Петербургский тур пятого международного фестиваля моноспектаклей «Монокль»
Четырнадцать спектаклей, составивших афишу этого тихого, камерного фестиваля, трудно как-то группировать и анализировать. Тем более искать в их отборе какую-то единую художественную линию, общую тему — словом, сюжет. Разброс во всем: в материале (от Салтыкова-Щедрина и Достоевского — до Алешковского и Носова), актерских возможностях (вчерашние студенты на равных боролись с мэтрами — Евгением Барановым, Валерием Ивченко, Сергеем Барковским), режиссуре (кто-то сочинял свой спектакль сам, кто-то, наоборот, делал ставку на опытных мастеров, выпускавших ранее многофигурные композиции). Общим знаменателем оказалось лишь то, что кратко и незамысловато сформулировал девиз фестиваля: «один на один со зрителем». В этом, конечно, есть позитивный момент: актер получает абсолютную свободу самовыражения, не будучи скованным какой-либо «программой», а чем многообразней палитра, тем интересней.
Нынешний «Монокль» в очередной раз продемонстрировал: жанр «театр одного актера» не просто жив, но и переживает не худшую пору. Мы почти не видели ни чтецких этюдов, ни концертных номеров, ни «радиопьес в костюмах» — спектакли были полноценны (то есть представляли собой сценические тексты); практически каждый обладал индивидуальным стилем и потому запомнился. Малая сцена театра-фестиваля «Балтийский дом» и другие площадки, на которых двенадцать дней подряд звучали актерские соло, редко пустовали.
К сожалению, нет возможности сказать обо всех участниках — хотя, поверьте на слово, каждый стоит отдельной статьи.
Начало было, что называется, «убойное». В первый же день фестиваля театр им. Ленсовета представил недавнюю премьеру — «Оскар и Розовая дама» (режиссер В. Пази). Жесткая, сложная монодрама Э.-Э. Шмитта об умирающем от рака десятилетнем мальчике Оскаре и старой мудрой сиделке, сумевшей наполнить смыслом его последние дни, была исполнена Алисой Фрейндлих («ПТЖ» писал об этом спектакле в № 39). Спектакль тяготеет к большой форме, все в нем — свет и гармония, но лишь благодаря мастерству актрисы. Режиссура более чем галантна и в своих робких проявлениях тянет притчу к мелодраме. Оно и понятно — жанр «четырнадцать писем к Богу» не каждому по плечу…
Евгений Баранов представил спектакль «Сны дурака» — авторскую композицию по сказкам Салтыкова-Щедрина. Классические тексты были прочитаны сквозь призму драматической клоунады. Ритмически выверенный, рационально выстроенный и вместе с тем драматически наполненный, спектакль этот стал, пожалуй, самым сильным впечатлением фестиваля. «Дурак», трогательное существо в белом балахоне, с нарисованной улыбкой и грустными глазами, вспомнился и на другом спектакле «Монокля» — «Приговоренные», в котором Баранов сыграл иную ипостась «маленького человека».
Пушкинский театральный центр показал не новый спектакль «Авдей Флюгарин, или Commedia dell arte из истории российской журналистики» (версия А. Андреева). Фаддея Булгарина сыграл Сергей Барковский, завсегдатай «Монокля». Эта работа вышла в международный тур фестиваля и в итоге заняла второе место, уступив лишь Бируте Мар с ее «Антигоной». Те, кто видел Барковского на премьере, говорили, что исполнение было блистательно, — мне, к сожалению, пришлось увидеть не совсем то, что я ожидала, зная потенциал актера. Возможно, некоторые «перегибы» и настойчивая подача «на публику» были связаны с восторженной атмосферой, царившей в битком набитом зале? Тем не менее жюри во главе с Л. И. Гительманом посчитало, что такого рода огрехи простительны.
Единственную пьесу Г.-Г. Маркеса «Любовная отповедь сидящему в кресле мужчине» петербургская публика могла видеть два года назад в исполнении Софико Чиаурели. На этот раз ее показала молодая актриса Марина Крутова (режиссер А. Карабашкина). Выразительный монолог был адресован зрительницам, которых волнует самоидентификация. Искусством говорить о любви, безусловно, владеет Татьяна Малягина — артистка театра Сатиры на Васильевском. Вместе с Г. Васильевым она подготовила к конкурсной программе фрагмент «Топор» (2-я часть уже упомянутого диптиха «Приговоренные» С. Шуляка). Весьма посредственный драматургический текст, рассказывающий не то о проблемах семьи и брака (муж сказал, что едет в командировку в Череповец, а сам махнул с любовницей в Сочи!), не то о трудностях жизни в суровых климатических условиях, Малягина смогла перевести в иную плоскость, дать зрителю разглядеть трагизм за внешне непритязательной историей. Хрупкая, светловолосая, с тонким, одухотворенным лицом, актриса шаг за шагом ведет свою героиню к плахе (единственный, если не считать свечи, предмет сценографии, заменяющий как партнера, так и бутафорию; образ, концентрирующий в себе и жизнь героини, и ее освобождение). Убийство любимого некогда человека — закономерный исход…
Иное — в спектакле «Всё было бы иначе…» (по воспоминаниям В. Полонской, режиссер Т. Баринова). Ученица Ю. Томошевского Ольга Зарубина-Яковлева сыграла Веронику Полонскую чисто, искренне. Внятная, скрупулезная работа Т. Бариновой видна во всем — в сценографии, удачном и разнообразном мизансценировании, умело расставленных акцентах (подробнее об этом спектакле — см. «ПТЖ» № 39).
Еще одна удача этого тура — спектакль театра «СО-БЫТИЕ» по рассказу Ф. М. Достоевского «Кроткая». Т. Айзитулова сочинила жутковатую, но очень красивую сценическую новеллу (исполнитель Андрей Собенников). Капли, отсчитывающие секунды жизни, тусклая лампа, крошечное пространство сцены — как гроб, в котором заживо похоронен юный Закладчик, буквально задыхающийся от любви к своей «горденькой» жене, — от такого впечатления не сразу «отходишь», оно из тех, что остаются надолго.
Вообще, женский вклад в программу фестиваля трудно переоценить. Порадовал «Такой Театр» с известной уже в городе композицией «Звезда моя, Аделаида…», ставившейся специально на Ирину Полянскую (режиссер А. Янковский). Завораживающий текст Клима — не просто исповедь «подвыпившей барышни» Аглаи Епанчиной, героини известно какого романа, это странный диалог женщины с воображаемым собеседником — возможно, с Богом… На сцене — столик, бокал вина, раскрытый чемодан, лесенка и лампа с рубиновым стеклом (сценография М. Смирновой- Несвицкой); невысокая женщина в длинном платье «эпохи красивых костюмов» стоит, разведя руки, будто упираясь в невидимую стеклянную стену — и говорит, говорит хрипловатым голосом… Ирина Полянская пытается играть вне традиции русской психологической школы, не интонирует, не делает пауз — и от этого кажется, что ты напрямую «подключаешься» к потоку мысли. При этом контакт со зрителем не прекращается ни на секунду.
Валерий Кухарешин («Табу, актер!» Г. Васильева) тоже предпринял попытку отойти от традиционного психологизма, сохранив при этом ноту исповедальности. Странная пьеса С. Носова была интерпретирована как кукольное представление, где живой актер — тоже кукла (происходящее с его персонажем — прямая отсылка к сказке про Буратино). Пластический рисунок актера был вполне убедителен — но режиссерской поддержки, к сожалению, почти не чувствовалось.
В связи с грядущим 60-летием Победы фестиваль показал несколько спектаклей о войне. Мне удалось увидеть два — «Как я спасся от Гитлера» (режиссер Ю. Панина) и «Судьба человека» (С. Иванов). Если второй больше напоминал радиотеатр с картинкой, то Александру Ленину («Как я спасся…») удалось освоить и обыграть «трудное» пространство маленькой сцены театра «Особняк». Конечно, история еврейского мальчика, прошедшего сквозь ад Освенцима, «играет» сама по себе, но актер избежал лишнего пафоса, сумев сберечь при этом живую эмоцию.
Комментарии (0)