Н. Римский-Корсаков. «Сказка о царе Салтане». Мариинский театр.
Дирижер Туган Сохиев, режиссер Александр Петров, художник Владимир Фирер

Мариинский театр в нынешнем сезоне выпустил уже вторую премьеру по Римскому-Корсакову — «Сказку о царе Салтане» — вслед за «Царской невестой». Обе постановки вошли в коллекцию спектаклей по операм этого композитора, которую театр в последнее десятилетие довольно последовательно и тщательно собирал. Имелся в ней и не слишком удавшийся «Кащей», возобновлялась «Псковитянка», прошли три сценических варианта «Китежа» (сейчас идет последняя нашумевшая версия Д. Чернякова), быстро промелькнул «Моцарт и Сальери» — интересный опус Т. Чхеидзе, в прошлом сезоне появился восточного вида «Золотой петушок», не сходит со сцены «Садко» в декорациях К. Коровина, воспроизведенных и реконструированных В. Окуневым. «Сказка о царе Салтане» примыкает по намерениям театра — ретро-намерениям — именно к «Садко», ибо здесь художник В. Фирер создавал оформление по мотивам эскизов И. Билибина к постановке 1937 года. Тогда спектакль на ленинградской сцене ставил В. Лосский — большой поклонник композитора, режиссер, чьи театральные решения относили к разряду грандиозных, масштабных, пышных, праздничных. Новый-старый «Салтан» находится в том русле деятельности театра, которое периодически отзывается постановками музейного типа. В этом явно чувствуется тоска эпохи постмодерна по единству стиля, а еще более — по большому стилю, которого постмодерн не породил. Не чревато ли это наступлением периода неотрадиционализма?

Д. Воропаев (Гвидон), Е. Ласовская (Милитриса). Фото Н. Разиной

О. Трифонова (Царевна-Лебедь). Фото Н. Разиной

Нынешний спектакль живописно красив и создан в традициях кулисно-арочной системы — изысканным багетом обрамлен портал сцены, внутрь портала вписано полукружие суперзанавеса с фигурой лебедя — получается что-то вроде сцены на сцене. Выходят трубачи, призывным звуком отмечая начало каждой картины. Поднимается этот самый супер, открывая то деревенскую светлицу, то дворец Салтана на фоне трех рядов нарисованных волн, то встающий из воды нарядный град на острове Буяне. Череда сказочных нарисованных видов иногда перекрывается занавесом с кинопроекцией — бушующих волн, по которым, качаясь, проплывает бочка с замурованными Милитрисой и Гвидоном, летит превращенный в шмеля царевич, блестит, переливаясь, царская корона. Все это выдержано в стиле билибинских картин, в том числе и к книжным изданиям сказки Пушкина, и одновременно напоминает о рисованных мультфильмах добрых старых советских времен. Кое-что, правда, проглядывает «из другой оперы» — демонстрация тридцати трех богатырей, например. Они так отсвечивают металлом и так модернизированы, будто пришли из современного стиля хай-тек.

На подмостках появляются еще и слуги просцениума в виде добрых молодцев, которые подают платки хвастающимся сестрицам, сопровождают всякое появление Царевны-Лебеди, неся в руках огромные перья, или держат на длинной вибрирующей проволоке пушистого шмеля. Условная театральная игра в сказку. Милая и безобидная. Это главный режиссерский прием спектакля (постановщик А. Петров) — игра в архаику, воспоминание о театральных впечатлениях детства. В дело идут и наивные по своей простоте старые приемы, вроде полета на веревках картонных фигурок лебедя и коршуна, или нарочито картинные и тоже картонные жесты выходящих прямо на рампу для исполнения очередной арии солистов.

И озвучена партитура Римского-Корсакова вполне достойно — оркестр под управлением молодого дирижера Т. Сохиева переливается красками, сверкает неожиданно поданными подголосками, заставляет услышать чутко уловленный разговор оркестровых групп. Есть в этой манере дирижера что-то темиркановское — умение превратить оркестровую речь в самостоятельное и очень театральное высказывание. Не всегда пока просматривается умение собрать из мозаики замечательно отделанных эпизодов целостную художественную ткань, дать ощущение подъемов и спадов звуковых волн как определенной драматургии. Не достает гергиевского чувства крупной музыкальной формы.

И поют своих героев артисты Мариинского театра вполне качественно — будь то М. Кит (Салтан), Е. Соловьева (Милитриса), О. Трифонова (ЦаревнаЛебедь), Д. Штода (Гвидон). Имена солистов говорят сами за себя — все популярны и любимы публикой.

Не хватает этому вполне эстетски оформленному музыкально-театральному действу истинной живости и внутренней раскованности, а может, настоящей фантазии — уж очень убого выглядят, по крайней мере, два чуда из трех. Белку привозят в какой-то невнятной клетке, ее и не видно вовсе. О богатырях уже сказано — хай-тек. И только царевна — сама отдельно, а перья отдельно — производит впечатление. Тут есть смесь лирики и иронии, которых так не хватает действу в целом. Не хватает и характеристичности в обрисовке персонажей, а может, еще чуть юмора. В таком случае игровая природа зрелища теряет легкость и увлекательность, лишается способности дарить искреннюю радость сама по себе, от того лишь, что это игра. Получился добротный, серьезный, красиво оформленный спектакль. К тому же костюмы, как это свойственно Фиреру, просто роскошны. Но для детей это зрелище, пожалуй, будет тяжеловато и скучновато — длинная и нудная такая сказка, а для взрослых в нем нет того, что называется вибрацией смыслов, вторых-третьих планов, подтекстов — все плоско и иллюстративно. Ну, если не считать, что Салтан здесь по одеждам и повадкам вылитый Борис Годунов… Правда, есть подозрение, что произошло это как-то само собой, без участия актера и режиссера — просто образ не решен как образ. Впрочем, как и все остальные…

Июнь 2005 г.