Ф. Маннини. «Белые ночи» (по роману Ф. Достоевского).
Режиссёр Роман Виктюк. Дирижёр Эннио Никтора
Все знают, что Роман Виктюк любит удивлять. Любит быть неожиданным. Непредсказуемым. Внезапным. Когда в городе появились афиши «Белых ночей», осенённые именем Виктюка, петербуржцы подолгу изучали их, удивляясь «Когда успел?» Интересовались, что такое «лидер-опера» и сколько стоят билеты. Игорь Дмитриев и Эра Зиганшина, участие которых обещала афиша, — люди в театральном мире заметные. Большая работа с Виктюком вряд ли осталась бы в тени. Хоть что-то выплыло бы на свет божий. И однако — ни слухов, ни сплетен, ни молвы. Аромат тайны. Морок белых ночей. Уникальность, единственность предстоящего зрелища интриговала. Театралы спрашивали: «Вы идёте? Только один раз, учтите».
Описание того, что происходило до спектакля, во время его, после и вокруг — не дань манере светской хроники, а непосредственная часть виктюковского создания, его продолжение и отчасти — его содержание. Ибо ставка делалась не на художественное целое, а на контекст и магию режиссёрского имени. Законы зрелища диктуют критические законы и вынуждают описывать именно контекст.
Прорваться в огромный зрительный зал Балтийского дома было нелегко. Телевидение. Бомонд. Поклоны и улыбки. Премьерная суета. Ожидание события. Со всех сторон — итальянская речь Вместо декорации — несколько стульев и множество подсвечников. В глубине сцены — рояль и небольшой оркестр.
Вскоре стало понятно, почему работа над «Белыми ночами» была покрыта такой тайной. Вероятнее всего, её просто не было. А если и была, то тем печальнее результат, оставивший впечатление наспех слепленной «музыкально-литературной композиции». «Белые ночи» явно шились белыми нитками.
Таинственное сочетание «лидер-опера», возбуждавшее театралов, расшифровывалось просто. Лидер-опера оказалась и в самом деле оперой. Мелодичной и чуть архаичной оперой для двоих, написанной итальянским композитором Франко Маннини. Певцы, чьи голоса усиливались и искажались микрофонами, старательно пели её по-итальянски, очевидно воплощая музыкальные ипостаси душ Мечтателя и Настеньки. Драматические ипостаси олицетворяли Игорь Дмитриев и Эра Зиганшина. Весь спектакль они сидели на стульях и объявляли вокальные номера. На каждого пришлось не более странички текста — отрывочных фрагментов повести Достоевского. Пару раз эта статичная мизансцена менялась — актриса садилась рядом с певцом, актёр — с певицей.
«Белые ночи», похоже, задумывались как действо синтетическое. Кроме певцов, драматических актёров и музыкантов, на сцене появлялась балерина Валентина Ганибалова. Одетая в белый развевающийся хитон, она порхала по сцене во взвинченной дунканистской пляске, заставляя заподозрить аллегорию белой ночи. Или символ мечты, что, впрочем, одно и то же.
Всё происходящее странным образом напоминало курёхинскую Поп-механику, но без курёхинского азарта и юмора. Складывались не художественные составляющие, а имиджи и имена. Состав этой Поп-механики мог с лёгкостью варьироваться: нe случайно имени Ганибаловой на афише не было — вероятно, идея её участия возникла в последний момент. Расширять состав исполнителей можно было бы до бесконечности — места на огромной сцене Балтийского дома хватит всем. Как и места в сердце маэстро.
Роман Виктюк — капитан этой разваливающейся Поп-механики, автор этого разового проекта создатель этой концептуальной акции и режиссёр этой дерзкой аферы — похоже, понимал, что «Белым ночам» потребуется поддержка более мощная, чем звёздное имя в афише. Он мужественно вышел на сцену, оказавшись самым синтетическим актёром «лидер-оперы». Виктюк открыл вечер мелодекламацией под рояль, затем продемонстрировал несколько танцевальных па с Ганибаловой, а в финале вдохновенно продирижировал арией Травиаты, которую спела Аида Хорошева. В своей сладкоголосой вступительной речи он пригласил зрителей на небольшой семейный вечер. Семья — это Игорь, Эра, Валя, Аида, (все присутствующие на сцене были названы по именам). Затем Виктюк предложил забыть о нашем суматошном времени и хотя бы час с лишним подумать о душе.
Исход зрителей из зала начался со второго музыкального номера. Первыми устремились к выходу студенты, быстро раскусив законы этого незатейливого зрелища. За ними двинулись другие, по-видимому, те, которые не желали думать о душе. К счастью, Виктюк дальновидно предупредил, что о душе придётся думать немногим больше часу. Час с лишним можно было выдержать. И подумать. Каюсь, не о душе. О зрителях — любителях сенсаций и праздников, обманутых в своих ожиданиях. О прекрасных актёрах, прикованных к стульям в ролях конферансье. О смехе прокатившемся по залу, когда Зиганшина объявила очередную арию: «Песня чистого безумия». Об авантюрной натуре самого маэстро, на это чистое безумие решившегося. Почему-то — об итальянских деньгах. О динамиках, которые ближе к концу вдруг взревели, как на концерте клубного ВИА.
В финале Виктюк снова вышел на сцену: Был победителен и элегантен. Продемонстрировал фирменный поклон — задорный разбег и выбрасывание актёров вперёд. Снова и снова благодарил Семью, прижав руки к груди. И очень настойчиво — итальянцев. Сказал, что Италия — наша духовная родина. И вдруг стал похож на Дона Романа Виктюка, всемогущего Крёстного отца в кругу большой Семьи. Всё стало на свои места. Только Крёстному отцу следует беречь честь Семьи. Даже исполняя «песню чистого безумия».
Комментарии (0)