К ЧИТАТЕЛЯМ И КОЛЛЕГАМ

Дорогие читатели и коллеги!

Честное слово, мне нечего вам нынче сказать.

«Открыто. Но с бoльшим удовольствием мы покатались бы на лодке» — давно написано на двери нашей редакции, и это правда. Мы очень устали, были едва ли не самые тяжелые полгода — со смертями многих близких. «Жестокий январь полостных операций», как писал Володин. Оказалось — не только январь, но и февраль, и март…

Театр в это трудное время не спас. Тихо прошел сезон, не давший писательского вдохновения нашим авторам, людям, зависимым от вдохновения других — тех, кого вдохновение, как видно, не посетило… Когда творцы не знают, о чем петь, — о чем петь нам? А они не знают, потому что социальная депрессия — не шутка, от нее не укрыться, даже катаясь на лодке.

Мы попытались, как всегда, добросовестно отследить театральный процесс последних месяцев. Вот и все.

Наступит осень, за нею зима, мы выпустим новые номера, поймем, зачем живем, зачем страдаем, — и тогда поговорим, как я обещала в прошлом номере, с Кугелем и со многими другими.

Не стану что-то имитировать, заполнять редакторскую колонку необходимым количеством слов. И вы меня поймете.

Спасибо.

Июль 2005 г.

В октябре-ноябре прошлого года театры сплотились для противостояния так называемой «театральной реформе», этому были посвящены публикации в № 38 «ПТЖ», которые вызвали явный интерес наших читателей. Прошло более полугода. На каком этапе находятся дела сейчас? Идет ли позитивная работа по выработке законов или театрам дали выпустить пар, а теперь все затихло и 1 января все проснутся перед лицом новых постановлений и окажется, что «великое сопротивление» было шумом? Редакция обратилась с этим вопросом к директору МТЮЗа Марку Литваку, интервью с которым открывало прошлое обсуждение, а также к руководителям нескольких петербургских театров. Марк Литвак, директор Московского Театра юного зрителя

Прежде всего, еще раз вынужден повторить то, что многие говорили — и я в их числе — неоднократно. Дело в том, что как таковой отдельной театральной реформы нет. Речь идет о полной реформе бюджетной сферы, которую пытается провести правительство с середины 90-х годов, где театр маленькая часть. Сами деятели театра, оказавшись в тисках жесткого бюджетного «испанского сапога», совершенно осознанно надетого на хрупкую ножку Мельпомены представителями Министерства финансов, стали обращаться с пожеланиями выпустить новые законодательные документы, которые бы вновь позволили театрам жить по законам экономической логики, опираясь на исторически накопленный опыт экономического функционирования театров, по понятиям разума, а не по понятиям… Бюджетного кодекса, придавшего Театру юридическую форму государственного учреждения, такого же, как казенный дом (без кавычек!). И не надо строить иллюзий — такое поведение моих коллег, деятелей культуры, было абсолютно сознательно спровоцировано Министерством финансов России. Те, кто не верят, пусть прочтут статью Т. Нестеренко (тогда заместитель министра финансов — начальник Главного управления федерального казначейства) «Реформа расходов бюджетной системы как фактор экономического роста» (Финансовая Газета. № 21 (545), май 2002).

Действительно, прошло чуть более полугода, как практически все театральные деятели, сплотившись, доказали руководству страны и членам правительства, что те варианты, которые были предложены как варианты новых законопроектов, никоим образом не могут удовлетворить Театр, деятелей культуры, искусства и театральную общественность.

Действительно, за это время вышло более 100 публикаций в крупнейших печатных изданиях нашей страны и не только, телепередачи на различных телеканалах. Нам удалось привлечь внимание большого количества наших сограждан, которые увидели за этой проблемой не только взаимоотношения деятелей культуры и отдельных министерств, но возможность и необходимость отстаивать свою гражданскую позицию цивилизованным способом в ограниченных сегодня условиях. Мы должны осознавать, что пример театральных работников оказал влияние и на другие сферы, например на деятелей науки и образования. Об этих дебатах мы можем слышать сейчас практически ежедневно.

Не буду вдаваться в подробности, кто, как, где и что говорил и писал. Это тема отдельного внутрицехового разговора и анализа. Но сюжетная линия такова.

10 ноября 2004 года состоялась встреча театральных деятелей Москвы, Петербурга и ряда региональных театров в Театральном центре на Страстном. Эта встреча и стала главным толчком к высказыванию нашим сообществом своей позиции:

1. Для нас оскорбительно отсутствие диалога, келейность принимаемых министерствами решений;.

2. Необходимо отозвать из правительства пакет законов «о реорганизации государственных и муниципальных учреждений социальной сферы»;

3. Нельзя лишать коллектив театра права выбора юридической формы, необходимо совместное решение о его новом правовом статусе;.

4. Неприемлемо изъятие у коллективов заработанных ими доходов и введение необоснованных ограничений на их расходование;.

5. Попечительские советы в тех юридических формах и в том виде, которые были предложены законопроектами, нас никак не устраивают.

Почти сразу, скажем так, руководством страны документы были отозваны и дано поручение Минэкономразвития учесть мнение театральной общественности и совместно с СТД России подготовить изменения в проекты законов. В настоящее время, после целого ряда встреч, переговоров (очень непростых) и дискуссий, эти изменения оформлены и согласованы с Минэкономразвития. Итак, по основным проблемным позициям ситуация следующая.

Предложения о преобразовании государственного (муниципального) учреждения в автономное готовятся государственными исполнительными органами, в том числе по инициативе самого государственного учреждения. Первые два года после вступления закона в силу нельзя провести преобразование без согласия коллектива. В дальнейшем театр может сам, наравне с государственным органом управления, инициировать такое преобразование.

Все доходы автономного учреждения (в том числе и от использования имущества) остаются в его самостоятельном распоряжении. Собственник имущества автономного учреждения не имеет права на получение доходов от использования имущества и деятельности автономного учреждения. Но организации, которые останутся в сегодняшнем статусе бюджетного учреждения, уже с 2006 года могут быть лишены права самостоятельно распоряжаться своими средствами, в том числе и самостоятельно заработанными. Есть опасность, что через механизм «бюджетозамещения» у них будут изымать «излишки». Эту проблему СТД РФ будет пытаться решать в диалоге уже с Министерством финансов, доказывая, что театр имеет свою специфику.

Удалось сохранить в Гражданском кодексе (предполагалось исключить эту гарантию) обязанность финансировать текущую деятельность бюджетного учреждения. Автономному учреждению учредитель обязан финансировать задания (театру это должно обеспечить содержание здания, зарплату персонала, текущие расходы, постановочные) согласно проекту Закона об АУ и новой статье «Основ законодательства о культуре».

Что касается попечительских или наблюдательных советов.

Согласно проекту Закона об АУ, структура, компетенция, порядок формирования, сроки полномочий и порядок деятельности органов АУ определяются его Уставом. А Федеральный Закон «Основы законодательства РФ о культуре» дополнили следующей статьей 41: «1. Особенности структуры, компетенции, порядка формирования и порядка деятельности органов управления организаций культуры устанавливаются нормативно правовыми актами и уставом организации».

По инициативе АУ, решением учредителя функции наблюдательного совета АУ, предусмотренные ФЗ «Об автономных учреждениях», могут редаваться учредителю. Уставом организации культуры могут предусматриваться создание и определяться функции коллегиальных органов этой организации (попе чительские, наблюдательные, художественные советы и т. д.).

В настоящее время, после целого ряда встреч, пеереговоров (очень непростых) и дискуссий, эти изменения оформлены и согласованы с Минэкономразвития учесть мнение театральной общественности и совместно с СТД России подготовить изменения в проекты законов.

То есть Законом предусматриваются особенности, в том числе в управлении, и если театру нужен наблюдательный или иной совет, то он будет иметь возможность его самостоятельно создать.

Проекты законов в едином пакете переданы в Правительство, а оттуда должны поступить в Государственную Думу. Минэкономразвития нам гарантировало, что ни один законопроект не будет «выдернут» из общего пакета. Иначе нарушается логика этих законов.

Будем ждать результата.

Лето 2005 года. Москва.

Владислав Пази, художественный руководитель и директор театра им. Ленсовета

Первое шоковое впечатление прошло, первая, несколько истерическая, но совершенно естественная реакция прошла и дала свои результаты. Все это было очень своевременно: и общественный скандал, который был «распиарен» по всей стране, и поход Калягина и других наших «первых сюжетов» к президенту. Наконец, это неповоротливое и совершенно не понимающее нашу специфику Минэкономразвития после долгих и мучительных согласований внесло коррективы в проект. Нужно отдать должное СТД и лично Калягину: безусловно, достигнут определенный прогресс. Если, конечно, то, о чем они договорились с Грефом, не замотают где-то дальше… Во-первых, оговорено, что в Законе будет пункт о том, что учредитель берет на себя обязательства по финансированию заданий автономного учреждения — а заданием может быть, собственно, вся его деятельность. Это самое важное, потому что казалось, что нас выпихнут на улицу: живите, мол, как хотите, — а это означало гибель репертуарного театра. Во-вторых, есть договоренность насчет этих дурацких попечительских советов, которые как дополнительный непонятный орган совершенно не нужны: функции их может взять на себя учредитель, то есть будет так, как и сейчас есть (Комитет по культуре будет нашим попечительским советом, а если театру понадобится свой попечительский совет, он его создаст).

Если театр станет автономным учреждением, задушить его очень легко. Можно поднять плату за аренду, можно вообще его выгнать из занимаемого здания… Поэтому внесен важный пункт: учредитель должен содержать недвижимость, которую занимает учреждение. Кроме того, сохранено право самого учреждения принимать решение о том, в какой форме оно будет существовать после того, как реформа произойдет.

Если бы я не понимал, что это уж слишком изощренная вещь, и не считал бы ее мало вероятной, я мог бы подумать, что сейчас все специально делается, чтобы мы возмечтали об этой реформе! Все настолько забюрократизировано, хозяйственная деятельность театра настолько неповоротлива, что действительно понимаешь: надо что-то менять! В годы перестройки удалось сломать советскую систему, и у театра был бюджет, он сам решал, как им распорядиться. Теперь же все, что было тогда завоевано, отметено, мы возвратились опять к полному контролю учредителя. В театре сейчас практически вообще нет денег, все деньги находятся в казначействе, и мы можем обращаться с просьбой разрешить нам потратить ту или иную сумму. У нас нет своих счетов! Федеральным учреждениям в этом смысле легче, у них есть счета, их учредителем является Министерство культуры, которое понимает специфику. А нашим учредителем является даже не Комитет по культуре, а КУГИ. Все городские театры одним колхозом приносят в Комитет свои счета, там их собирают и несут в казначейство. А самая ужасная проблема возникает, когда надо что-то поменять. Деньги сейчас опять «раскрашены»: есть такая статья расхода, есть другая, и вы можете иметь деньги, но не иметь возможности их потратить на то, что вам нужно. Чтобы перераспределить деньги, нужно получить «корректировку бюджета». Ее мы должны получить через Комитет, а Комитет должен собрать все корректировки со всех театров. Пока он их соберет!.. Потом запрашивается общая корректировка, казначейство долго решает… Настоящий фильм ужасов! Взвоешь и захочешь реформы.

Для своего театра и вообще для русского театра я вижу главную опасность — репертуарный театр может быть разрушен, и это может стать страшной культурной катастрофой. Не мы создавали репертуарный театр, не мы его должны разрушать. И это важно не только для столиц, где худо-бедно, но все-таки мы продержимся, но и для всех городов России, где есть театры. Там очень многое зависит от конкретной власти: придут какие-нибудь бандиты и отберут здание под казино и т. п. Нужны какие-то гарантии того, что система репертуарного театра по стране не будет разрушена. Пока таких гарантий нет, тревога все равно осталась… Театров не может быть слишком много — «лишних» нет, они исчезают сами. Их только не надо убивать! Если город является, например, областным центром, он не может обойтись без театра. Куда людям податься?.. Театр, конечно, может быть плохим, но завтра он может стать хорошим: придет новый интересный руководитель, и театр оживет, потому что хорошие артисты есть везде. Театры умирают, но и возрождаются — и часто на том же самом месте! Там, где есть труппа, где есть традиция, корни, театр обязательно возродится.

Это чудо, что наши театры вообще до сих пор существуют. Зарплаты у артистов ничтожные! Театры живы только благодаря энтузиазму актеров, которые хотят здесь работать, хотя могут этого и не делать: кинематограф, антрепризы — есть где заработать деньги на жизнь. Так что все артисты, работающие в репертуарных театрах, делают это исключительно из любви к театру, а не из привычки к жвачке, как утверждают некоторые наши упоенные собственным благополучием начальники. У нас нет гибкой системы надбавок, договоров, у нас по-прежнему нет контрактной системы. Нет ни средств, ни возможности маневра, для того чтобы сделать для людей привлекательной работу по контракту. Все эти проблемы связаны с жизнью страны и касаются не только театров, но и всей бюджетной сферы.

Лето 2005 года. Петербург.

Виктор Новиков, художественный руководитель театра им. В. Ф. Комиссаржевской

В данный момент все находится в замороженном состоянии, никто ничего конкретно нового о реформе не знает, вся информация — на уровне слухов.

Я уверен, что с театром как таковым ничего плохого произойти не может. Вопрос не в существовании ТЕАТРА, а в количестве театров — сколько город может выдержать?.. В начале 1990-х годов в Петербурге было 700 театров и студий, государство разрешало их открывать, и сколько их сейчас осталось?.. Они исчезали сами по себе, без всякой реформы, не выдержали экономического давления.

Театральная реформа нужна, потому что в театре очень много такого, что нужно изменить. Ни один театр не может никого уволить, соответственно — затруднен приток новых свежих сил (куда же принимать молодых?). Никто не может определить: сколько сегодня нужно режиссеров, актеров, художников. Сколько надо их каждый год набирать и выпускать, какова потребность в них, куда они денутся после учебы?.. Актеров выпускается огромное количество. Что с ними будет, если театров будет становиться меньше?.. Что происходит с профессией театрального критика? Ее вытесняет другая — театральная журналистика. Завлит — умирающая профессия, она переродилась. Теперь нет завлитов, есть пресс-служба. Поэтому необходимо перепрофилирование большого числа людей. Никто ведь не уедет из Петербурга, даже не потому, что другие города и городки «хуже», а потому, что уехать невозможно, там ничего не создано для жизни и работы.

Как можно сохранить понятие Театр-Дом, если этот дом тебя не защищает, не дает уверенности и стабильности? На Западе актер, получая по контракту гонорар за роль, еще год может на него жить и подыскивать себе следующий контракт. У нас зарплата молодых актеров ниже прожиточного минимума. А ведь именно в молодости актеры хотят и должны побольше успеть сыграть. Есть некоторое количество востребованных актеров, играющих в двух, трех, а то и пяти театрах. Но есть и те, кто не востребован, и здесь не всегда вопрос таланта — не нашел своего режиссера, не сложилось… Это же судьбы человеческие, как с ними быть? Ждать естественного ухода?.. Безнравственно. Так что достойная зарплата — это должно стать одним из аспектов реформы.

Необходим закон о спонсорстве и меценатстве. После принятия законов можно что-то предпринимать.

Различные типы театров были всегда — различные по организации, по способу финансирования. Одного-единственного универсального «вида» не должно быть. Директора должны сами все просчитывать в связи с тем, какой театр, какие у него нужды и потребности. Может быть, 45 человек постоянной труппы — это много. Нужно заключать контракты на сезон или на конкретную роль… А сейчас ситуация такая, что сами мы не можем купить колготки актрисам! Комитет по культуре это решает — выбирает из трех организаций! Все театральные здания принадлежат КУГИ. Чтобы списать костюмы снятого спектакля, необходимо разрешение КУГИ… Доходит до идиотизма.

Театр бизнесом впрямую не занимается, но, например, деньги с фирм, которые арендуют у нас помещение, мы хотим оставлять себе, а не отдавать государству. Некоторые московские театры имеют рестораны, гостиницы, казино — деньги с этого бизнеса вкладываются в театр. Можно вспомнить купца Алексеева, который имел фабрику (деньги шли на МХТ).

В принципе театры должны рождаться и умирать. Но кто будет определять — жив конкретный театр или мертв? Театральное сообщество не поднимет руку на своего коллегу, хотя, может быть, всем прекрасно известно, чего тот или иной театр стоит. Кому-то надо помогать, а кому-то, может, и не надо, но кто решится это сказать? Театральные критики? Они могут, но лучше не надо… Вопрос может решаться только экономически. Главным спонсором должно остаться государство, но, если будет закон о спонсорстве, я найду десятки спонсоров для театра Комиссаржевской!

Кто будет определять — кому и на что давать гранты? Реформа должна узаконить разные варианты. Деньги даются на конкретный спектакль, или на зарплату, или на оплату здания и коммунальных услуг… Должна быть разработана театральная политика.

Семен Спивак, художественный руководитель Молодежного театра на Фонтанке

Я рассуждаю так. Станиславский — великий реформатор. До него актеры и режиссеры создавали спектакли, переезжая из города в город. Он же объединил, закрепил артистов и режиссеров в одном месте, стабилизировал труппу. И в этом была его величайшая реформа. Я не понимаю, зачем реформировать открытие Станиславского. Ведь весь западный театр завидует нам. У нас были ужасные холодильники и плохие автомобили, но у нас всегда была замечательная система подготовки и работы кадров театра. Станиславский описал, почему нужно именно такое устройство, почему нужно дотирование, инвестирование и т. д. — чтобы театр имел право на ошибку. Если театр посадить на голодный паек, будут ли руководители желать рискованных творческих ходов? Конечно, нет. И что тогда? Отсутствие баловства, все серьезно и расчетливо. Это страшным образом и моментально приблизит театр не к зрителю, а к народу. И театр будет делать все что угодно, чтобы к нему пошел народ. А «народ» и «зритель» для меня принципиально разные понятия.

Что касается антрепризы и смелых высказываний типа «репертуарный театр нам не нужен», тут я привел бы следующий пример. Несколько лет назад в Петербурге проводился чемпионат мира по хоккею. В сборную России пригласили всех лучших русских хоккеистов, работающих в НХЛ. Эти великие игроки тренировались три дня и проиграли всем командам, приехавшим на чемпионат. Это говорит о том, что команда должна быть постоянной. Так и у каждого театра должна быть своя постоянная сплоченная труппа. Я думаю, что здесь уместно сравнение с большим спортом. Как хорошая спортивная команда, труппа театра создается, сплачивается на большом протяжении времени, а не на одном спектакле.

А Молодежный театр, я думаю, жил, жив и будет жить. Он найдет для себя такую форму работы, которая позволит и баловаться, и рисковать, и работать для зрителя, а не просто для народа.

Лето 2005 года. Петербург.