Журнал «Музик унд Театер» («Музыка и театр»), издающийся в небольшом городке Санкт-Галлене, завоевывает всё большее признание в соседних со Швейцарией немецкоязычных странах: его можно увидеть на книжных прилавках Германии, в квартирах меломанов Австрии. Молодой, энергичный, по-швейцарски немногословный редактор престижного издания Андреа Мойли отвечает на все вопросы непременно с краткой паузой-затактом, словно мысленно воссоздавая кусок обсуждаемой действительности.
Алексей Парин Расскажите, пожалуйста, об истории возникновения журнала, об «истоках». Когда он был основан, какие цели преследовал?
Андреа Мойли Я не принадлежу к «отцам-основателям» журнала. За абсолютную точность не поручусь, но примерно к 1980 году назрела необходимость завести в Швейцарии журнал, посвященный специально культуре. До тех пор такового не существовало. Конечно, ежедневные газеты, разного рода еженедельники отводили достаточное место театру и музыке, кино и изобразительному искусству, но собственно «культурного журнала» в Швейцарии не было. А поскольку, как вы знаете, Швейцария — это страна федералистская, то решено было представить все регионы, во вновь созданном органе были «задействованы» представители всех кантонов. Однако на деле всё оказалось сложнее: в разных регионах нашей страны слишком уж различные культурные уровни, даже представления о том, что такое, собственно, культура, существенно отличаются… Журнал вначале снискал огромный успех, пользовался большим спросом на швейцарском культурном рынке. Но потом, в середине восьмидесятых годов, наступил кризис. Попробовали перейти к системе тематических номеров: основной массив тетради посвящали некоей «главной теме», а все «побочные» служили как бы дополнениями к ней. Это сработало, но на короткое время: поиск тем зашел в тупик, приходилось вытаскивать уж совсем экзотические, на периферии лежащие темы. Журнал снова впал в кризис. Тут и обратились ко мне с предложением создать новую концепцию журнала.
А. П. Вы по образованию театровед или музыковед?
А. М. Ни то, ни другое. Моя основная специальность (я учился в Базельском университете) — германистика, немецкая филология, а дополнительная — история искусства, с упором на искусство XX века. После окончания университета я какое-то время работал независимым критиком, писал для разных изданий о проблемах современного искусства в целом, театра в частности.
А. П. В чем состояла новая концепция журнала?
А. М. Прежде всего: панорама культурных событий в Швейцарии не должна быть повторением «сводки» из ежедневных газет; только самые важные вещи, наиболее значимые, должны находить себе место на страницах журнала. Не только самые лучшие, но и самые худшие, катастрофические, нуждающиеся в «разоблачении» перед читателями. Журнал приобретал интернациональный статус: швейцарская культура должна была предстать в контексте мировой, или по крайней мере европейской.
А. П. Редакция по своему составу сильно изменилась в связи с изменением концепции? И когда началось новое время?
А. М. Редакция как таковая у нас очень маленькая, всё держится на постоянных авторах журналов. Их состав по большей части остался прежним, да и в редакции драматических изменений удалось избежать. А по новой концепции журнал стал функционировать с 1989 года. Конечно, как и везде, каждый номер выстраивается «штучно»: несколько главных сюжетов, плюс серия блиц-рецензий на «хиты», хиты истинные или хиты мнимые.
Но выбор очень ограниченный, спектр очень узкий, иначе получается нечто аморфное, вне берегов.
А. П.. Вы выбираете из представленных статей или оговариваете заранее, о чем будете писать, о чем нет?
А. М. В принципе, конечно, оговариваем заранее. Один автор говорит: «Знаешь, я посмотрел этот спектакль, писать просто не о чем». Мы, разумеется, ставим точку. А другой звонит: «Слушайте, никто не мог предположить, что это так ужасно! Об этом надо писать!» Значит, ставим материал в номер. Собственно, так, наверное, происходит в большинстве журналов нашего типа, где нет цели дать полную, всеохватную панораму. В нашем журнале, не надо забывать, важное место занимают рецензии на только что вышедшие пластинки, точнее, теперь уже компакт-диски. Есть и календарь культурных событии в Швейцарии на предстоящий месяц.
А. П. Новая концепция журнала имеет коммерческий успех?
А. М. Сразу после преобразований наблюдался колоссальный скачок интереса к журналу, тираж возрос неслыханно. Ежемесячно до трехсот новых подписчиков, что для нас грандиозно. Но теперь, как вы знаете, в Швейцарии, как и везде, спад производства. Мы это ощущаем на своем журнале. Произошло некоторое падение интереса к нашему изданию, но теперь уровень тиража стабилизировался.
И я имею основания надеяться: если экономическое небо снова станет ясным, с нашего журнального горизонта тучи уйдут. Вы понимаете, что рекламный рынок в данный момент резко оскудел, а от рекламы мы зависим довольно сильно (конечно, реклама с самого начала играла существенную роль в экономической концепции журнала), так что будем ждать оживления в этой сфере. Журнал продержался в разных концепционных формах тринадцать лет. Это позволяет надеяться: нам удастся выстоять. Я лично выпустил уже не много не мало сорок номеров…
А. П. Название вашего журнала содержит в качестве первого компонента музыку. Это означает, что музыка играет на швейцарском «культурном фронте» лидирующую роль, более важную, чем театр?
А. М. В принципе, в заголовок нельзя вместить все: танец остается за его пределами, между тем в самом журнале он представлен непременно. По-немецки название звучит при таком порядке слов ритмически лучше. Но есть и более интересное, глубинное объяснение названия: музыка, театр (через запятую) соединяются вместе, дают музыкальный театр, а вот он, действительно, занимает в нашем журнале лидирующее положение. Это связано прежде всего с тем, что в самой Швейцарии, за весьма редкими исключениями, в течение последних десятилетии музыкальный театр оказался намного важнее в художественном отношении, чем драматический.
А. П. Этой точки зрения придерживаются не только критики, но и рядовые зрители. Я часто слышал в Швейцарии высказывания о смерти или как минимум обреченности драматического театра.
А. М. В отношении Швейцарии это не преувеличение. Только в Базеле, пожалуй, в последнее время драма сохраняла важные позиции. В Цюрихе же в настоящий момент опера на десять голов выше драмы, в ней сосредоточен основной художественный потенциал. Но есть и другие духовные центры: Большой театр Женевы; Базель со всеми своими компонентами (опера, балет, драма) — одна из вершин в культурном ландшафте Швейцарии; маленький театр в Люцерне умеет удивлять; нельзя не отметить и Санкт-Галлен; Лозанна — там в последнее время очень много важного сделал Рене Офан, который теперь перебирается в Женеву…
А. П. А какие спектакли вы бы особо отметили?
А. М. «Дон Карлос» в постановке Рут Бергхаус (Базель) — строгий, сегодняшний театр. «Лоэнгрин» Роберта Уилсона (Цюрих) — здесь к необычным режиссерским установкам добавились выдающиеся актерские работы: Йоста Винберх в роли «Рыцаря Лебедя», недавно умершая Лючия Попп — неповторимая Эльза, легендарная Аня Силья — демоническая Ортруда. Скромная, но в высшей степени тонкая работа последнего сезона в Цюрихе — «Ариадна на Наксосе» в постановке Чезаре Льеви…
А. П. С вашего позволения я добавил бы виденные мною спектакли Базельского театра — «Бориса Годунова» и постановке Ханса Хольмана, очистившего шедевр Мусоргского от псевдорусской шелухи и вписавшего его в контекст великих культур Востока, и «Дон Жуана» в режиссуре Херберта Вернике, сумевшего передать вселенский масштаб «оперы опер» в рамках строго-реалистической, отрицающей какую бы то ни было мистику, почти классицистской, в современных терминах, системы.
А. М. Да, это важнейшие спектакли последнего времени. Еще я бы вспомнил опереточные спектакли Вернике — «Летучую мышь», например, — в которых возрождается истинный вкус.
А. П. Кто из певцов наших дней кажется вам наиболее важной фигурой в общекультурном отношении?
А. М. Затрудняюсь ответить на этот вопрос. Любимцы публики — это одно, а истинные творцы — нечто иное.
А. П.. Вы лично цените Пласидо Доминго?
А. М. Не во всем. Доминго, конечно, один из самых умных певцов. Его Лоэнгрин, например, великолепен. В вердиевских партиях я ценю его намного ниже. Здесь истинные масштабы определены такими личностями, как Карло Бергонци.
А. П. А что, по вашему мнению, представляет собой сегодняшний Паваротти?
А. М. Налажена фирма по утилизации голоса, в которой довольно много служащих. Паваротти — это вокальный гешефт. Выступления в Метрополитен или Ла Скала нужны для поддержания ажиотажа, но главная смысловая нагрузка падает на шоу во дворцах спорта и на стадионах. К художникам Паваротти больше не принадлежит, да и голос его — это осень певческой карьеры.
А. П. Вы можете назвать певца или певицу, который бы был для вас воплощением всего лучшего?
А. М. С легкостью. Мария Каллас. У нее совершенно неважно, есть идеальная чистота звучания или нет. Кстати, декабрьский номер 1993 года у нас посвящен семидесятилетию Каллас. Даже сейчас, слушая какие-нибудь пиратские записи ужасающего технического качества, понимаешь, что такое великий художник. А что касается теноров, то кроме упомянутого ранее Карло Бергонци я очень высоко ценю Альфредо Крауса, эти двое — воплощение певческой культуры, интеллигентности, душевной тонкости.
А. П. Сравнительно недавно оба они пели в гала-концерте на сцене Большого театра. Это действительно чудо. Может быть, в этом контексте стоит вспомнить и Николая Гедду?
А. М. Да, вы правы, это певец того же масштаба. Такие артисты определяют шкалу ценностей…
На этом беседа плавно перешла в светскую болтовню — и потому вышла за пределы письменно фиксируемого. А я впоследствии занялся более пристальным разглядыванием номеров журнала «Музик унд Театер» — в эпоху до Мойли и после его воцарения.
Вот для сравнения два репрезентативных номера — сдвоенный август-сентябрь 1989 и тоже сдвоенный, декабрь 1993-январь 1994.
Как полагается западному театральному журналу на обложке — портрет знаменитости: Рихард Вагнер и Мария Каллас, соответственно. Тут же заявляется весь облик номера. В первом случае: «Тема — Рихард Вагнер и россыпи колец», а сбоку, в желтой ленте наискось, ненавязчивый манок: «Календарь премьер и возобновлений на сезон 1989–1990 годов!» В номере посвежее по плечу и рукам Каллас пущено две строки: «ОПЕРА \ Мария Каллас: объяснения в любви оперной диве». Но чтобы публика не подумала, что номер, как прежде, тематический, ниже тем же шрифтом три анонса: «ТЕАТР \ Ульрих Тукур, мультиталант между Гамлетом и варьете», «МУЗЫКА \ Киномузыка, тайная душа мира грез, создаваемого Голливудом» и «МУЗЫКА \ Колин Дэвис: «У дирижера вообще-то нет никакой власти!»
«Вагнеровский» номер состоит из рассказов (а иногда анализов) разных спектаклей по вагнеровскому «Кольцу нибелунгов», перемежающихся планами театров, рекламой и короткими сообщениями о пластинках и пр. Несмотря на красивый дизайн, создается ощущение беспомощной мешанины, а вторая желтая ленточка вверху обложки «Швейцарский журнал культуры» читается как «журнал местного значения».
В «калласовском» номере бросается в глаза высокая планка авторов: о Каллас, к примеру, пишут первачи оперного цеха, Аттила Чампаи, издавший не менее десятка серьезных монографий по отдельным операм и их интерпретациям, и Юрген Кестинг, автор лучшей монографии о великой певице, где профессионализм музыковеда соединен с подлинным литературным блеском. Материалы о Голливуде зрелищны, а текст при этом строг и достоен. Вообще, все «поданные» сенсации, без которых, конечно, обойтись журналу трудно, облечены в интеллигентную оболочку умного, весомого, дельного слова.
Можно с уверенностью заключить: журнал «Музик унд Театер» действительно стал журналом международных стандартов.
Комментарии (0)