Совсем недавно в редакции «Петербургского театрального журнала» весьма небезызвестный деятель детского театра, услышав о начинающихся гастролях в Петербурге одного солидного сибирского театрального коллектива, совершенно искренне воскликнул: «Позор! Они будут работать на сцене ТЮЗа! Почему не в БДТ? Или, на худой конец, в Александринке? О, ужас!» Находящиеся рядом чрезвычайно уважаемые люди скорбно кивали и, казалось, испытывали всамделишнее сочувствие к незадачливым сибирякам. Тут же вспомнилось, как лет эдак пятнадцать назад один известный режиссер, узнав, что я работаю в Свердловском ТЮЗе, честно, без обиняков, прямо по-стариковски заявил, что не стоило тратить четыре года на профессиональное обучение, чтобы потом так бездарно и бессмысленно распорядиться своей молодостью, которая, как известно, быстро проходит. Тут же моя память натурально зафонтанировала подобными воспоминаниями, оскорбительными по большей части и снисходительными в лучшем случае. Вечер, естественно, прошел в невеселых раздумьях: «Кто виноват и что же все-таки делать?»
А начиналось, как водится, красиво и правильно. Тысяча девятьсот девятнадцатый год. Культуризация всей страны. Матросы, беспризорные дети, безлошадные крестьяне, а также тунгусы с каряками должны были составить компанию немногим избранным, допущенным в пространство «Прекрасного». Для успешной адаптации в новом для них мире стали возникать, в частности, профессиональные театры особого назначения: театры армии, театры флота, разноцветные национальные театры и — как венец заботы государства о тех, кто был никем, — театры для детей. Всех детей. Для всех детей без разбора. В Петрограде у Брянцева стало получаться. У Натальи Сац в Москве тоже. По воспоминаниям свидетелей тех удивительных лет, регрессирующие процессы, во всяком случае, у беспризорного детского населения стали приостанавливаться, в том числе благодаря первым рыцарям детского театрального движения.
З. Корогодский. Фото из архива редакции
М. Кнебель, М. Пушканская. Фото из архива редакции
А. Шапиро. Фото из архива редакции
ТЮЗы росли как грибы по всей стране, собирая под свои знамена сумасшедших энтузиастов и соскучившихся по творчеству «академиков». Детские театры основательно вживались в контекст, и, когда Брянцев торжественно отмечал десять лет своего театрального детища, театральную карту СССР без детского театра представить себе было уже невозможно. Идеология, этические и эстетические принципы ТЮЗа были сформулированы самим Станиславским. Константином Сергеевичем. С одной стороны, его мысль была предельно ясной, исчерпывающей, с другой, никто до сих пор не знает, как к ней относиться — то ли хохотать до упаду, то ли трудиться без устали. Станиславский сказал: «Детский театр должен быть таким же, как и взрослый, только лучше. Ибо все лучшее — детям».
Во все времена в нашей нечастной стране лучшее не означает лучшее. В результате этого трагического недоразумения ТЮЗы, несмотря на все старания, не стали театральной Меккой. Мало того, неуклонно превращались в место ссылки разного рода дисквалифицированных и эксгумированных. Идея стала вырождаться в мрачный анекдот «Все худшее — детям». Слава Богу, худшее вовсе не означает худшее. В пятидесятых в Центральном Детском театре вдруг очутились вместе: Мария Кнебель, Анатолий Эфрос и Олег Ефремов. Что же получается? Наш великий театр вышел из Центрального Детского? Ведь именно эти три фамилии определили и советский театр 60—70-х, и сегодняшний. Если мы при этом вспомним Товстоногова… Да, он не работал в Центральном Детском, он — из Тбилисского ТЮЗа. Мария Осиповна — мать золотого века отечественного ТЮЗа. Из ее лаборатории вышли главные герои: Корогодский, Шапиро, Бородин. Не знаю, почему они оказались в детском театре, не уверен, что это было их мечтой, но их одновременный приход в ЛенТЮЗ, рижский ТЮЗ, в Центральный Детский ознаменовал собой самое счастливое время. Возникли спектакли, которые вошли в сокровищницу театрального искусства, плеяда актерских звезд высшей пробы, до сих пор сверкающих на небосклоне. Адольф Шапиро в Риге проповедовал, исповедовал и претворял в жизнь идеи русского психологического театра, не делая скидок на возраст аудитории, он заставлял подростков, затаив дыхание, следить за жизнью героев Чехова, Брехта, Горького, Кляйста. Его художественные идеи для автора этих строк оказались наиболее привлекательными в годы работы в детских театрах. Зиновий Корогодский и возглавляемый им ТЮЗ продолжал линию вахтанговского представления. Фейерверк ярко сочиненных спектаклей, основанных на вольных импровизациях, наблюдениях, а порой на откровенном, но очень обаятельном и бесконечно талантливом хулиганстве в исполнении таких звезд, как Тараторкин, Соколова, Каморный, Иванов, Хочинский и другие. Благодаря безудержной энергии тюзовских лидеров детские театры стали объединяться, родилось движение, вырвавшееся за пределы страны, возник русский центр АССИТЕЖ, что означало включение отечественных ТЮЗов в мировую семью театров, работающих для детей. Лаборатории Шапиро, Коргодского и Бородина притягивали талантливую молодежь, в 80-е стали появляться новые имена, спокойно, без натуги завоевывающие признание и вызывающие неподдельный интерес к своим работам. Борис Цейтлин, Вячеслав Кокорин, Владимир Рубанов, Михаил Бычков, Дмитрий Астрахан. География значительно расширилась, интересно и самобытно работали ТЮЗы в Казани, Владивостоке, Свердловске, Иркутске. Зарождались фестивали, собиравшие самое интересное, что появлялось в детских театрах: Минифест, Золотая репка, Реальный театр, где разгорались нешуточные эстетические битвы как на подмостках, так и во время обсуждения спектаклей ведущими критиками страны. И вот уже все чаще произносились чарующие слух слова «серебряный век». Цейтлина уверено называли продолжателем вахтанговских традиций, а Казанский ТЮЗ — отечественной комедией дель арте, Кокорина времен Иркутского ТЮЗа — хранителем психологического театра. Астрахан, когда он еще не был кинорежиссером, а мужественно отстаивал свои художественные принципы в Свердловском ТЮЗе, по мнению знатоков, являлся носителем мейерхольдовского гена. Тюзовец Лев Додин стал главным режиссером ленинградского Малого драматического театра…
Движение погибло вдруг. Так же внезапно, как динозавры. Нет, ТЮЗы существуют, каждый вечер играют спектакли, но кроме аббревиатуры — ничего принципиального. Порой там возникают отдельные яркие спектакли, но место их прописки явно случайно. Все еще проводятся фестивали, но они, кажется, навсегда утратили специфику. Наверное, к счастью. Что ни происходит, все имеет смысл. Во всяком случае, никто не протестует. На одном из «Реальных театров» Маркус Зоннер искренне недоумевал, почему на детском фестивале нет ни одного детского спектакля. Почему это произошло? Когда это случилось? Не знаю. Может быть, тогда, когда Центральный Детский театр был переименован в Молодежный, а потом еще вдобавок удостоен звания академический. Возможно, тогда, когда ликвидировали Рижский ТЮЗ. Или когда ленинградский ТЮЗ лишился Корогодского. А может, катастрофа зрела во дни безмятежной радости, когда детский театр осыпался золотом своих лучших дней, ибо вряд ли Корогодский и Шапиро оказались в ТЮЗе по велению сердца. Скорее всего, это было стечением обстоятельств. Я уже не говорю о последующих поколениях, которые внутренне стыдились своей причастности к этому «душному» названию «ТЮЗ» и при первой же возможности сбегали в «настоящие» театры. Бог весть. Одно досадно, что от некогда здорового, сильного организма осталось только одно бранное слово «тюзятина», означающее низший порог профессиональной скудости, происхождение которого для наших потомков останется загадкой.
Декабрь 2003 г.
Комментарии (0)