По страницам «Северной пчелы» 1828–1829 гг.

Инкогнито

Внимание историков театра давно привлекают театральные рецензии, опубликованные на страницах «Северной пчелы» в  1828–1829 гг. и подписанные цифронимом 1 «32—2». Свободно ориентируясь в тонкостях драматического, балетного, оперного искусств, касаясь деятельности всех существующих в это время петербургских театральных трупп (русской, немецкой, французской, итальянской), автор выказывает понимание специфики сценического произведения. Он чуток в подходе к актерскому творчеству, демонстрирует широкую эрудицию и изрядный зрительский опыт (причем не только в области отечественной сцены). У него пристальный взгляд, самостоятельные суждения, нетривиальные оценки.

Естественным было желание театроведов раскрыть цифроним, взглянуть в лицо автора, утаившего свое имя. Подобная попытка предпринята в «Очерках истории русской театральной критики», где высказано предположение, что статьи, подписанные цифрами «32—2», принадлежит выступающему в это же время и в том же издании М.А.Яковлеву 2. Заметим, что вскоре после выхода «Очерков» сама гипотетичность атрибутирования снимается. Если исследователь балетной критики О.А.Петров, полагая, что ряд заметок «Северной пчелы», выделяющихся «глубиной постановки проблем, вкусом, последовательным утверждением собственного понимания балета» и подписанных псевдонимами «32—2» и «М-л Я-в», принадлежит театральному критику М.А.Яковлеву 3, все же дает ссылку на автора гипотезы, то для публикаторов материалов о Щепкине соединение цифронима и фигуры М.А.Яковлева уже аксиоматично 4. На самом деле все обстоит гораздо сложнее.

В основании гипотезы лежит следующее замечание: «Судя по намеку Яковлева, брошенному им в «Северной пчеле» (1828№ 68), где он ссылается на свою же как будто рецензию о Щепкине—Арнольфе в «Сыне отечества», подписанную «32—2», можно предположить, что под псевдонимом «32—2» скрывается все тот же Яковлев« 5. Но, во-первых, подобного намека в указанном номере нет. В рецензии на представление Шеридановой «Школы злословия» Яковлев пишет следующее: «И после Арнольфа (в комедии «Школа женщин»), которого г. Щепкин представляет неподражаемо, совершенно, можно было с удовольствием видеть его в роли Досажаева« 6. Во-вторых, в «Сыне отечества» отсутствует статья, посвященная Щепкину в роли Арнольфа, как, впрочем, и любая другая, подписанная означенным псевдонимом. (Вероятно, имелся в виду отзыв на мольеровскую «Школу женщин» в «Северной пчеле», под которым, действительно, стоит рассматриваемый цифроним7. Но и на этот отзыв у Яковлева нет никаких ссылок.)

Таким образом, вопрос остается открытым. Театральный рецензент под номером по-прежнему сохраняет инкогнито. Однако некоторые контуры его виртуальной биографии все же можно обозначить, вчитываясь в написанные им тексты.

В них можно встретить свидетельства того, что автор смотрел ту или иную пьесу, "разыгрываемую лучшими французскими актерами в Париже" 8, а упоминание о госпоже Марс, которую он видел "в Париже во всем блеске дарования и юности«9, дает возможность определить хронологические рамки театральных впечатлений, вынесенных им из французской столицы. Пора юности Марс, родившейся в 1779 году, даже с учетом долго сохраняемой ею моложавости, приходится на середину — конец 1800 годов.

Среди памятных ему отечественных спектаклей рецензент называет комическую оперу «Любовная почта» того периода, "когда главные роли в сей пьесе занимали гг. Воробьев и Самойлов и г-жа Фодор-Менвиель« 10. Здесь важно имя первого исполнителя партии Пентюхина в «Любовной почте» Я.С.Воробьева, которого можно было видеть в этой роли с января 1806 до июня (месяц его кончины) 1809 года.

Учтем эти даты и факты в дальнейшем раскладе театрально-критического пасьянса, состоящего из лиц, связанных с «Северной пчелой» в  1828–1829 гг. и проявлявших устойчивый интерес к сценическому искусству.

Преденденты

Уязвимость аргументации никоим образом не исключает М.А.Яковлева из ряда претендентов на загадочный псевдоним. Напротив, опубликовавший в течение двух интересующих нас лет на страницах «Северной пчелы» около пятидесяти (а это более трети от их общего числа) театральных статей и рецензий, которые принесли ему славу «грозы кулис, Миноса актеров и актрис», Яковлев должен занять среди соискателей первое место.

В 1828 году сыну купца второй гильдии, выпускнику училища Св. Петра Михаилу Алексеевичу Яковлеву исполнилось 30 лет. Семь из них бренная его оболочка являлась в Коллегию иностранных дел, постепенно обзаводясь плотной корпуленцией, близорукостью и чином титулярного советника. Что касается души, то она постоянно обитала на Парнасе и, едва вырвавшись из объятий Эрато, оказалась в плену Талии и Мельпомены. Оставив в прошлом юношеские поэтические опыты, помещенные в различных журналах и альманахах, шесть переводов и переделок одноактных французских водевилей, четыре из которых увидели сцену, Яковлев с 1828 г. полностью отдается театрально-критической деятельности. По заключению памятливых современников, "это был строгий и страшный для театрального мира критик« 11. Его суждения о репертуаре, сценическом исполнении не однажды служили поводом к чернильным дуэлям. При этом для тех, кто полагал себя задетым критическим пером, личность рецензента, подписывающегося бесхитростным криптонимом «М-л Я-в», не составляла никакого секрета. Его впрямую именует уязвленный переводчик «Свадьбы Фигаро» Д.Н.Барков12, на него прозрачно намекает в стихотворной «антикритике» Д.Т.Ленский: «Под кратким именем известен он вполне в литературном свете. <…> Клеил рецензии и потчевал партер «Одним за четверых», «Медведем на постое»" 13.

Все возрастающая ироническая тональность театральных рецензий, вызванные ими критические перепалки делают Яковлева фигурой общеизвестной. Его фамилия зашифровывается в шарадах14, его портрет можно было узнать в персонаже водевиля П.А.Каратыгина "Горе без ума" 15 или увидеть на страницах юмористических разделов периодических изданий, к примеру: "Заметьте этого человека в синей венгерке, черном галстуке, с черепаховыми на носу очками, который показывает вид глубокомысленного наблюдателя, поминутно качает головою, пожимает плечами, улыбается с сожалением и, вынимая из кармана свой белый платок, завязывает на нем — для памяти — узелки. Он почти ежеминутно протирает тусклые стекла своих очков и в это время полузажмуренными глазами смотрит на своих кресельных соседей. Это гроза и надежда актеров; это театральный критик, сидящий по доверенности в креслах одного журналиста; и справедливость требует согласиться, что критические статейки его о театре очень милы и остроумны« 16.

Заметим, кстати, что и отбывающий одиночное заключение в свеаборгской крепости В.К.Кюхельбекер безошибочно «вычислил» автора театральных рецензий — это, как он запишет в дневнике, "знаменитый М.Я., т.е. Михайло Яковлев« 17.

Таким образом, Яковлеву, которому, должно быть, льстила слава «грозного Аристарха», не было никакой нужды отказываться от составившего ему имя криптонима и скрываться за иным псевдонимом; во всяком случае, до начала 1831 года, когда его резкая эскапада в адрес четы Каратыгиных вызвала уничтожающую и, в конце концов, уничтожившую критика реакцию. Не случайно именно в это время из театрального раздела «Северной пчелы» исчезает подпись «М-л Я-в», а вскоре Яковлев даже начнет бороться с собственной популярностью, заявив в письме к издателю газеты Булгарину: «Многие приписывают мне статьи о театре, о книгах и другие, в издаваемой вами газете помещаемые, а как умножившиеся занятия по службе заставили меня еще в прошлом году прекратить литературное участие мое в издании «Северной пчелы», то, не желая присваивать чужого, покорнейше прошу вас, милостивый государь, письмо это напечатать в вашей газете« 18.

Впрочем, все это уводит нас в сторону и от рассматриваемого периода, и от конкретного предмета разговора. Возвращаясь к концу 1820-х гг., подчеркнем еще раз, что, по нашему мнению, нет никаких логически и психологически обоснованных причин, по которым бы Яковлев ставил под театральными статьями этих лет (гораздо менее конфликтными, чем иной раз его собственные) цифроним «32—2». Кроме того, отметим, что ни разу Яковлев в своих рецензиях не ссылается на собственный зрительский опыт, связанный с отечественным или французским театром конца 1800-х гг. И если еще можно допустить, что восьми-одиннадцатилетний Яковлев видел на петербургской сцене Я.С.Воробьева, то весьма сомнительно, чтобы в этом возрасте купеческий сын оказался в Париже, сохранив воспоминания о молодости и таланте госпожи Марс.

Пятью годами старше Яковлева был Орест Михайлович Сомов, в  1826–1829 гг. деятельный сотрудник «Северной пчелы», который «переводил умно и толково и рачительно исполнял всю мелкую работу по газете», включая "составление фельетонов, смеси, объявлений о книгах с коротким обсуждением их и т.д.« 19. На фигуру этого выпускника Харьковского университета, поэта, беллетриста, переводчика и критика, близкого в разные периоды своей жизни и кругу А.Е.Измайлова, и поэтам-декабристам, и пушкинскому окружению, поместившего в «Северной пчеле» 1828 года восемнадцать статей о театре под псевдонимом «С.» и «С-в», заставляет обратить внимание настораживающее совпадение: после его ухода из газеты в конце 1829 г. с ее страниц исчезает и подпись «32—2». К этому следует прибавить нередкие у Сомова сопоставления отечественных актеров с парижскими, которых ему "случалось не раз видеть в сих же ролях" 20; его воспоминание о Ф.-Ж. Тальма, чья подмеченная Сомовым способность "вникать в характер, положение и господствующую страсть представляемого лица" 21 станет для рецензента критерием подхода к творчеству петербургских артистов. "Я видел сего несравненного актера, — напишет Сомов, — во всем его торжестве, во всей славе его таланта« 22. Если учесть также упоминаемые критиком имена В.М.Самойлова, Ж.Фодор-Менвиель, совпадающие с названными театральным рецензентом под номером, то фигура Сомова вполне могла бы рассматриваться в качестве претендента. Могла бы… Если бы не смещение биографических фактов по хронологической оси координат. В самом деле, Сомов переехал в Петербург из Харькова лишь под конец 1817 года и, таким образом, не мог застать на столичной оперной сцене не только Я.С.Воробьева, но и Ж.Фодор-Менвиель, которая состояла в петербургской труппе с 1810 по 1814 год, а затем перебралась в Париж, где и слышал ее критик. Его знакомство с французской сценой произошло во время единственного заграничного вояжа (Польша, Австрия, Франция), в который он отправился летом 1819 и откуда возвратился в конце весны 1820 года. Отметим при этом, что, восхищаясь искусством Тальма, Сомов и в опубликованных им письмах из Парижа, и в иных работах обходит молчанием творчество уже отнюдь не пребывающей «во всем блеске юности» Марс, лишь однажды вскользь замечая: "О г-же Семеновой большой можно сказать то же, что французы говорят о г-же Марс… Она так усовершенствовала талант свой, что других приводит тем в отчаяние" 23.

Впрочем, есть и еще один момент, заставляющий усомниться в том, что Сомов и есть неизвестный рецензент.

В начале 1829 года, касаясь вокального мастерства певицы С.Ф.Шоберлехнер, выступавшей в петербургских спектаклях итальянской оперной труппы, театральный рецензент под номером напишет: "Шоберлехнер имеет множество безусловных почитателей, которые не хотят видеть в ней никаких недостатков, но мы, уважая ее талант, восхищаясь ее милым пением и отдавая справедливость ее познанию в музыке, скажем откровенно, или лучше, повторим уже сказанное, что она должна ограничиться собственными способностями, петь таким голосом, какой дала ей натура, и не кричать, особенно в финалах арий и в morceaux d,ensemble. <…> Больно и горько смотреть, как она надсаживает себе грудь, переваливается совсем в тыл и кричит пронзительно, чтоб покрыть своим голосом хоры или дать услышать себя в общем пении! Невольно отвращаешь взоры, ибо всякое усилие, всякое напряжение производит неприятное впечатление« 24.

Обратим внимание на то, что здесь рецензент повторяет уже сказанное им о певице. В таком контексте имя Шоберлехнер возникало лишь однажды в анонимном отзыве 1828 года на исполнение оперы Россини «Сорока воровка»: «Я не имел случая видеть два первые представления сей оперы и дебют г-жи Шоберлехнер, но читал о сем краткое известие в № 51 Север<ной> пчелы. В бенефисе г. Този я поверил суждение рецензента: во многом с ним согласен, в некотором не согласен. Г-н С. говорит: «Чистый и громкий орган, голос обширный, полный, гибкий, прекрасная метода пения — вот права г-жи Шоберлехнер на лестный прием, которым она была удостоена». Все ли это правда? Решительно утверждаем: нет. Г-жа Шоберлехнер одарена прекрасным, чистым, гибким голосом, но не обширным, не громким. <…> Голос г-жи Шоберлехнер заключается в небольшом пространстве, но в этом небольшом объеме он совершенен, гибок, чист, приятен, выделан, нежен. Надлежало бы г-же Шоберлехнер не выходить из своих драгоценных рамочек, ибо всегда, когда только она слишком возвышает голос, приметно усилие, производящее неприятное впечатление в слушателе« 25. Учитывая не только сходство позиций, но и почти текстуальные совпадения в обеих рецензиях, можно едва ли не уверенно говорить, что они написаны одним лицом, т.е. анонимный отзыв также принадлежит рецензенту под номером 26.

Но если все это так, то возникает вопрос: мог ли Сомов оспаривать собственное суждение? Ведь «господин С.», которого цитирует аноним, это и есть О.М.Сомов, опубликовавший «краткое известие в № 51 «Северной пчелы»« 27, где он выказал себя «безусловным почитателем» дебютировавшей в итальянской опере певицы. Невозможно счесть это розыгрышем или своего рода журналистской игрой — литературное мистифицирование в эту пору более чем не одобрялось.

Вчитываясь в текст анонимной (либо, если наше предположение верно, — «номерной») рецензии, отметим и редкое для театральных статей «Северной пчелы» употребление местоимения первого лица, и рассудочно-менторский тон повествования, что заставляет обратить внимание на тех, кто мог это себе позволить и по возрасту, и по положению, занимаемому в «Северной пчеле».

Самым опытным журналистом, безусловно, являлся разменявший в 1828 году пятый десяток соиздатель и соредактор Булгарина по газете Николай Иванович Греч, который еще в середине 1810-х — начале 1820-х гг. публиковал свои театрально-критические статьи в издаваемом им «Сыне отечества».

О пристальном интересе к театру, который в детские годы стал для будущего беллетриста, филолога и переводчика "важной эпохой в пробуждении… ума и воображения« 28, говорят и его воспоминания. При этом мемуарные страницы, связанные с именем автора трагедии «Пожарский» М.В.Крюковского, свидетельствуют о регулярном посещении Гречем петербургского театра именно в ту пору, когда он мог слышать в «Любовном напитке» и Я.С.Воробьева, завершающего свой творческий путь, и В.М.Самойлова, этот путь начинающего.

Кстати сказать, в 1828 году — как это, вероятно, было раньше и как, доподлинно, будет позже — Греч, благодаря своему статусу издателя «Сына отечества», пользовался безденежно креслом четвертого ряда во всех петербургских театрах29.

Серьезным аргументом в пользу того, что подписанные цифрами рецензии принадлежат Гречу, может служить также следующее обстоятельство. Касаясь исполнения роли Эльмиры в комедии Мариво «Обман в пользу любви» (в ином, более точном переводе — «Ложные признания»), автор под номером замечает: "Г-жа Каратыгина б<ольшая>, игравшая главную роль, напоминала нам знаменитую Марс, которую мы видели в Париже в сей самой пьесе« 30. Но «в сей самой пьесе» видел парижскую знаменитость и Греч! Впрочем, здесь лучше дать слово ему самому: «На французском театре видел я два интересные представления: во-первых, игру актрисы Марс… Несравненную жрицу французской Талии видел я в «Fausses confidences» Мариво. Прочитав ее имя на афишке, я поспешил взять место в первом ряду кресел. Выходит на сцену девица, по движениям и приемам не старее двадцати лет, по одежде и всем приметам, простенькая, застенчивая — и это Марс. Вглядевшись в нее, видишь, что это лицо не XIX века, что ей приличнее было бы играть старушек, но лишь только она заговорит, и притом взглянет, то есть взглянёт — право не знаю, как иначе сказать, — исчезают все сомнения, и очарование становится совершенным« 31.

Эта запись сделана для публиковавшихся в «Сыне отечества» корреспонденций, которые Греч присылал из своего первого заграничного путешествия в 1817 году. Следовательно, либо мы изначально чересчур доверились рецензенту под номером и неверно обозначили время «блеска дарования и юности» Марс, либо Николаю Ивановичу через десять с небольшим лет после увиденного спектакля французская актриса рисовалась только как «девица, по движениям и приемам не старее двадцати лет», и напрочь забылось, что «ей приличнее было бы играть старушек»… Но Греч всегда имел отменную память. И тогда следует счесть этот довод вовсе не доводом, а тем небывало-вероятным совпадением, какие, стремясь окончательно все запутать, часто подбрасывает на пути любого историка плутоватая Клио.

Сомнения в принадлежности «номерных» рецензий Гречу усилятся, если сопоставить строки одной из них — о балете «Ацис и Галатея», написанные пером очарованного грацией А.И. Истоминой критика, который, по предположению современного нам исследователя, «серьезно осмысляя балетное искусство, определяя природу балета через «чувство», пытался угадать его образную сущность" 32, с такого рода признанием Николая Ивановича: "Балет был гораздо лучше оперы, но — воля ваша! — не понимаю и не люблю балетов. Разве видеть в них Тальони, и одну Тальони. Все одно и то же. Еще пусть бы плясали, кружились и прыгали женщины: это их дело, за неимением лучшего; но танцовщики производят на меня неприятное, могу сказать грустное впечатление: человек, мужчина ломается и скачет на потеху публики, и еще требует за то славы и бессмертия!« 33.

Нет, не фигура Греча стоит за таинственным цифронимом. Его-то как раз скорее можно заподозрить (что и было уже сделано 34.) в авторстве семнадцати театрально-критических статей 1828–1829 гг., подписанных литерой «N». Пожалуй, только филологическое ухо Греча могло расслышать, что актеры петербургской немецкой труппы говорят на языке, составленном "из разных областных наречий: отец, например, говорит наречием нижнесаксонским, близким к голландскому; мать швейцарским; дочь австрийским, а жених ее лифляндским" 35.

Итак, мы вернулись к тому, с чего начинали: рецензент под номером по-прежнему сохраняет инкогнито. Ни Яковлев, ни Сомов с Гречем не помогают разгадать цифровой код и разглядеть того, кто за ним скрывается. Попробуем подойти к решению этой задачи с другой стороны.

Буквы, цифры и контуры

Памятуя о том, что среди анонимных рецензий уже обнаружилась одна, принадлежащая, по нашему мнению, рецензенту под номером, попытаемся продолжить поиск в этом направлении: выяснить, нет ли в самих текстах прямых указаний автора на то, что им было написано раньше.

Подобная отсылка находится незамедлительно и звучит так: "При самом водворении итальянской оперы в Петербурге, когда г-жа Мелас показалась в первый раз на сцене, многие наши любители музыки не слишком были довольны чистым, высоким ее голосом, блистательною методою ее пения. Мы тогда еще говорили, что голос, сопрано, такого рода, что к нему надобно привыкнуть, чтоб ценить по достоинству« 36. В первой театральной рецензии «Северной пчелы» 1828 года, опубликованной без подписи, в связи с той же певицей сказано: "Прибавим, что вообще к каждому сопрано надобно несколько попривыкнуть, чтоб чувствовать в полной мере его достоинство« 37. Едва ли не идентичные формулировки дают нам право и эту анонимную статью приписать рецензенту под номером. Поскольку статья, посвященная исполнению итальянской труппой оперы Россини «Севильский цирюльник», явилась первой не только в 1828 году, но и первой театральной рецензией на страницах «Северной пчелы» вообще, то весьма сомнительно, чтобы издатели газеты, добившиеся, наконец, цензурного разрешения помещать "статьи о представлениях на всенародных театрах и об игре актеров« 38, не были к ней причастны. К этому заключению склоняет нас и еще одно обстоятельство.

В качестве своеобразного полемического отклика на рецензию о «Севильском цирюльнике» в «Северной пчеле» появилось пространное (растянувшееся на три мартовских номера) "Письмо к князю П.А.В. о С.Петербургском итальянском театре« 39 , подписанное криптонимом «А.Б.». Верно раскрыв имя адресата — Петра Андреевича Вяземского, — Т.Н.Ливанова 40 не дала расшифровки инициалов, стоящих под «Письмом». Вероятно, библиографа, историка музыкальной культуры смутило то, что обозначенный у И.Ф.Масанова 41 наиболее вероятный претендент на этот псевдоним А.Я.Булгаков служил и постоянно проживал в Москве. Тем не менее отдельные факты биографии, приведенные автором в тексте «Письма» (семилетнее пребывание в Неаполе и других городах Италии, знакомство с театрами Парижа и Дрездена, споры с адресатом в Варшаве о вокальном мастерстве Каталани 42 ), прямо указывают на фигуру Александра Яковлевича Булгакова, которого с П.А.Вяземским "соединяла общность вкусов и понятий, и особенно любовь к литературе и музыке" 43. Впрочем, последние сомнения в авторстве исчезают, когда выясняется, что служивший в это время чиновником по особым поручениям при московском генерал-губернаторе А.Я.Булгаков "в 1827 г. … получил дозволение ехать в С.Петербург; отправился туда 29 июля и был там начальством удержан по 16 марта 1828 года« 44.

Вероятно, достаточно высокое служебное и общественное положение Булгакова вызвало появление ряда необычных примечаний к его публикации на страницах газеты. Помимо экивоков в сторону автора («мы всегда готовы печатать возражения, написанные таким благородным тоном и с таким познанием своего дела»), в этих примечаниях даются оправдания в погрешностях и ошибках, замеченных Булгаковым в статье о «Севильском цирюльнике». Существенно, однако, то, что эти оправдания (к примеру, в неточном употреблении или даже неверном написании итальянских терминов) мог сделать только человек ее сочинивший, то есть театральный рецензент под номером. Но под всеми примечаниями стоит подпись «Издатель». Официально Греч, чья кандидатура была нами уже отведена, становится соиздателем Булгарина по «Северной пчеле» в 1831 году 45. Следовательно… остается Фаддей Венедиктович.

Таков был ход рассуждений, опирающихся в основном на косвенные аргументы и умозрительные допущения, что, разумеется, могло дать повод к сомнению. Нам не хватало прямых доказательств. И когда всякая надежда отыскать их казалась утраченной, они появились. Обнаружился автограф этой, самой первой театральной рецензии «Северной пчелы» о "Севильском цирюльнике« 46. Текст ее написан убористым почерком Булгарина, после текста авторские инициалы — «Ф.Б.». Карандашная надпись — «позволяется печатать и вперед можно писать об театрах, показывая мне», сделанная рукой А.Х.Бенкендорфа на первом листе, по сути дела, открывала после нескольких лет перерыва дорогу статьям об императорских театрах на страницы периодических изданий. Впрочем, это уже совершенно иной сюжет. Возвращаясь к нашему, попытаемся сопоставить известные нам факты о театральном рецензенте под номером с фигурой Фаддея Венедиктовича Булгарина.

В «Театральных воспоминаниях моей юности» Булгарин пишет о Я.С.Воробьеве, отмечая «истинный его комизм и удовольствие, которое он доставлял своим чудным талантом» и сообщая даже о личном знакомстве с актером: "Мне случалось обедать с ним часто, в холостых обществах, между офицерами гвардии" 47. Здесь же упомянуто, что В.М.Самойлов "в молодости своей, был чрезвычайно хорош в небольших операх, особенно в русских водевилях« 48. Наконец, среди запомнившихся ему пьес из репертуара второй половины 1800-х годов мемуарист называет и «Любовную почту», определив ее как "прелестную оперетку« 49.

То, что Булгарин в 1811 году побывал в Париже, впервые, насколько нам известно, отмечено В.П.Мещеряковым и А.И.Рейтблатом 50, хотя сам он неоднократно «проговаривался» об этом, вспоминая или комедию Мольера «Плутни Скапена» (в переводе того времени — «Скапиновы обманы»), которую видел "несколько раз на парижской сцене, играемую лучшими актерами" 51, или самих этих актеров: "Мы видели первый французский театр (Thйвtre Franзais), в Париже, в самую блистательную его эпоху, при Наполеоне, когда этот театр пользовался всемирною славою и когда украшением его были: великий Тальма, Флери, Ларив, г-жи Рокур, Дюшенуа, Марс, Жорж, Бургоэн (Bourgoin)« 52.

Таким образом, факты виртуальной биографии театрального рецензента под номером вполне соответствуют приведенным реалиям жизненного пути Ф.В. Булгарина.

Говоря о театральном рецензенте под номером и обозначив этот номер только цифрами «32—2», мы намеренно, дабы окончательно не запутать повествования, не вдавались в своего рода «математическую» историю псевдонима.

Впервые «цифровая» подпись возникает под театральной статьей 7 апреля 1828 года и имеет вид «34. 2. »; 12 и 19 апреля появляется вариация — «3. 22. », и только с 24 мая цифроним принимает свой окончательную форму: «32—2». Первый и второй набор цифр принадлежит одному и тому же автору. Об этом можно судить по следующему замечанию «3. 22»: «в 42 нумере «Сев<ерной> пчелы» жаловались мы на равнодушие нашей публики к русскому театру и к отечественным дарованиям вообще« 53, отсылающему к строкам рецензии, подписанной «34. 2. »: "Нам было грустно видеть, что при первом дебюте отличного русского артиста ни одна ложа в первом ярусе не была занята, во втором ярусе были заняты только две ложи, а кресел не более пяти рядов« 54.

Попытки найти в текстах за подписью «32—2» ссылки на эти статьи, что давало бы возможность объединить все три цифровых сочетания, успехом не увенчались. Тем не менее позволим себе высказать некоторые соображения. Мы исходим из посылки, что эти псевдонимы принадлежат одному лицу. Учитывая, что «в «Северной пчеле» число сотрудников редко доходило до десятка« 55, по меньшей мере странным было бы появление в ней на протяжении двух месяцев трех разных рецензентов, использующих цифровой код вместо подписи.

Первый набор цифр можно расшифровать так: тридцать четвертая буква русского алфавита XIX века — фита, вторая — буки, т.е. «Ф.Б.», инициалы Фаддея Булгарина. Вероятно, осмотрительный издатель быстро сообразил, с какими опасностями сопряжена работа театрального рецензента 56, и постарался закамуфлировать поддающийся раскрытию псевдоним, сначала разложив четверку на множители, а затем изменив сочетание цифр.

Если, как мы полагаем, автором «номерных» рецензий является Булгарин, то получает объяснение своеобразная цикличность появления его театральных статей в «Северной пчеле». В 1828 году они возникают на страницах газеты с апреля по июнь; в 1829 — с января по февраль и затем лишь в сентябре. В 1829 году Булгарин, что зафиксировано в «Санкт-Петербургских ведомостях», уехал в свое имение Карлово, под Дерптом, двадцать четвертого апреля и вернулся седьмого или восьмого сентября 57. Вероятно, поэтому в первой сентябрьской рецензии на спектакль немецких гастролеров, который он мог видеть девятого числа, театральный рецензент под номером признавался: "Мне только один раз удалось видеть игру артистов гамбургского театра« 58.

Более запутаны обстоятельства, судя по всему недолгой, однако принципиальной для нас отлучки Булгарина из Петербурга в 1828 году. «Санкт-Петербургские ведомости» сообщают о его прибытии из Дерпта между двадцать пятым и двадцать девятым апреля 59, что сразу же отзывается в той самой анонимной статье, которую мы приписали рецензенту под номером: "Я не имел случая видеть два первые представления сей оперы« 60. Тщательный просмотр предыдущих выпусков «Санкт-Петербургских ведомостей» не выявил записи о его отъезде. Между тем 19 апреля в «Северной пчеле» был опубликован «номерной» отзыв на спектакль, состоявшийся восемью днями раньше. А это означает, что либо все наши умозаключения несправедливы, либо… Фаддей Венедиктович отбыл в Дерпт после 11 апреля. Из дневниковой записи Н.Малиновского ("Обедал дома с Булгариным и отцом Иакинфом« 61 ) выясняется, что издатель «Северной пчелы» был в Петербурге четвертого апреля. Опубликованная за его подписью заметка о музыкальном вечере М.Шимановской 62, проходившем 9 апреля, позволяет считать, что он пробыл в столице еще пять дней. Никаких других сведений нам обнаружить не удалось.

Поставим вопрос иначе: мог ли Булгарин, выехав из Петербурга в Дерпт двенадцатого или тринадцатого апреля, вернуться через полторы-две недели? Разумеется. Триста двадцать пять верст 63 по тем временам, как сообщал Фаддей Венедиктович Гречу, — "путь на 36 часов дороги« 64. Кстати сказать, Греч в 1829 году сумел обернуться всего за неделю: отправился в Карлово к Булгарину 15 и воротился 22 августа 65.

Как видим, абрис театрального рецензента под номером почти во всех деталях совпадает с контурами фигуры Булгарина. Непроясненность некоторых обстоятельств отнюдь не препятствует идентифицировать автора, скрывшегося за цифровой подписью, с издателем «Северной пчелы». Во всяком случае, нами не обнаружено никаких фактов, делающих эту идентификацию невозможной.

Остается сказать несколько слов в заключение. Приступая к поискам личности театрального рецензента под номером, мы вовсе не предполагали, что результат их будет таким. И, признаться, поначалу испытали некую обескураженность, когда из разрозненных деталей постепенно начала складываться фигура не Яковлева, не Сомова, даже не Греча — Фаддея Булгарина. Но, во-первых, разве авторство Булгарина лишает его театральные рецензии тех профессиональных достоинств, которые увидели в них исследователи русской театральной критики? Во-вторых, мы искали не безупречную репутацию, а истину, которая не всегда предсказуема.

Нужна ли она — эта самая истина? Быть может, прав П.Н.Столпянский, почти век назад утверждавший, что театральные рецензии «Северной пчелы» можно рассматривать "совершенно безотносительно их авторов« 66, или современный историк балетной критики О.А.Петров, который, говоря о театральных публикациях все той же «Северной пчелы», заметил: "Все эти материалы, как правило, безымянны либо подписаны различными инициалами. Кто скрывался за псевдонимами подобного рода, установить трудно, да с точки зрения поставленных перед нами задач определение авторства отдельных материалов не является существенным" 67.

Нет, с подобной позицией согласиться невозможно. Истина все же нужна. Хотя бы для того, чтобы не давать статьям одного и того же автора противоположные оценки, полагая, к примеру, что театральный рецензент под номером «серьезно осмысляя балетное искусство, определяя природу балета через «чувство», пытался угадать его образную сущность« 68, а вот Булгарин в своих воспоминаниях «посвятил несколько абзацев Терпсихоре… не столько из джентльменского отношения к Музе танца, сколько из соображений дипломатического порядка», ибо, «как никто другой, помнил о «слабостях» двора« 69.

Март 2003 г.

ПРИМЕЧАНИЯ

1. Данная статья возникла в процессе комментирования текстов «Хрестоматии по русскому актерскому искусству конца XVIII — первой половины XIX вв.», которая готовится Н.Б.Владимировой и А.П.Кулишом при финансовой поддержке Российского гуманитарного фонда (проект № 01-04-85008а/У).

2. См.: Очерки истории русской театральной критики: Конец XVIII — первая половина XIX века. Л., 1975. С. 155.

3. Петров О. Русская балетная критика конца XVIII — первой половины XIX века. М., 1982. С. 68.

4. См.: Михаил Семенович Щепкин: Жизнь и творчество: В 2 т. М., 1984. Т. 2. С. 3.

5. Очерки истории русской театральной критики: Конец XVIII — первая половина XIX века. С. 155.

6. М-л Я-в. [Яковлев М.А.] Русский театр // Северная пчела. 1828. 7 июня. № 68.

7. См.: 32–2. Русский театр // Северная пчела. 1828. 26 мая. № 63.

8. 32–2. Русский театр // Северная пчела. 1828. 26 мая. № 63.

9. 32–2. Изящные искусства // Северная пчела. 1828. 12 июня. № 70.

10. 3. 22. Русский театр // Северная пчела. 1828. 19 апр. № 47.

11. Петербургский житель В.Б. [Бурнашев В.П.] Мое знакомство с Воейковым в 1830 году и его пятничные литературные собрания // Русский вестник. 1871. Т. 95. № 10. С. 629.

12. См.: Барков Д.Н. Письмо к издателю // Бабочка. 1829. 20 марта. № 23. С. 91–92.

13. См.: [Ленский Д.Т.] Мой разговор с Трещоткиным, или Ответ мой г. М-е Я-ву // Галатея. 1829. Ч. 7. № 35. С. 199.

14. См., например: Шарада // Литературные прибавления к Русскому инвалиду. 1831. 21 февр. № 15. С. 119.

15. Об этом см.: Каратыгин П.А. Записки. Л., 1970. С. 189–192.

16. [Кругликов Г.П.] Театральные посетители // Литературные прибавления к Русскому инвалиду. 1833. 18 марта. № 22. С. 169. Автор указан в оглавлении второй части.

17. Кюхельбекер В.К. Путешествие. Дневник. Статьи. Л., 1979. С. 343.

18. Яковлев М. Письмо к издателю // Северная пчела. 1835. 7 июня. № 125. С. 498.

19. Греч Н.И. Записки о моей жизни. М., 2002. С. 447.

20. С. [Сомов О.М.] Русский театр // Северная пчела. 1828. 21 апр. № 48.

21. С-в. [Сомов О.М.] Несколько слов о недавно умершем актере Тальме // Северная пчела. 1826. 23 нояб. № 140.

22. Там же.

23. Сомов [О.М.] О парижских театрах // Благонамеренный. 1820. Ч. 10. № 10. С. 278.

24. 32–2. Итальянский театр // Северная пчела. 19 февр. № 22.

25. Итальянский театр // Северная пчела. 1828. 19 мая. № 60.

26. Это предположение подтверждается еще одной параллелью: в иной статье о петербургской итальянской опере рецензент под номером замечает: «Мы однажды уже сказали, что г-жа Мелас prima donna в полном смысле сего выражения» (32–2. Итальянский театр // Северная пчела. 1828. 28 июня. № 77.) Только в данной анонимной рецензии есть сходный оборот: «Мелас — prima donna в полном смысле слова».

27. См.: С. [Сомов О.М.] Итальянский театр // Северная пчела. 1828. 28 апр. № 51.

28. Греч Н.И. Записки о моей жизни. С. 81.

29. См.: О назначении безденежных кресел гг. Храповицкому и Гречу. РГИА, ф. 497, оп. 1, д. 3934, лл. 1, 4, 6, 8.

30. 3. 22. Русский театр // Северная пчела. 1828. 12 апр. № 44.

31. Греч Н.И. Путевые письма. Поездка во Францию, Германию и Швейцарию в 1817 году: Письма к А.Е.Измайлову // Сочинения: В 3 т. СПб., 1855. Т. 3. С. 110–111.

32. Петров О. Русская балетная критика конца XVIII — первой половины XIX века. С. 87.

33. Греч Н.И. Письма с дороги по Германии, Швейцарии и Италии: В 3 т. СПб., 1843. Т .2. С. 41.

34. См.: Очерки истории русской театральной критики: Конец XVIII — первая половина XIX века. С. 152.

35. N. Немецкий театр // Северная пчела. 1828. 29 мая. № 64.

36. 32–2. Итальянский театр // Северная пчела. 1829. 17 янв. № 8.

37. Итальянский театр // Северная пчела. 1828. 28 янв. № 12.

38. Дело по представлению издателей «Северной пчелы» гг. Греча и Булгарина о дозволении печатать в периодических изданиях суждения о представляемых на театре пьесах и об игре актеров. РГИА, ф. 777, оп. 1, д. 481, л. 1.

39. А.Б. Итальянский театр: Письмо к князю П.А.В. о С.Петербургском итальянском театре // Северная пчела. 1828. 6, 8, 10 марта. №  28–30.

40. См.: Музыкальная библиография русской периодической печати XIX века: Вып. 2. 1826–1840. М., 1963. С. 145.

41. См.: Масанов И.Ф. Словарь псевдонимов русских писателей, ученых и общественных деятелей: В 4 т. М., 1956. Т. 1. С. 32.

42. П.А.Вяземский пишет А.И.Тургеневу 14 декабря 1819 г. из Варшавы: «Булгаков, намерившись прожить у меня два дни, прожил их слишком пять. Вот каковы мы, варшавцы! Впрочем, честь не столько мне, как Каталани подобает: он жил в ожидании концерта и дождался». Остафьевский архив князей Вяземских: Т. 1. Переписка П.А.Вяземского с А.И.Тургеневым. 1812–1819. СПб., 1899. С. 372.

43. Майков П. Булгаков Александр Яковлевич // Русский биографический словарь. СПб., 1908. (Бетанкур — Бякстер.) С. 459.

44. Формулярный список А.Я.Булгакова 1858 г. РГИА, ф. 1349, оп. 3, д. 310, л. 11.

45. См.: Карпов А.А. Греч Николай Иванович // Русские писатели: 1800–1917. М., 1992. Т. 2. С. 19. Кстати, косвенным аргументом в пользу того, что Н.И.Гречу принадлежат театральные рецензии, подписанные литерой «N.», могут служить параллели, обнаруживающиеся между двумя из них (N. Санктпетербургский итальянский театр // Северная пчела. 1828. 14 апр. № 45; N. Итальянский театр // Северная пчела. 1828. 10 июля. № 82) и второй анонимной статьей «Северной пчелы» об итальянском театре (Итальянский театр // Северная пчела. 1828. 7 февр. № 16). Знаменательно, что в отклике на эту анонимную статью Г.А.Дадианов дважды называет ее автором редактора «Северной пчелы». (См.: Дадиан Г. Замечания на статью о С.-Петербургском итальянском театре, напечатанную в № 18 Северной пчелы // Дамский журнал. 1828. Ч. 23. № 16. С. 159–162.)

46. См.: Булгарин Ф.В. Итальянский театр: Первое представление комической оперы Il barbiere di Seviglia (Севильский цирюльник), музыка соч<инения> Россини. ОР ГЦТМ, ф. 657, №  58–59.

47. Булгарин Ф.В. Театральные воспоминания моей юности // Пантеон русского и всех европейских театров. 1840. Ч. 1. С. 83.

48. Там же.

49. Там же. С. 93.

50. См.: Мещеряков В.П., Рейтблат А.И. Булгарин Фаддей Венедиктович // Русские писатели: 1800-1917. М., 1989. Т. 1. С. 348.

51. Булгарин Ф.В. Театральные воспоминания моей юности // Пантеон. 1840. Ч. 1. С. 81.

52. Ф.Б. [Булгарин Ф.В.] Журнальная всякая всячина // Северная пчела. 1845. 20 окт. № 237. С. 946.

53. 3. 22. Русский театр // Северная пчела. 1828. 12 апр. № 44.

54. 34.2. Русский театр // Северная пчела. 1828. 7 апр. № 42.

55. Каратыгин П.П. «Северная пчела»: 1825 — 1859 // Русский архив. 1882. Кн. 2. № 4. С. 250.

56. Не случайно пятнадцатью годами позже он напишет: «Крайне боюсь и трепещу, чтоб резким суждением не прогневить двора и не задеть дирекции, которой мы не должны вовсе касаться. Все неприятности, какие мы только имели, — были за театр!» Письма Ф.В. Булгарина к Р.М.Зотову // Лица: Вып. 6. М.; СПб., 1995. С. 399.

57. См.: Санкт-Петербургские ведомости. 1829. 26 апр. № 99. С. 812; 10 сент. № 216. С. 1981. Прибавления.

58. 32–2. Немецкий театр // Северная пчела. 1829. 12 сент. № 110.

59. См.: Санкт-Петербургские ведомости. 1828. 1 мая. № 35. С. 495. Прибавление.

60. Итальянский театр // Северная пчела. 1828. 19 мая. № 60.

61. Malinowski M. Dziennik. Wilno, 1914. S. 105.

62. Ф.Б. [Булгарин Ф.В.] О музыкальном вечере г-жи Шимановской // Северная пчела. 1828. 14 апр. № 45.

63. См.: Почтовый дорожник, или описание всех почтовых дорог российской империи, царства польского и других присоединенных областей. 2-е изд. СПб., 1829. С. 363.

64. Письмо Булгарина к Гречу // Северный архив. 1870. № 10. Стб. 1944.

65. См.: Санкт-Петербургские ведомости. 1829. 17 авг. № 196. С. 1812; 26 авг. № 203. С. 1870. Прибавления.

66. Столпянский П.Н. Образчики театральной критики: (Из прошлого русского театра) // Ежегодник императорских театров. 1911. Вып. 5. С. 17.

67. Петров О.А. Русская балетная критика конца XVIII — первой половины XIX века. С. 66.

68. Там же. С. 87.

69. Там же. С. 186.