутском — только усложняло им задачу. Неудачным прием игры на нескольких языках оказался и в случае с уфимским спектаклем, сценами из «Короля Лира» и «Гамлета».
Бороться с подобной режиссерской нечуткостью, как и с преподавательской «закостенелостью», на финальном обсуждении предлагалось чуть ли не насильственно — засылая в глубинку с мастер-классами именитых европейских педагогов, заставляя выписывать современную театральную образовательную литературу. Одно казалось ясным: шага вперед в театральном будущем России не предвидится до тех пор, пока настоящее только и будет, что апеллировать к своему прошлому, не ощущая потребности в новой театральной эстетике.
Некоторыми на «отлично», а некоторыми на «удовлетворительно » актерский экзамен был сдан, театральная ярмарка состоялась. Главные купцы фестиваля — режиссеры, среди которых в нынешнем году числился, например, художественный руководитель Воронежского театра драмы Владимир Петров, — договорились с несколькими актерами о сотрудничестве в новом сезоне. Значит, со своей главной задачей фестиваль справился.
Июль 2011 г.
Вита Чушкина
1. Какие качества театрального критика нужно занести в Красную книгу?
Природное умение любить театр искренне (и с каждым годом все более и более безвозмездно). Л. И. Гительман, принимая нас в институт, говорил: мне важно разглядеть в вас этот «театральный микроб», без него вам театроведами никогда не стать.
Истинно театроведческое — это еще и потрясающая выдержка и стойкость. Даже психическая, особенно с учетом количества просмотренных и по собственному желанию пересмотренных (!) спектаклей. Свойство не унывать даже на полном театральном безрыбье — смотреть не лучшее, но уметь разглядеть в нем прекрасное.
2. Зачем сохранять театроведение?
На самом деле можно и не сохранять. Разогнать всех театроведов: одних заслать в индейские племена, других отправить на Северный полюс, третьих по островам, четвертых еще куда. Однако там они наверняка отыщут театр, понапишут книг по его истории, организуют революционные театральные ячейки, возможно, даже с подпольной периодической печатью… и оттуда уже начнут нарочно «не замечать» театр той страны, что от них предательски отказалась. То есть поддерживать театроведение — это сугубо в интересах государства.
3. Ассоциации: театральная Москва — это…
Наверняка театроведы, высланные из Науру или Сент-Китса и Невиса… Вот вы знаете что-нибудь о театрах этих стран? То-то и оно…
Комментарии (0)