К ЧИТАТЕЛЯМ И КОЛЛЕГАМ

Знаете, в следующем номере у нас будет столько премьер!

Почему-то сезон раскатывается по-настоящему только к весне, маня мартовскими премьерами — как весенним солнышком.

А зима прошла тихо, серо, с двумя яркими cобытиями — «Дон Жуаном» А.Морфова в Комиссаржевке (о нем мы успели написать в этом номере) и «Pro Турандот» А.Могучего в «Приюте комедианта» (это тема следующего номера).

Уже давно в Петербурге нет режиссерских дебютов, не возникают новые актерские имена и легенды, не… не… не…

На всякое «не» всегда ищешь какое-то «да». Поэтому для меня центральным событием зимы стал Володинский фестиваль, отражение которого читатели и коллеги найдут в этом номере. На некоторое время мы «нырнули» в володинские слова, воспоминания о нем, в его спектакли, тексты, взгляды…

…после спектакля в фойе Театра на Литейном всегда открывалась рюмочная и буфетчица «Зина» в крахмальной наколке начинала торговлю: рюмка водки — 40 коп. (100 г — 80 коп.), бутерброд с килькой — 10 коп., боржоми, конфета — 5 коп. Реанимированные советские цены порождали забытые очереди и толкучку, Зина ругалась, товара не хватало. Театральный народ толпился у стойки, а напротив, в другом углу фойе Театра на Литейном, одиноко стояла фотография: дверь в квартиру № 28 по Большой Пушкарской — в натуральную величину. Дверь, за которой много лет жил А.М.Володин и за которой вот уже два года его нет. И никого нет… И можно стучаться сколько угодно в эту пустоту, ощущая себя Санчо Пансой из володинской «Дульсинеи» (о ней тоже в этом номере). А еще стояла «стена» того дома, где он жил, у ворот на фотографии росло дерево, и все выступавшие по вечерам гости оказывались одновременно на фестивале и перед домом на Пушкарской. С потолка свисали десятки фотографий самого Александра Моисеевича, и в последний день каждый мог сорвать себе на память листок, где был он — молодой, средних лет, старый…

Знаете, даже если бы фестиваль ограничился теми минутами, когда после московских «Пяти вечеров» на Малую сцену БДТ вышел абсолютно взволнованный К.Ю.Лавров — Славка из товстоноговских «Пяти вечеров» и сказал нынешнему Славке: «Смотри, во что ты превратишься через пятьдесят лет…» — а Зинаида Шарко спела «Миленький ты мой…» так, как она однажды спела его в фойе Театра на Литейном после спектакля новосибирцев, — ради одного этого стоило бы собрать Володинский фестиваль.

После спектаклей — клубы а еще позже в буфете, на клеенчатой скатерти, всех ждали вареная картошка, бычки в томате и зеленые помидоры рядом с квашеной капустой… Чтобы без осетров. По-людски.

10 февраля, в день 85-летия Володина, в зале собрались друзья, приехавшие москвичи, гости. Пока рассаживались — на огромном косом экране говорил Володин, потом звук убрали, но все время вечера, пока выступали, вспоминали, пели его друзья, — за их спинами беззвучно говорил, жестикулировал, ходил по улицам Александр Моисеевич. Это был замечательный, незапланированный контрапункт: Л.Гурченко поет «Как молоды мы были…» — а на экране Окуджава (вторая половина его души, как признавался А.М.). Володин ругался, махал руками, подсмеивался и горевал. Он был с нами.

В последний вечер пили специально изготовленную водку «Пять вечеров» (на этикетке поллитры — надпись: «Водка „Пять вечеров“ содержит пятидневную утреннюю дозу Александра Моисеевича, а также пятидневную порцию советского солдата, получавшего „наркомовские“ 100 г. Способствует пробуждению совести, сострадания к людям, содействует развитию эстетического чувства, разгоняет тяжелые мысли»). Идея не нова, на 80-летии Володина были и водка «Назначение», и «Старшая сестра»… Мы выпили за здоровье юбиляра из рюмок с надписью «Не могу напиться с неприятными людьми» (его слова), расставленных по краю сцены на огромном рушнике. Выходя из зала, я видела только одну разбитую рюмку. Значит, только с кем-то одним он не захотел общаться в день своего рождения. В этом он был категоричен всегда.

Между тем уже довольно давно мы готовили в журнале блок по проблемам детского театра. Долго, трудно, потому что уже давно наши ТЮЗы пребывают в кризисе. Причина тому — «геноцид детства» в России, о котором давно говорят все и о котором знает каждая мать. Свидетельство тому — и фестивали детских театров, и сравнение наших «детских радостей» с европейскими образцами, частично предпринятое в разделе «Детский дом».

А еще «Петербургский театральный журнал», далекий от мысли о своем совершенстве, хотел бы стать лучше и интереснее прежнего. В связи с этим мы просим вас, дорогие читатели и коллеги, поделиться своими соображениями и мыслями и ответить на следующие вопросы:

Что вам нравится в «ПТЖ» и что не нравится?

Какие материалы последних лет (темы, авторы) привлекли особое внимание, показались нужными и увлекательными?

Что вызвало скуку или отторжение?

Каких проблем, жанров, подходов, тем в «ПТЖ» не хватает?

Словом, о чем вы хотели бы прочесть и какой стиль изложения предпочтителен для вас.

Ждем вашего ответа. По любому из редакционных адресов. Спасибо.