«Маленькие трагедии» — это единое произведение. Все персонажи у нас сквозные. У каждого своя тема. Например, персонаж И.Волкова провоцирует героев каждой трагедии: Мефистофель как бы внутри Фауста, это одно лицо; у Альбера есть страшные мысли, но он их сам боится, и вот Жид их вызывает наружу; Монах боготворит Донну Анну и провоцирует Дон Гуана; Слепой скрипач провоцирует Сальери… А.Девотченко играет персонажей-хранителей богатств мира — Барона, Сальери. Персонаж А.Баргмана — это герой: Фауст, Герцог, Дон Гуан. Когда герои умирают, когда мир гибнет без героев, без музыки, когда мир остается без Моцарта, хозяевами становятся именно слуги (их играет С.Паршин) — Лепорелло, слуга, который становится Председателем в «Пире». Персонаж В.Коваленко — Альбер, Дон Карлос, Молодой человек — это жертва провокаций Мефистофеля. И женские образы сквозные. Лаура-Луиза (Юлия Рудина): как бы низкое, физическое, «искусственное», азартно-театральное, танцующее начало; Донна Анна-Мери (Наталья Панина) — условно говоря — высокое, оперное. Только Моцарт (В.Салтыков) уникален, ведь музыка едина.

Пушкин уже в названиях намечает конфликт: Каменный — но гость; Скупой — но рыцарь; Моцарт — и Сальери; Пир — во время чумы. Мощные противопоставления. В трагизме уравниваются Барон и Альбер, Сальери и Моцарт. Принципиальные условия игры — противопоставление настоящего, подлинного и искусственного.

Для меня важна ремарка «Сцены из Фауста»: «Берег моря», то есть рядом — вечное, природное, настоящее. Сцена из Фауста — пролог. Фауст задает основной вопрос: отчего в человеке возникает дисгармония? Ответ Мефистофеля: это скуки семя, все от праздной мысли. Вот это семя вбрасывают Мефистофель, Монах… Фауст — на краю бездны, человек без веры, человек без прошлого.

Потом возникает мир Моцарта — «Скупой рыцарь», «Каменный гость», «Моцарт и Сальери» (последовательность не по времени написания: дух Моцарта еще жив во время истории Дон Гуана). Герцог хочет соблазнить Альбера миром пустой суеты, расточительства, от которого Барон давно отошел, его достояние — это материальная культура, и, осматривая свой подвал, он подходит к краю сцены и освещает зал Александринского театра. Альбер — входящее в свет поколение — жертва этой ситуации, «ужасный век, ужасные сердца». Накопленное Бароном не будет использовано, поэтому, произнося «Я царствую», он лежит, как умерший, со свечкой у головы.

Моцарт и Сальери — друзья, и когда играют вместе — это высшая гармония, они импровизируют и могли дойти до современной музыки. Но у Сальери в сознании сидит маниакальный гвоздь: если не остановить Моцарта, все будет уже достигнуто им одним. Тут везде пушкинская тема: «На свете счастья нет…». Осуществление мечты — это уже реальность. Дон Гуан умирает в момент гармонии, когда находит счастье с Донной Анной. Непреодолима отделенность счастья от реальности. Персонажи Пушкина поэтому оттягивают развязку. Получая счастье, люди в ту же секунду проваливаются.

Мир без Моцарта — это пир во время чумы. Кончается «Пиром…» — снова море, сломанная гитара, флейта не звучит. Мир без Моцарта, без гения, без музыки не может существовать. В «Пире» все герои соберутся перед бездной, перед смертью. Мир без культуры, без души неминуемо разрушит себя сам.

Пушкинский стих, образно говоря, графичен. Мне хотелось поставить строгий, я бы сказал, статичный спектакль, гармонию которого лишь иногда нарушают взрывы эмоций.