Петербургская осень 2003 года была поистине беспощадна к тем, кто по своим профессиональным обязанностям должен быть в курсе всех театральных событий. Количество фестивалей, мастер-классов и конференций явно превышало возможности отдельно взятого человека. Пахло порохом, потом и великими именами, стремительно повышалось давление и цены на билеты.
Чтобы физически выжить, нужно было выбирать. Выбирать быстро, но осторожно, так как хотелось сберечь и душевное здоровье тоже. Даже великие имена не гарантировали ни того, ни другого, а спектакли для детей, казалось бы, и подавно. Но если уж рисковать, то по-крупному…
С 18 по 25 октября в Санкт-Петербурге и Ленинградской области состоялся Фестиваль профессиональных театров для детей и юношества, организованный по инициативе Международной ассоциации театров для детей и юношества (АССИТЕЖ). В течение недели коллективы из Дании, Финляндии, Исландии, Норвегии, Швеции, Эстонии, Латвии, Литвы и России играли свои спектакли на разных площадках — в Театре юношеского творчества Городского Дворца творчества юных и в театре «Особняк», в детских садах, городских школах и областных домах культуры. Актеры и режиссеры проводили мастер-классы для школьников и педагогов, с завидным прилежанием смотрели спектакли друг друга, делились впечатлениями и собственным опытом на импровизированных встречах и заключительной конференции.
Мастер-класс создателей спектакля «Турман». Фото Я. Русца
Если словосочетание «театр для детей» для вас не пустой звук и не страшная сказка на ночь, а этот фестиваль прошел мимо — посыпьте себе голову пеплом, ибо вы пропустили Событие.
Сама идея зародилась в безумной голове датского человека Якоба Кербу — бывшего хиппи, великолепного музыканта и режиссера, на протяжении многих лет работающего с детьми. Тот, кто видел, что делает Кербу, — не забудет этого никогда. Под его руководством полсотни детей из разных стран через пятнадцать минут после знакомства распевали сочиненные Якобом песни и, забыв о языковых и прочих барьерах, импровизировали, придумывая будущий общий спектакль. Казалось, что этот лохматый человек с неизменной гитарой в руках владеет каким-то волшебным кодом, открывающим детские сердца. А секрет был прост. Ему действительно было интересно, что думают дети, как они мыслят, о чем мечтают. И он никогда не забывал, что сам когда-то был ребенком.
Идея осуществилась при поддержке Совета министров Северных Стран, Комитета по культуре и Комитета по образованию Администрации Санкт-Петербурга, Комитета по культуре Правительства Ленинградской области, Городского Дворца творчества юных, при финансовой поддержке Совета министров Северных Стран, Европейского совета, Нордсцены, Шведского института, Международного Культурного Секретариата Дании и Датского театрального Союза.
Жители поселка Лесколово на спектакле «Поиграем в любовь». Фото Я. Русца
Звучит внушительно. Так же внушительно начинался фестиваль. В большом белоколонном зале Дворца творчества юных парадно сверкали люстры и паркет. По нему бесшумно скользили вышколенные официанты, предлагая гостям шампанское. Подавленные этой роскошной торжественностью, растерянно бродили по залу гости, участники, приглашенные и педагоги Дворца. Оркестр русских народных инструментов играл русскую народную музыку. Лица юных музыкантов были бледны и унылы. Официальные, но вполне симпатичные лица произносили обычные в данном случае речи. «Уважаемые гости и участники фестиваля» столпились в дверях и переминались с ноги на ногу. Потом к микрофону подошел председатель Санкт-Петербургского отделения Союза театральных деятелей Николай Буров, громко крякнул в микрофон и… повернулся лицом к юным музыкантам в национальных костюмах, то есть спиной ко всем официальным лицам. С этого момента фестиваль перестал притворяться «крутым саммитом» и стал таким, каким был задуман, — то есть живым диалогом со своим зрителем. Облегченно вздохнули неформально разноцветно одетые актеры и режиссеры, заулыбались, наконец, балалайки и домры, растаяла совковая торжественность на лицах представительниц отечественных Комитетов. Все смешалось, забурлило, засмеялось, и фестиваль взлетел подобно герою показанного в день открытия спектакля «Турман» Городского Театра Гетеборга (Швеция).
На фестивале собрались подобные Якобу Кербу безумцы, в большинстве своем так называемые «детские люди», не только играющие для детей, но и работающие с ними. В этом было принципиальное отличие и главная удача фестиваля. Этим объяснялся успех многих спектаклей, очень разных по содержанию, форме, театральному языку, но схожих поразительной искренностью и простотой, отсутствием пошлой «тюзятины» и лицемерия по отношению к своему зрителю.
«Мой старший брат любит летать и совсем не боится. А я боюсь, но все равно летаю… Что же, я храбрее, чем он? А тот, кто вообще не боится, вовсе не храбрый, что ли?»
Тонкий, глубокий, удивительно прозрачный спектакль «Турман» режиссера Ларса Мелина — это череда маленьких историй из жизни обыкновенных, чуть-чуть нелепых, очень добрых и ранимых человечков. Такие есть в любом классе — странно, по-старомодному одетые, неловкие, стесняющиеся своего тела, которым так трудно проявить свои чувства. Здесь, на сцене, собралось пять таких чудаков. Они выходят именно на сцену, преодолевая собственную робость, здороваются со зрителем, ищут контакт друг с другом, танцуют нехитрые танцы под очень простую, неторопливую музыку. У каждого свои симпатии и причуды. Например, этот долговязый субъект с седой шевелюрой, который, танцуя, никогда не попадает в такт, любит играть с кем-нибудь в электронную игру «Рыбалка». При этом он отчаянно мухлюет и искренне удивляется, когда с ним не хотят больше иметь дела. А эта обаятельная толстушка больше всего хочет быть заметной. Она выделывает какие-то немыслимые па, призывая всех восхищаться ею, и, упоенная собой, вдруг замечает, что осталась совсем одна… А как страшно подойти к микрофону и сказать в него что-то о себе — ведь все услышат! Как страшно спрыгнуть с вышки в глубокий бассейн, особенно когда сзади тебя подначивают жестокие друзья. Как страшно пригласить на танец девушку. Как страшно просто выйти вперед, на авансцену жизни, и сказать: «Привет! Это я. Я — вот такой…»
«Турман летает. Он смелый. Он не боится быть трусом».
Неторопливо, осторожно и нежно, на языке ассоциаций и жестов этот спектакль говорит со своим зрителем о том, как не бояться быть самим собой. Крайне простой и выразительный по форме, он сделан с огромным вниманием и любовью к человеку, к его cущности, спрятанной под толстым слоем социальных и прочих масок, жизненного опыта и ложных представлений о себе. На мастер-классе, который состоялся на сцене ТЮТа, режиссер Ларс Мелин и хореограф Томас Фредрикссон рассказали о том, как во время работы над спектаклем вместе с актерами медленно, снимая слой за слоем, они пробивались к этой сущности с помощью этюдов и пластических упражнений и предложили всем желающим попробовать свой метод на практике.
Будни фестиваля. Фото Я. Русца
Мастер-классы и обсуждения стали настоящим дыханием фестиваля. Это было упоительное ощущение безграничной свободы. Безграничной, потому что в них участвовали и дети и взрослые, и взрослые были как дети, а дети поражали мудростью реакций. Безграничной, потому что на сценической площадке встречались шведы, чехи, датчане, русские, латыши и эстонцы, киприоты и англичане… Было ощущение свободы — от взрослой серьезности и амбиций, комплексов и ханжества. Делились методиками, музыкой, упражнениями, без боязни плагиата и непонимания. Вопрос о языковом барьере отпал сам собой. Так же сам собой отпал вопрос о необходимости детского театра как такового (заключительная конференция фестиваля носила угрожающее название: «Детский театр — зачем он?»). Такой — нужен, если он, театр, становится в первую очередь средством, способом диалога с теми, кому сегодня пять, десять, четырнадцать, а завтра будет тридцать, сорок, пятьдесят. Если спектакль не диктует и навязывает мораль, а задает вопросы и его создатели готовы и хотят услышать ответ.
Это может быть способ, которым пользуется в своей работе Хальвейг Торласиус, создавшая свой театр «Сегусвунтан» («Карманный») еще в 1984 году для того, чтобы рассказывать детям сказки с помощью кукол, придуманных и сделанных ею самой. Как Мери Поппинс, она летает по миру на зонтике с корзинкой, в которой, аккуратно сложенный, лежит ее сказочный передник. Она говорит на восьми языках, но это даже и не важно, ведь язык кукол понятен всем детям. На фестиваль Хальвейг Торласиус привезла сказку «Самый маленький великан». Дети от трех до восьми лет стали активными участниками представления. Именно от них зависело, спасется ли от опасности крохотная (так что ее даже совсем не видно) девочка-тролль, дойдет ли до своей цели. И малыши увлеченно хлопали ладошками по коленам и прятали тролля в собственном ухе.
Якоб Кербу. Фото Я. Русца
А участники спектакля «Длинная, длинная дорога» («Унга Рикс», Городской Театр шведского города Упсала) раздавали маленьким зрителям книжечки, в которых каждый из них мог написать свою историю, прислать ее в театр и, может быть, увидеть ее потом на сцене. Именно по мотивам реальной истории маленькой девочки, во время войны искавшей свой настоящий дом, был создан этот бесхитростный, обаятельный и мудрый спектакль. Актеры рассказывали простую историю, непосредственно обращаясь к зрительному залу, мгновенно превращаясь в персонажей. Стоило, например, надеть на шею длинный красный шарф, а на руки большие меховые рукавицы — и человек становился собакой. Профессиональные взрослые актеры из разных театров разных стран и режиссер Биргитта Энглин встретились в этом спектакле, чтобы поговорить о том, как маленький человек понимает, что такое — война, как он находит в себе силы, чтобы стать взрослым. Война — это и погоня собаки за кошкой, и громкое бурчание от голода в животе, это и потеря близкого существа, и потеря дома… Что делать, когда не помогают ни бабушкины булочки, ни веселая музыка, ни добрый взгляд? Героиня спектакля, озорно и серьезно сыгранная Хеленой Мерзин, нашла выход в рисовании, в раскрашивании белых простыней разноцветными красками. Она стала художницей.
Простота подачи в большинстве спектаклей не означала упрощения проблематики или снижения уровня театрального представления. Ни в одном спектакле, кроме, пожалуй, довольно слабой «Морской истории» Передвижного кукольного театра «Маска» из Латвии, не было сладкого сюсюканья, с которым так часто обращаются к детям взрослые. Не было дилетантской небрежности и случайности, с которой играют ненавистные утренники.
«Туман». Сцена из спектакля. Фото Я. Русца
Безусловным фаворитом фестиваля стал спектакль «Моя долгая дорога домой» Нового межнационального театра «Инкаунтер» («Встреча»). Вообще, «международные» составы спектаклей на этом фестивале были делом самым обычным. В случае с «Инкаунтер» это были шесть профессиональных артистов из Великобритании, Польши, Чехии и Норвегии, собирающихся летом в маленьком чешском городке Мезено и гастролирующих затем по миру с новым спектаклем. «Моя долгая дорога домой» — документальная история жизни венгерского солдата Андраса Томы, воевавшего во время Второй мировой войны в составе немецких войск. Попав в советский плен, Андрас, ни слова не понимавший по-русски, пятьдесят три года провел в психиатрической лечебнице в Сибири. Он вернулся домой только в 1999 году…
Четыре молодых актера с бешеной энергией, неуемной фантазией и завидным чувством юмора пятьдесят пять минут заставляли зал непрерывно хохотать и плакать. Это был настоящий тотальный, живой театр, использующий все театральные средства и способы существования, от острого гротеска и клоунады до подробного перевоплощения и исповедальности. Он бесшабашно весело и пронзительно рассказывал трагикомическую историю об абсурде и счастье человеческой жизни. При этом главный герой, мечтательный, «не от мира сего» Андрас, полспектакля проводил в больничной эмалированной ванне, по горло укрытый огромной белой простыней. Затерявшийся в белой пустыне, одинокий, ничего не понимающий человек… За его спиной три дружка-лицедея вели повествование, то превращаясь в немецких самодовольных солдат или диковатых красных партизан-прохиндеев, то озвучивая по очереди вздохи любимой Андраса — Марцеллы, куколки в маленькой раме игрушечного окошка. Они совершали провокационные вылазки в зал, прыгая прямо по спинкам кресел в поисках «пропавшего» Андраса. А через минуту в полной темноте звучала разложенная на несколько голосов прекрасная и печальная песня, и Андрас тихо исповедывался зрительному залу, рассказывая о том, как жестоко его избивали. Режиссер Алекс Бурне тщательно выстроил партитуру ритмов в спектакле, продемонстрировав безошибочный способ завоевания самой трудной подростковой аудитории. Спектакль сыграли в нескольких школах Петербурга, и на последнее представление на сцене ТЮТа все видевшие его пришли во второй раз. Плотный, энергичный, остроумный и жесткий спектакль становился пронзительно глубоким и лирическим в моменты, когда говорил о затерянности и одиночестве человека, о возвращении домой, слишком позднем возвращении. Герой, натянув на себя пыльный фрак своей молодости, даже находил свою кукольную невесту и снова слышал от нее «да», но вскоре его снова накрывало огромное белое полотнище и над бесконечной заснеженной «русской степью» оставалась торчать его голова с наивными, ничего не понимающими глазами.
Этим спектаклем фестиваль завершал свою программу. На самом демократичном в моей жизни банкете зрители, дети и их родители, говорили с режиссерами и актерами, о чем-то советовались друг с другом педагоги, обмениваясь визитными карточками. На скептическое замечание одной местной дамы: «Чему они могли научить нас, с нашей богатой традицией?», несколько человек разом ответили: «Подходу к ребенку». Ребенок и взрослый по сути — одно, только находятся они на разных этапах Пути. Именно такой уважительный и доверительный подход определяет способ, которым осуществляется в каждом конкретном случае театральное высказывание. Потому что не может быть детского театра «на века», потому что детство — такой краткий миг и сегодняшний маленький человек уже совсем не такой, как вчерашний. Но будущее принадлежит ему, сегодняшнему, и у него есть определенные мысли и желания по поводу этого будущего, у него есть мечты и страхи, и он нуждается не в навязанных правилах, а в понимающем собеседнике. Такой подход обеспечил и этическую, и эстетическую ценность большинства предъявленных на фестивале спектаклей.
…Я ехала в метро после очередного представления и вдруг по-новому услышала объявление: «Следите за поведением детей на эскалаторах, пресекайте их шалости». Сразу же вспомнилось школьное «отступили две клеточки слева, две клеточки сверху», рассказ Алекса Бурне о том, как русская учительница гневно выгнала «за неприличный шепот» двух пацанов с мастер-класса, проводимого актерами после спектакля. Абсурдная совковая старательность воспитательниц в детском саду, которые силком усаживали на место малышей, приподнимавшихся, чтобы лучше видеть сцену (это произошло во время показа «Золушки» театра «Кукольный дом»)…
Очевидно, что причина кризиса детского театра в нашей стране лежит далеко за пределами проблем собственно творческих. Она, по меткому выражению коллеги, в самом «геноциде детства». Недолюбленные собственной страной дети вырастают и дают жизнь следующему недолюбленному поколению. И что нужно, чтобы научиться достойно разговаривать с этим поколением на языке театра?
Хотя бы не забывать, что все деревья были когда-то большими…
Январь 2004 г.
Комментарии (0)