«Красная шапочка». Театр «Бродячая собачка».
Режиссер Дмитрий Нуяндзин
В этой «Красной Шапочке» нет ни короткой, ни длинной дорожки к дому бабушки; нет веревочки, за которую дергать, чтобы открылась дверь; нет очков, чтобы превратить волка в больную бабушку; нет охотников, чтобы, вспоров волчье брюхо, извлечь оттуда старушку с внучкой. Неоткуда и извлекать — никто никого не ест.
Что с того? «Красную Шапочку» и так все знают наизусть, и слишком большими бабушкиными глазами, ушами и зубами никого уже не удивишь.
Удивить пытаются и пытались по-разному. Я видела кукольную «Красную Шапочку», которую под столом разыгрывали две уборщицы в фиолетовой униформе, «случайно» нашедшие на сцене ДК оставленные актерами декорации и куклы (Ярославль); волка в клетчатом френче, распивающего с бабушкой шампанское под Джо Дассена (Киев); маму, спешившую избавиться от дочки и в первой же сцене дотла сжигавшую предназначенные заболевшей бабушке пирожки (Псков); Шапочку, по пути к Эйфелевой башне встречавшую заблудившихся в лесу семерых козлят (Театр марионеток, Санкт-Петербург).
Есть «Красная Шапочка» — урок по основам безопасности жизнедеятельности (Выборг); черно-белая пародия на гангстерские фильмы с красной кепкой в роли единственной цветной детали (Шарлевиль-Мезьер); барочная опера с ариями, исполняемыми под клавесин (Могилев); комическая опера с кабареточными куплетами (Архангельск). Наконец, есть спектакль «Красные Шапочки», в котором зрители исполняют кукольные роли, а актеры снимают все на видеокамеру и в конце показывают только что отснятый мультфильм (театр «Тень», Москва).
Сюжет настолько затерт, что даже самые отпетые консерваторы вряд ли будут противиться радикальным решениям. Выбор неортодоксального жанра и смелые постановочные приемы сами по себе не могут помешать «Красной Шапочке» оставаться собой. Потому что не они делают «Красную Шапочку» «Красной Шапочкой». А что? Не ответив на этот вопрос, даже самый избитый сюжет оживить нельзя.
Действие «Красной Шапочки» в «Бродячей собачке» перенесено в театр некоего французского кукольника Гиньоля. Первым делом он объявляет зрителям, что в его версии волка не будет вообще. Впрочем, волк потом все равно появится (из другой сказки) и захочет поскорее добраться до финала, не догадываясь о своей печальной участи — в отличие от остальных, образованных актеров труппы, он Перро не дочитал. Помешать ему съесть бабушку и внучку режиссеру удастся до смешного банально — бабушка спрячется в шкаф, а волк проглотит подложенное в кровать чучело. Означает ли это, что режиссер так же легко разобрался со всей историей, — другой вопрос.
Вопросы начинают накапливаться с самого начала. Зачем нужен кукольный театр как место действия? Откуда неграмотные французские фразы, которые зрителю предлагается запомнить? В честь чего бабушка в ожидании внучки украшает свой дом французскими флагами? Почему у куклы-Шапочки такое серьезное лицо, а голос актрисы за ширмой звучит так радостно, будто это плохой дубляж? Почему охотников заменили зайчиком? Почему в него переодевается сам хозяин театра? К чему его роль переводчика между волком и бабушкой? И что это за «Красная Шапочка» такая, в которой нет охотников — за ними придется бежать «в соседнюю сказку»?
Режиссер не отвечает на эти вопросы, потому что в принципе занят другим. Ему кажется, что на пути к заведомо банальной цели (а цель, поверьте, банальна, если она сводится к доказательству аксиомы: «Сколько волка ни гони, он все равно в „Красную Шапочку“ хочет») его задача — придумывать ложные препятствия и их преодолевать. На протяжении всего спектакля и он, и его герои сами себе расставляют бутафорские капканы и сами же радуются, что в них не попались. Что же до главного, рокового вопроса: что делает «Красную Шапочку» «Красной Шапочкой» — то, видимо, это история о том, как девочка-путешественница и бабушка-домоседка одинаково легко оказались в животе у волка. Но до этого вопроса в «Бродячей собачке» дело так и не дошло.
Комментарии (0)