С. Прокофьев. «Повесть о настоящем человеке».
Саратовский театр оперы и балета.
Дирижер Юрий Кочнев, режиссер Андрей Сергеев
Советское прошлое оставило нам в наследство немало идеологически выверенных, «правильных» опер, кантат, ораторий, «народных» по форме и содержанию. В большинстве случаев эти многочисленные опусы «придворных» композиторов вполне заслуженно упокоились на пыльных полках истории, представляя собой не более чем забавные артефакты.
В случае с С. Прокофьевым не все так просто и однозначно. Композитор с поразительной легкостью соединял порой кондовые советские тексты с гениальной музыкой, создав тем самым довольно серьезную проблему для нынешних постановщиков и исполнителей.
Так уж сложилось, что последней опере Прокофьева «Повесть о настоящем человеке» не повезло дважды. Задуманная как «опера для народа», дань официальной идеологии, она тем не менее была жестоко раскритикована партийной комиссией после первого же показа. Поставленная таки спустя семь лет после смерти композитора в Большом театре, она стала поводом для различного рода анекдотов и, по понятной причине, была фактически снята с репертуара в 80-е годы прошлого века.
Решив реанимировать этот шедевр (официальный повод — 60-летие Победы), Саратовский театр пошел на определенный риск, однако результат себя полностью оправдал. Постановщик Андрей Сергеев и дирижер Юрий Кочнев не стали играть в пародию на официальное советское искусство и взяли из оперы Прокофьева самое ценное — искреннюю теплоту лирического чувства, мудрый, слегка ироничный взгляд великого мастера на жизнь. Получился камерный, тонкий спектакль о лучших человеческих качествах: о мужестве и стойкости, о любви и верности, о готовности пожертвовать собой ради общей благой цели.
Сценография спектакля аскетична. Пустая коробка сцены с расставленными стульями, на стенах которой отражаются то тени голых деревьев зимнего леса, по которому ползет Алексей, то ветка цветущей яблони, то бескрайнее голубое небо с облаками.
В начале и конце спектакля на сцене появляются артисты с разучиваемыми партиями, из чего становится ясно, что все действие оперы вписано в рамки репетиционного зала. Об этом также напоминают периодически поднимающийся задник сцены и спускающиеся укутанные люстры. Символика постановки легка и ненавязчива: падающий снег, засыпающий Алексея; стоящие спиной к залу люди — из-за них, как сквозь деревья, выползает раненый летчик; верба в руках у комиссара (знак начавшейся весны); небольшой макет самолета на авансцене.
Выстраивается динамика от зимней оцепенелости к весенним краскам жизни. Появление в госпитале подруг военных в крашеных платьях внезапно нарушает монохромную эстетику спектакля. Кино становится цветным, победа — более близкой.
Ю. Кочнев умело провел оркестр сквозь извилистые рифы прокофьевской партитуры, музыка звучала стройно и слаженно. Правда, в кульминационные моменты медь порой перекрывала вокал (эпизод, когда выбегающий на сцену солдат объявляет о смерти комиссара). Очень хорошо справился с главной партией Д. Соловьев, практически постоянно пребывающий на сцене (не самая простая роль в оперном репертуаре). Ясный, четкий вокал, хорошая дикция. Остальные солисты также оказались на высоком уровне.
Одним словом, спектакль удался, и остается пожелать, чтобы он занял свое достойное место в репертуаре.
Комментарии (0)