К ИСТОРИИ «УВЕСЕЛИТЕЛЬНЫХ САДОВ» В ПЕТЕРБУРГЕ

Не поговорить ли, наконец, и об «увеселительных садах», этом странном и любопытном явлении в истории петербургской? Не сказать ли о них, наконец, как о явлении цельном, синтетическом, с серьезными традициями, своей эстетикой? Сказать с той долей уважения, с какой говорится в последнее время, например, о городских народных гуляниях. Балаганы, карусели, райки-панорамы, катальные горы — что за простор для души!.. Недавно вышла книга о кулачных боях, народной забаве… А о «садово-парковой эстраде», как называют часто «увеселительные сады», пока не вспомнили. Историки эстрады не заинтересовались этим до такой степени, чтобы книги писать. А историки театра и вовсе обходят тему — «не наша!». А жаль. И не в том дело, что в развлекательный комплекс, каковыми были увеселительные сады, входил и театр — вместе с эстрадой, ресторанами и аттракционами, как равноправная «структурно-развлекательная» единица (и в этом есть свой таинственный смысл). Дело в том, что в «горниле» этой «садовой» культуры рождались явления, имеющие к театру самое прямое отношение…

Словосочетание «увеселительный сад» появилось при Екатерине II, в конце XVIII века, как бытовое название загородных и городских садов с  «воксалами»1, различными приспособлениями для увеселений гуляющей публики. Устраивались там фейерверки, иллюминации, играли полковые и танцевальные оркестры, выступали цыганские хоры. Довольно долго, до середины XIX века, такие парки и сады «с увеселениями» оставались составной частью быта крупных дворянских усадеб (как правило, конечно, праздничного быта). Загородные сады Разумовских на Крестовском острове, сады «Строгановой дачи» на Черной речке, Елагина на Мульгуновом острове, дач Волконских и Долгоруких на Каменном острове и еще многие, среди которых выделялся Нарышкинский сад на Мойке, — это были не более как «садовые затеи», «увеселительные места», а начало им было положено еще Петром I гуляниями в Летнем саду «с музыкою и танцами», петровскими ассамблеями, нередко проводившимися на открытом воздухе. К собственно истории театра эти сады прямого отношения не имели. Но явно это — первые ростки нашей, так сказать, «зрелищной индустрии», и этим они, конечно, должны быть интересны историку театра. Особенностью таких «увеселительных мест» (начиная с «садовых затей» Петра) явилась открытость их для довольно широкого круга публики, прийти в них мог практически любой желающий, заплатив входную плату, лишь бы не был он в «платье подлого звания».

Однако в  40-е годы XIX века в этой застойной «садово-парковой Аркадии» что-то стало решительно меняться. Вышел на «историческую сцену» богатый купец-предприниматель, ищущий, куда бы приложить, помимо торгового «интереса», свои энергию, талант и средства. В XVIII веке купец мечтал «иметь жирную лошадь, толстую жену и крепкое пиво»; в середине XIX-го он хотел развернуться, подняться на новую общественную ступень; в моду вошло словечко «прогресс». Учреждена была «Купеческая управа», открыто Русское купеческое собрание… Купцы Полиловы, Громовы, Лейкины, Пономаревы, Ушаковы — их имена знали, их уже никто не называл «людьми старого леса»…

Одним из таких «торговых людей новой формации» стал Иван Иванович Излéр, швейцарец по происхождению, содержатель двух лучших в городе кондитерских на Невском проспекте, в одной из которых он начинал некогда всего лишь «первым гарсоном» — недюжинных способностей, видать, был человек. Излер первым обратил взгляд свой на увеселительные сады. В середине 1840-х Излер успел «похозяйничать» в курзале дачи Кушелева в Полюстрово. А в 1847-году он образовал общество пайщиков и с целью «организации концертов» взял в аренду на десять лет часть сада, принадлежавшую Заведению Искусственных Минеральных Вод. Еще в 1830-е годы расположилось это Заведение на землях графа А.С.Строганова у Черной речки. «Лечебная зона» с тридцатью источниками шла вдоль Новодеревенской набережной, по территории Строгановского сада и сада «Самарканд», что у Строгановского же моста. Сад, разумеется, оставался местом отдыха горожан. Сейчас, подходя к станции метро «Черная речка», мы и не подозреваем, что где-то тут красовался танцевальный павильон, в котором на небольших балах бывал Александр Сергеевич Пушкин, живший летом 1833 и 1835-го на даче в доме Миллера неподалеку. Здесь супруга его, Наталья Николаевна, познакомилась с неким Дантесом… А несколько лет спустя на той же Черной речке Александр Сергеевич встретится с Дантесом в последний раз в своей жизни…

Излер, завладев участком, развернул бурную деятельность. Он в короткий срок выстроил в саду большой «воксал», устроил аттракционы, панорамы, всякие крытые галереи и павильоны с павильончиками. Он разбил на территории Заведения прекрасный сад с прудами, газонами, куртинами, аллеями «сюрпризов и грез», декоративными арками. А вскоре появились открытая площадка для выступлений артистов и оркестров (открытый театр) и концертный зал. Излер стал выписывать из других городов и из-за границы артистов. Приглашались и петербургские знаменитости. Для участия в концертах звал лучших, непременно только лучших! Очень умело он обходил запрещение Дирекции императорских театров на устройство частных театров и концертов. Во-первых, разные маленькие театрики разрешалось открывать при ресторанах. Чуть позже легализовали систему отчислений с разрешенных зрелищ в пользу Дирекции. Да и смотрела Дирекция на «садовые» затеи сквозь пальцы, трудно сказать даже почему. Через пару лет (где, где вы, садовые «буколики» Разумовских и Нарышкиных?) размах деятельности Излера просто поразил современников. «Входишь — и тебя приветствует оркестр Гунгля… Пробираешься сквозь толпу, и ты… в Риме! Смотришь — и не веришь своим глазам. В несколько дней воздвигнуто каменное здание. Нет, не воздвигнутое, а каким-то чудом перенесенное сюда издалека… — восклицал обозреватель журнала „Сын Отечества“ как раз через пару лет после открытия сада, в 1849 году. — Дело в том, что Излер ловит современность и улавливает сею удочкою тысячи посетителей… Его вечер — это 1001 ночь с ее осуществленными сказками…»

«Сад Излера» — в просторечии «Минерашки» — стал вскоре целым «городом увеселений», необычайно разветвленным и изумительно организованным. В этот комплекс, между прочим, входила и сеть «буфетов» (то есть маленьких ресторанчиков), с кухней по высшему разряду и по 200 (!) наименований блюд и напитков в каждом. Чистота и порядок в саду соблюдались идеальные. У Излера имелась собственная полиция. Но если кондитер Излер и был на редкость талантливым организатором, то главная его заслуга касалась организации концертных выступлений. Тут он проявил недюжинное чутье, удивительный вкус, оборотливость.

Большой знаток эстрады, историк ее Евг. Кузнецов признавал, что "эстрады Сада минеральных вод достигли не встречавшегося ранее комплексного разнообразия репертуара… Инициатива в подборе номеров, изобретательность в подборе программ, стремление подать их в эффектной зрелищной форме — все эти качества очевидны"2.

Вот, к примеру, афиша открытия сезона 1853 года: "В концертном зале: 1. Бальный оркестр под управлением г. Шиндлера; 2. Тирольские певцы; 3. Соло —флейтист; 4. Трио в составе сопрано, тенора и баритона; 5. Дуэт на концертино; 6. Па-де-де и вариации из балета; 7. Акробатические упражнения; 8. Живые картины в нескольких переменах, с дивертисментом. В эстрадном театре: 1. Бальный оркестр под управлением Иоганна Гунгля; 2. Фокусник-трансформатор; 3. Гимнастические представления; 4. Атлетические упражнения; 5. Аттракцион: труппа арабов-кабилов — скачки, игры и соревнования в единоборстве"3.

Бросается в глаза буквально «шквал гастролеров», какого не знала концертная жизнь Петербурга прежде. Изобретательным антрепренером был Иван Иванович Излер! Это уже был не прежний руководитель, владелец частной труппы, организующий ее выступления там и тут, часто сам являющийся артистом этой труппы. Таковыми были в XVIII — начале XIX веков Дж.Локателли, А.Фоссано, Й.Мире, Ж.Астаритта… Да и среди не связанных с творчеством предпринимателей, таких, как, скажем, владелец театра на Царицыном лугу, купец К.Книппер, а тем более среди «простых» арендаторов театральных зданий — среди всех них Излер резко выделяется масштабностью своей деятельности и разносторонностью интересов. Помимо того, что он стал зачинателем «концертной индустрии», какую мы знаем теперь, он явил впервые тип антрепренера-предпринимателя широкого размаха (теперь бы его назвали менеджер, импресарио, продюсер). Не Излер ли стал и «отцом» нового типа антрепризы?..

Может быть, смелостью было бы превращать Ивана Ивановича Излера в «Шекспира нашей эстрады». Однако преуменьшать его роль в истории ее и особенно в организации театрального дела в Петербурге (а может, и в России) было бы ошибкой. Предприниматели-антрепренеры новой формации — А.Картавов, В.Егарев, М.Лентовский, братья Лейферт, братья Берг, Г.Александров, П.Тумпаков, С.Дягилев и многие, многие еще — все они безусловные «наследники» Излера.

Иван Иванович Излер умел держать нос по ветру, прекрасно знал вкусы публики, тонко чувствовал перемены в этих вкусах и умел реагировать на эти перемены.

На эстрадах и концертных площадках сада выступило у него такое количество знаменитых, первоклассных артистов, оркестров, гимнастов, акробатов, фокусников, певцов, театральных коллективов, что и сейчас смотришь на афиши Сада Излера с завистью: тут цыганские хоры (Ильи, потом Григория Соколовых, Шишкина и многих других), бальные оркестры братьев Гунгль и Цезаря Пуни. Постоянными сотрудниками были дирижер и композитор Константин Лядов (дирижер императорской оперной труппы и отец композитора Ан.Лядова) и театральный художник и музыкант Федор Вальц (отец театрального художника Карла Вальца). Перечисление знаменитостей займет много страниц. Любопытно проследить и «драматургию» жанров в Заведении Излера. Поначалу там царствовали разрозненные номера — цирковые, вокальные, танцевальные. Выступали танцевальные оркестры. Популярностью пользовались садовые аттракционы с участием фокусников, канатоходцев.

Позже появляются театрализованные представления, дивертисмент как род небольшого оперно-театрального спектакля. Летом 1851 года у Излера давались две оперы-интермедии С.С.Гулак-Артемовского, имевшие оглушительный успех, — «Украинская свадьба» и «Ночь накануне Ивана Купала», оркестрованные К.Лядовым и уже поставленные чуть раньше в Александринке. Однако у Излера оперные интермедии получили новую окраску и новое «наполнение» — в них по ходу действия вставлялись номера — украинские песни, пляски. В спектакле, помимо певцов-солистов, участвовали также ансамбли бандуристов, плясуны донских казачьих столиц. Исполнитель главной партии, певец Степан Карпенко-Поливода, то и дело прерывал сюжет вставной песней «Спить жiнка, не чуэ» и другими, вызывая бурю восторга у публики. Это придавало, как сейчас бы сказали, «эстрадный» оттенок спектаклю. Давались и другие тематические дивертисменты — «Белая ночь у Финского залива», «Воскресный праздник в селе Рыбацком на Неве», «Олимп на берегах Невы»…

Это уже к истории театра имеет самое непосредственное отношение. Как и к истории нашей эстрады. В дивертисментах, даваемых у Излера, в концертных «ассорти» на его площадках и подиумах эстрада оформлялась как вид искусства, а эстрадное представление — как единый, цельный жанр. Это были только первые ростки, но такие бурные, что сейчас о 60 — 70-х годах XIX столетия историки говорят как о расцвете отечественной эстрады. Однако когда заводят разговор об истоках, про Ивана Ивановича Излера, как правило, забывают.

А для Излера его «предприятие» стало делом жизни. Он бросил свою роскошную квартиру на Невском и поселился на территории сада. И даже новую кондитерскую тут открыл.

<Дело Излера подхватили. Увеселительные сады подобного типа стали появляться как грибы после дождя — «Альгамбра», «Вилла Боргезе», «Демидов сад», «Королева дача», «Монплезир», сад на Петровском острове… Но Излер все равно оставался лучшим из лучших.

«…Теперь загородных увеселительных мест около Петербурга не пересчитать… — писали „Ведомости С.-Петербургской полиции“ в августе 1853 года. — Родоначальником всех этих загородных увеселений надо почитать Излера. Он первый завел на Минеральных водах чудеса, которым путешественники так дивились за границей. Ловкий оборотистый Излер умел выбрать людей с талантом и фантазией и довел свои праздники до колоссальных размеров…»

Это дань уважения современника Ивану Ивановичу Излеру. Известность его была огромна. В 1855 году дается большой праздник уже в пользу Излера под названием «Излериада».

В конце 1840-х годов Сад Излера посетил сам император Николай I — единственный за всю историю таких садов случай. Чтобы монарх появился в увеселительном заведении?.. Такова была слава Излера. Царь посмотрел несколько номеров открытой эстрады, скромно присев на скамейку, потом поблагодарил Излера «за те удовольствия, кои он доставляет публике своей деятельностью», и подарил ему 3000 рублей. Счастливый Излер по этому случаю велел угостить шампанским всех бывших тогда в саду посетителей.

Но вот в 1857 году закончился срок аренды сада у Заведения Минеральных вод, и делом стали заправлять другие арендаторы. Ушел Иван Иванович, а следом за ним покинули сад и перебрались в находившийся неподалеку, на Аптекарском острове, увеселительный сад «Вилла Боргезе»: маэстро Пуни, Й.Гунгль, песенники В.Жукова (выступавшие, впрочем, тут и раньше), цыганский хор Петра Соколова (брата Ильи Соколова). А в 1859 году афиши известили, что в заведении на Аптекарском острове появился в качестве эконома и сам Иван Иванович Излер, который без излишней скромности называл себя «основателем общественных развлечений». Излер навел порядок и на «Вилле Боргезе».

Но энергия Ивана Ивановича била через край: вместе со знаменитым кондитером Т.Беранже он взял «под покровительство» еще и сад на Петровском острове. «Излер, великий Излер, который по слухам считался уже погибшим для петербургской публики, как феникс восстал из пепла. Излер! Беранже! Эти два имени были когда-то громкими в летописях Петербурга…» — писал журнал «Сын отечества» в 1857 году4.

А вот бывший «Сад Излера» между тем потерял популярность, пришел в упадок. Спустя лишь три года, в 1861 году, газета «Голос» констатировала полное запустение: «Многие ставят в укор, и не без основания, оставление в крайнем упадке строений заведения у Новой деревни, которые все — с мостовой по набережной Невы (очевидно, Большой Невки. — Ю. К.), поломанные перекладины заборика и заколоченными наглухо дверями включительно — являют весьма печальный, уныние наводящий, вид…»

Сердце «отца развлечений» дрогнуло — и в том же году Излер вернулся к своему детищу. И в который раз выказал себя человеком тонкого чутья, улавливающим малейшие колебания во вкусах публики.

Как опытный ресторатор, он предложил петербургскому зрителю еще не знакомое ему новое «блюдо» — так называемый «каскадный жанр» (французский канкан и шансон). Слово современнику: «В начале шестидесятых на эстраде Сада минеральных вод появились первые исполнители французских шансонеток г-жа Дюшен и г-жа Пети. Исполненная ими песенка „Folichon et Folichonette“ сделалась быстро популярною…» Это заметка из журнального обозрения 1878 года. В ней смело утверждается, что благодаря именно Излеру "новый жанр протоптал себе широкий путь«5.

«Каскадное направление», как известно, захлестнуло в 1860 — 70-е годы эстрады Петербурга — увеселительных садов, садов-Буфф, театриков при ресторанах. Излеру с его уникальным по организации предприятием удалось снова счастливым образом обойти ограничения «монополии императорских театров». Дело в том, что в 1862 году «сценические представления в столицах с разговорами и пением» были запрещены уже официально, специальным указом. Разрешались представления только с благотворительной целью. Либо если в нем участвовали иностранные артисты… Вот это-то и учел Излер. И хлынул в Петербург поток иностранных певцов, танцоров, куплетистов, актеров (немцев, французов). С легкой руки Излера, кстати говоря, и русские артисты начали брать себе иностранные имена и смело выходить на эстраду.

В русле увеселительных садов смогла существовать в Петербурге и частная театральная антреприза. У самого Излера, например, в 1869 году была поставлена оперетта «Перикола» Ж.Оффенбаха (через несколько месяцев после ее написания). Оперетта стала основным жанром в петербургских увеселительных садах. Но хочу напомнить и про дивертисменты, которые нередко являли собой драматические пьесы, сопровождаемые музыкой. Излер начал охотно предоставлять свои помещения в аренду частным труппам и театрам (чаще, конечно, музыкальным, прежде всего опереточным). Это уж позже в увеселительных садах появились драматические театры, театры пародий и прочее.

Большое не всегда видится на расстоянии: историки эстрады советских времен упрекали «Минерашки» (и огульно Излера) в «потакании низменным вкусам публики», в «насаждении „буржуазной эстрады“». Это несправделиво. Излера и его сад ценили люди со вкусом и высокими понятиями об искусстве, такие как И.Тургенев, Н.Некрасов, который, кстати, в своем «Современнике» поместил посвященные Излеру восторженные строки, называя его «чародеем».

Но время шло. И в начале 1870-х публика стала охладевать к «Минерашкам» — что ж, мода капризна. Излер пытался удержать интерес публики, в 1875 году построил в саду каменный театр в мавританском стиле — «Альгамбра». Там шли оперетты, те же дивертисменты. А летом 1876 года в саду вдруг случился пожар — да какой! Сад неожиданно загорелся сразу с четырех сторон. Возможно, это был поджог (конкуренты?). Сад Излера сгорел дотла. Иван Иванович не пережил удара и через несколько месяцев умер. Но оставил неоценимое наследство в виде опыта и замечательной — причем воплощенной — идеи «зрелищной индустрии».

Ах, увеселительные сады!..

Первый театр В.Комиссаржевской разместился в увеселительном Демидовом саду, что на Офицерской, 59. Два своих театра открывал в том же саду Н.Евреинов. В театрах и на эстрадах увеселительных садов выступали Ф.Шаляпин, К.Варламов, великий певец А.Давыдов и великий актер В.Давыдов. Сады посещали А.Блок, А.Куприн, В.Брюсов, К.Чуковский… Тут состоялись премьеры новых пьес (пример: «Владимир Маяковский» в Луна-парке). Певец А.Давыдов арендовал в 1916 году сад «Аквариум» с целью открыть там театр итальянской оперы (увы, помешала революция). «Наследником» Летнего Буффа П.Тумпакова в Измайловском саду стал нынешний Молодежный театр, причем не только географически, но и «архитектурно-градостроительно», ибо театр размещается в бывшем Летнем павильоне Буффа, фундамент и часть стен которого сохранились еще от каменного театра тумпаковских (1901 года!) времен. В саду «Аквариум», что на Петроградской стороне, в 1896 году состоялся первый в Петербурге киносеанс — и именно здесь, на месте «Аквариума», в 1923 году началось строительство кинофабрики «Севзапкино», в 1934 года переименованной в «Ленфильм». В увеселительных садах появились первые крытые катки, отсюда запускались первые воздушные шары с пассажирами. В «Аквариуме» второй раз в истории Петербурга построили Ледяной дом — копию прежнего, времен Анны Иоанновны.

У многих наших культурных начинаний есть генетическая связь с культурой славных петербургских увеселительных садов.

Но мы, впрочем, только начали о них разговор…

Март 2003 г.

ПРИМЕЧАНИЯ

1. О времени появления первых «воксалов» в Петербурге у мемуаристов и историков города нет твердого мнения. Зато известно, что слово «воксал» произошло от имени городка под Лондоном Vauxhall, увеселительное заведение которого славилось в Англии с 1615 года. Есть сведения, что слово «воксал» бытовало уже во времена Петра — «загородная территория для развлечений». Позже так называли беседки и павильоны в садах, где обычно танцевали. Первый летний воксал как концертная площадка появился в Петербурге в  1770-е гг. В  1780-е гг. был особенно известен «Воксал в Нарышкинском саду» (участок д. 39 по Офицерской ул., ныне ул. Декабристов; позже — Демидов сад). Во многих садах были воксалы. Самый известный — Павловский музыкальный вокзал (1839), от него произошло название станций железной дороги.

2. Кузнецов Евг. Из прошлого русской эстрады. М., 1958. С. 110.

3. Там же.

4. Цит. по: Алянский Ю.Л. Увеселительные заведения старого Петербурга. СПб., 1996. С. 130.

5. Цит. по: Кузнецов Евг. Из прошлого русской эстрады. М., 1958. C. 119.