То и дело возникает в жизни давняя и вечная оппозиция: Москва — Петербург, успех — неуспешность, агрессия — высокомерие, творческий позитивизм — предчувствие катастрофы, театральная столица — провинция.

Пример из жизни: Москва, новодрамовский демиург лелеет свое, любимое: «Какая ужасная ленинградская школа, как плохо говорят питерские актеры, Питер — ужасный, ужасный ваш Питер». Спустя двадцать четыре часа — Питер, фильм Бориса Фрумина «Нелегал» и возвращение — медленное, горькое, восхищенное, неотвратимое — туда, в театральный Питер середины девяностых, к «мечтам о бабочках». К спектаклям, в которых актеры еще играли так же, как дышали вчера в этом фильме, — на полутонах, отзываясь на каждое движение партнера, рассказывая о крошащейся, рассыпающейся жизни и судьбе взглядом, поворотом головы, бьющейся жилкой на виске. К спектаклям с той тончайшей выделкой роли, которую, казалось, уже навсегда потерял питерский театр, утопая в безнадежности, безденежье, театральной реформе.

Кадр из фильма «Нелегал»

Кадр из фильма «Нелегал»

Кадр из фильма «Нелегал»

Поразительно, да, что, пытаясь написать о театральной ситуации сегодня, я хочу писать о кино, о фильме. Но именно в этом фильме сталкиваешься с поразительно осмысленным существованием актера в кадре, начинаешь думать, как он так делает, что он делает, как у него получается за короткий период — сцена в две-три реплики — вдруг открыть своего героя со всей его болью, его обреченной жизнью, тонущей в этой серой повседневности. Тут уже не просто искусство подтекста, вторых, третьих планов, не просто срывание социальных масок и актерских клише. Как существует весь фильм Анатолий Петров, как говорят и смотрят на героя Алексея Серебрякова женщины — Екатерина Унтилова и Ольга Альбанова, обнаруживая то бабье страдание, больше и трагичнее которого и нету, как с усмешечкой герой Сергея Барковского жадно глотает сырое яйцо — в две минуты рассказывая вот этой своей усмешечкой, дрожанием в голосе: «яйцами вас не удержишь», — все о своем герое. Практически весь поразительный актерский ансамбль этого фильма, за исключением прекрасного Алексея Серебрякова, — из Питера. Фильм пришлось комментировать все два часа: не питерский человек сидел и недоумевал — откуда режиссер взял этих актеров, неизвестных широкой киношной публике, актеров, составивших, по мнению этого нетеатрального человека, лучший актерский ансамбль во всем постсоветском кино. Из актерской базы «Ленфильма». Из ленинградской, питерской театральной школы. «Вот, — шепотом говорю, — Екатерина Унтилова и Анатолий Петров стоят, играли в „Грозе“ Катерину и Бориса, так же почти стояли. А вот это, это — Альбанова из НДТ, а вот тот парень, Сергей Уманов, заканчивал курс Петрова десять лет назад». Что такое им рассказал режиссер Борис Фрумин, что они оживили, одухотворили странный, нелепый, абсурдный сценарий шпионского детектива, действие которого происходит в конце семидесятых? Рассказав через эту историю о сегодняшней трагической отчужденности человека от собственной жизни, о невозможности управлять собой, быть собой, о нашем общем нелегальном положении, о тех, кому еще хочется — любить, кому хочется — жить, кого выламывают из собственной, не принадлежащей ему жизни. Кому зачастую остается только кусок сырого питерского неба, чтобы подышать — и дальше — в свою страну, быть нелегалом.

Время. Фильм «Нелегал» с его почти застывшим временем отрезвляет, заставляет вспомнить нормальный, прежний человеческий ход времени.

Что сложнее всего в сегодняшней жизни? Не верить. Останавливать себя и не верить, что только в этой активности, суете, движении, ритмах можно обнаружить правду сегодняшнего дня. Что только так ты возьмешь от жизни все и только так тебе обеспечен успех. Не верь, не верь, остановись, выдохни, подумай, пройдись нормальным неспешным шагом, вспомни, чему тебя учили. Не бывает актерского искусства за два года. Не бывает режиссерского — без опыта. Нельзя написать гениальную пьесу за один вечер. Не верь, даже если тянет согласиться, что Питер — театральная провинция. Да, глупые, бездарные чиновники и руководители, но люди — вот они, школа — пока никуда не делась. Дайте только возможность, дайте шанс, дайте, пока еще не пройдена точка невозврата, объяснить, сыграть, рассказать. Не дают. Оплевывают. «Какая ужасная ленинградская школа, надоели со своим Додиным». Я не о святом. Я о потере координат. О том, что каждый раз внутри себя ищешь аргументы, чтобы не согласиться с тем, что «театр отстал от сегодняшней жизни, что не может быть спектаклей по три часа. Человек не хочет терять столько времени на театр. Театр должен чувствовать сегодняшний ритм». Самая большая ложь нашего времени. Времени успеха и больших денег. Страшное время.

Я должна была рассказать в этом номере о Новой драме, которой занималась последние семь лет. О надеждах и разочаровании, о смещении и исчезновении координат, о превращении маргиналов в успешных людей. Об обойме, куда легко попасть и откуда трудно уйти. Я и рассказала. Фильм «Нелегал» и стал той Новой драмой, с которой, наконец, у меня случилось биологическое и духовное совпадение, когда, устав объяснять очевидное (что театр — это не текст, не слово, что театр — это когда актер выходит и молчит, и если он молчит обо мне сегодняшнем и обо мне в вечности — это и есть новая драма), — я увидела это странное кино. Близкое к гениальному. Одно на всю жуткую сегодняшнюю Россию. На всю Новую драму. Одно кино.

Ноябрь 2007 г.