«Господа Г…» (по роману М. Е. Салтыкова-Щедрина «Господа Головлевы»).
Русская антреприза им. А. А. Миронова. Режиссер Влад Фурман
Единственная загадка, которая так и осталась неразгаданной после премьеры, — почему режиссер дал спектаклю такое странное название. «Господа Г…» — это либо намек на некое обобщение, заявка на «общечеловеческий» масштаб (чего в спектакле при всем желании не сыщешь), либо отсылка к газетной заметке (почему?..), где имя собственное не имеет значения, а важен состав происшествия. Так еще можно было назвать спектакль-фантазию, вариации на тему, одним словом, сугубо режиссерский опус, имеющий к литературному первоисточнику лишь косвенное отношение. Но на сцене — конкретное произведение конкретного автора, добротная инсценировка знакомого романа.
Никаких «издевательств» над русской классикой, никаких вольностей. Все по старинке: нарезка эпизодов, прочно сцепленных между собой причинно-следственной логикой. Без изысков — зато привычно, да и глазу приятно. Что-что, а «переводить» произведения великих прозаиков на сценический язык, чтобы всем было понятно и не скучно, Влад Фурман умеет (вспомнить хотя бы «Обломова» и «Отверженных»!). Школьники, которым лень читать книжки, могут спокойно отправляться в Русскую антрепризу — представление о сюжетах всегда получат. Костюмы будут более-менее соответствовать эпохе, ни в какие кабинки никого не посадят, а если и мелькнет какая отсебятина — то без агрессии.
Спектакль посвящен памяти Иннокентия Смоктуновского, некогда сыгравшего Иудушку в «Головлевых» Льва Додина. Но не будем искать аналогии. Если додинская эпопея рассказывала о трагической судьбе всей России, где распались основы жизни, то камерный спектакль Фурмана — лишь печальная летопись одной семьи, а еще точнее — мрачная биография младшего сына, Порфирия Владимировича (Сергей Русскин). Этот Иудушка очень похож на Тень из сказки Шварца, что с успехом идет в театре Комедии, — он настолько мерзок, что становится страшно. Пустые, как будто бумажные глаза, мягкое тело, словно набитое ватой, затянуто в синий жилет, неожиданно стремительные перемещения по сцене, пластика обезумевшей птицы — в актерском исполнении, как и в общей тональности спектакля, много юмора, но чем дальше, тем больше зрителю не по себе. Сразу ясно, что перед таким Кровопивушкой не устоять никому: ни «милому другу маменьке» (Татьяна Ткач), ни слабому полубезумному брату (Аркадий Коваль), ни упрямым сыновьям (Вадим Франчук, Александр Разбаш). Особенно акцентирована линия матери: Арина Петровна из сильной, властной и красивой женщины, деловито проверяющей счета в прологе спектакля, постепенно превращается в забитую, подобострастно хихикающую, ошалевшую старуху в чепце, любительницу «картишек», а потом и вовсе присоединяется к сонму призраков и привидений, хохочущих и кукарекающих по углам… Даже проклятие ее, вырвавшееся страшным воплем, а потом повторяемое нараспев, как стихи (одна из самых ярких сцен спектакля) ничего не изменит. Семейный «урод» сживает со свету всех остальных членов семьи, он, как кукушонок, выталкивает из гнезда всех по очереди… Этот ход вполне оправдан, вытекает из логики произведения Салтыкова-Щедрина — но, с другой стороны, чреват предсказуемостью того, что должно происходить на сцене. Быстро «считав» направление режиссерской мысли, опытный зритель сразу поймет, как все будет строиться дальше. В этом есть, возможно, и свои плюсы…
Поле иронических смыслов В. Фурмана — в той части спектакля, где разворачивается история неудавшегося романа Иудушки с красавицей Аннинькой (Нелли Попова). Здесь С. Русскин немного щадит свой персонаж, разрешая ему хоть и нелепо, но проявить какие-то человеческие качества. Если в романе Порфирий Владимирович лишь «распустил губы», снедаемый похотью, то в спектакле он все же выразил нечто напоминающее влюбленность — за что и поплатился, жестоко высмеянный расфуфыренной племянницей. Знаковая реплика «Видно, нам гусаров нужно!» произносится актером с ожесточенностью, в которой угадывается горечь. Фрагмент сыгран психологически достоверно, хотя и в остром, шаржированном рисунке. Комические сцены не разрушают «готической» атмосферы спектакля. Основная заслуга в этом принадлежит художнику (Олег Молчанов). Удачнее распорядиться крошечной коробкой сцены этого театра просто нельзя. Серые, будто отсыревшие стены «родового замка» Головлевых уходят вверх, создавая ощущение навеки замкнутого пространства, к финалу все больше напоминая стенки гроба. В нем и остается Иудушка, чужой среди живых — но изгнанный даже из царства мертвых, которые резко и неприязненно захлопывают перед ним двери.
Комментарии (0)