Боже мой, ну что же у нас за профессия такая! Индивидуальная оптика каждого дает диаметрально не сходящиеся впечатления. Все три спектакля, виденные в Норильске, отличает то, что называется «режиссерским почерком» и угадывается в способе строения сценического мира. Крепкая постановочная рука Александра Зыкова создает мир красочный, завершенный в себе самом и лишенный нервической растерянности.
И понятно — почему.
Дело происходит в Норильске. Пришедший с мороза, из полярной ночи, где сера — отход дымящих труб металлургического комбината с нежным названием «Надежда» — стынет в ледяном воздухе, где неделями метет пурга, норильский зритель (в отличие от зрителя многих других больших и малых городов) вряд ли готов погрузиться в терзания Достоевского и задать себе «последние вопросы». Он приходит в театр за жизнью — и театр открывается ему полнокрасочностью декораций Михаила Мокрова и определенностью режиссерских линий Александра Зыкова.
Есть «хорошо сделанная пьеса». В Норильске я увидела театр «хорошо сделанного спектакля». Многие театры стремятся к этому, но получается как-то кособоко: то актер запнется, то штанкет заклинит, то ритм увянет. В Норильске хорошо сделанный спектакль действительно хорошо сделан.
«Сильвия» по сомнительной коммерческой поделке (в любви мужчины и собаки есть что-то зоофилическое) становится лихо сделанным шоу о том, как мужчина разрывается между двумя женщинами. По законам «заполярного Бродвея» одна из них брюнетка, другая — блондинка, одна рациональна, другая чувственна. По законам театра такого типа здесь классно танцуют (Н.Реутов постарался на славу), все светится и переливается огнями постановочного мастерства. А в центре — настоящая звезда, напоминающая, пожалуй, молодую Елену Яковлеву периода «Двоих на качелях». Это Анна Титова.
Если бы проходил фестиваль коммерческого спектакля, я дала бы «Сильвии» Гран-при.
«Школа с театральным уклоном» как будто «сделана хуже», но именно этим художественно ценна. Два превосходных актера ведут театральную игру по законам «двойного бенефиса», но за их уверенным премьерством можно угадать (или хочется предположить) тоску по несделанности и недовоплощенности жизни, театра, самих себя. Ударные и духовые инструменты, бодрящие норильского зрителя (и слава Богу, что так!), здесь заменены клавишными, а иногда вступают струнные. Это тоже постановочный спектакль, не теряющий в темпе и ритме, но, может быть, поставленный не столько для аншлагов, сколько для себя самих, он таит неуют мира за стенами театра — где снег, где дымят трубы, где человеку холодно и одиноко жить.
Комментарии (0)