ТЮЗ им. А.А.Брянцева в 1990-е годы постигла участь главных театров страны — он оказался на обочине театрального процесса, в какой-то миг лишившись рулевого, курса, чуть было не утратив свои привилегии в стране, где «все лучшее — детям», привилегии, которые дают гарантию существования без оглядки на художественные результаты. Кажется, ситуация последних лет — это ситуация «качелей»: с одной стороны, манит статус современного, молодежного театра, с другой — бетонные стены необъятного амфитеатра навсегда придавили этот театр гигантоманией — наследием советской мечты о всемирном коллективном разуме, обрекая зрителей и артистов на преодоление пространства, холода, смерти. «Пусто, пусто, пусто…» Лишь З.Корогодский смог наполнить это пространство стихией театра, витальностью. С тех пор, инстинктивно уходя от пугающей пустоты, режиссеры перебирались на малые площадки, оставляя большую сцену, этот «семеновский плац», на растерзание культпоходам.
Тщетно пытались бороться с этой сценой многие — ни один «не выжил». Последнее десятилетие жизни ТЮЗа — «игра на вылет». Художественные руководители и режиссеры сменяли друг друга, они «уходили, уходили, говорили: „Ну, пока“». Девяностые годы — десятилетие борьбы, попытка преодолеть необратимое умирание детского театра, невозможность его полноценного существования. Кажется, это уже не вина — беда, постигшая все ТЮЗы страны, — отсутствие лидера, режиссера, который думает о детском театре, у которого эта особого рода театральность — в крови. Истощение идеи ТЮЗа, угасание внутренней способности к обновлению, регенерации становилось очевидным.
А.Андрееву, пришедшему на смену Корогодскому, было трудно — он сохранял спектакли Мастера, и они оставались в репертуаре наравне с его спектаклями. Он сам пытался соответствовать статусу детского театра, иногда угадывал какие-то токи — тогда возникали «Вредные советы» по Г.Остеру, праздник детского и актерского хулиганства, на котором веселились не только дети, но и взрослеющие парубки перестроечного времени. А на «Эквус» с восхитительным И.Латышевым, где про любовь было почти «по-взрослому», шли толпы питерских девчушек. Вообще, на тот момент А.Андреев сделал, может быть, главное для театра: в начале 90-х он привел в ТЮЗ молодежь — тех, кто сейчас, спустя десять лет, составляет костяк тюзовской труппы. Это был курс А.Андреева, плюс — последние «кацманята». Они были молодыми, и эта молодость обещала многое.
Когда в середине 90-х появились «Преступление и наказание» Г.Козлова, «Белые ночи» Г.Дитятковского, «Записки Поприщина» Г.Васильева — ТЮЗ вновь стал одной из главных точек внимания в питерском театральном пространстве. Сейчас, когда вспоминаешь «Преступление», чудится, что тогда на сто процентов был угадан язык, на котором можно было разговаривать с молодым поколением. Это был молодой спектакль — о молодых и с молодыми Латышевым, Бульбой, Девотченко, Строевым, Солопченко. Но это было обособленное пространство: преодолев пропасть между сценой и залом, актеры и зрители находились на одной плоскости — деревянном планшете сцены. На большой же сцене по-прежнему устраивали каникулярные праздники для «самых маленьких».
Этот процесс разложения большой сцены приостановился в 96-м году, когда в театр пришел А.Праудин со своим эпатажным проектом «Театр детской скорби». Город всколыхнулся, поверив на слово, не вслушиваясь в то, что утверждал Праудин: необходимо кардинальное обновление театральной крови, уход от театра «детской радости». Тогда театр мыслился Праудиным как «школа выживания», и, вкупе с мощной театральностью, которой владеет этот режиссер, его программа могла стать прорывом в эстетике детского театра. Чуда не произошло. После «Покойного беса» и «Конька-горбунка» ТЮЗ исторгнул из своего чрева А.Праудина как инородное тело. Те, кто приходили позже, могли быть хорошими или не очень режиссерами, ясно было одно — они не были режиссерами детского театра. Так, лучшие спектакли большой сцены — спектакли С.Каргина — созданы для зрителя, способного оценить тонкость рисунка его сценических акварельных пейзажей.
На большой сцене, как в лавке антиквара, постепенно скапливались спектакли разных эпох и режиссеров. Из репертуара исчезали спектакли Корогодского и Андреева, чтобы затем, спустя годы, быть поднятыми «из праха» по неведомым никому, кроме руководства, причинам.
Назначение Григория Козлова не принесло нового воздуха, надежд, желаний. Оно не принесло вообще ничего. Который год главный режиссер главного детского театра страны честно трудится на стороне, а одинокая, сиротливая труппа мужественно продолжает делать прямой массаж сердца, которое когда-то качало клюквенный сок по огромному, могучему телу брянцевского ТЮЗа.
Март 2004 г.
Комментарии (0)