У меня такое ощущение, что при воплощении этой пьесы должно быть два подхода: сверхэмоциональность и абсолютная логическая ясность. В «Великодушном рогоносце» В. Золотаря как раз найден баланс чувственности и ясности. Чувственность, конечно, вомногом связана с темпераментом Д.Мальцева — Брюно и с изобразительным рядом, который эту чувственность подчеркивает. А что касается логики — для меня она, может быть, впервые стала ясна именно через этот спектакль, обнаружился ключ к этой пьесе, прочувствованный мною лично. У Брюно происходит нарушение динамического стереотипа. Вот когда ты, например, ешь, ты ж не думаешь, как ты это делаешь, — берешь ложку, зачерпываешь суп… Ты действуешь автоматически. Это и есть динамический стереотип, который в жизни «прикрывает» массу процессов. При нарушении его человек может перестать есть, потому что все надо осмыслить — каждое движение. У Брюно нарушение динамического стереотипа в любви. Он стал раскладыватьвсе чувства, весь чувственный ряд, он пытается привести его к какой-то логике. И от этого все рухнуло! Мне кажется, что именно при помощи Золотаря и Мальцева у меня произошло настоящее осмысление пьесы. Ее основной вопрос — что думает девушка, когда вышивает болгарским крестиком. Это вопрос, на который ответить невозможно, и ты попадаешь в безумный капкан. При нарушении динамического стереотипа, при безумной логике жить невозможно. Максимализм прибивает людей, и здесь это, по-моему, продемонстрировано. Действительно, жить нельзя, когда ты не можешь ответить на вопрос, о чем думает девушка, когда она вышивает! Невозможно жить, если ты не знаешь, какие она видит сны! А дальше ты предпринимаешь любые действия, которые должны открыть тебе эту шкатулку с ее мыслями. Если ты не откроешь — ты погиб, ты запутался. Чем больше ты тратишь времени, тем больше она думает! И тем больше ты не понимаешь о чем. Край! И тут нужен динамит. Вот Брюно и открывает ее своими отмычками — ломами, динамитом. Он не подбирает ключик — на это нет времени. Он весь на электричестве!
В спектакле есть театральная игра, но игры и цитаты мне не очень интересны. Любой начитанный режиссер вставляет себя в какой-то ряд: я и Мейерхольд, я и Фоменко… Но я ведь смотрю организмом, а не головой, это потом я могу осмыслять, разбирать… а «Великодушном рогоносце» я попал в эту логику и потом вместе с Брюно не мог из нее выбраться, не мог ответить ни на один вопрос, я пошел за Брюно, он меня убедил!
Комментарии (0)