II фестиваль «Рождественские встречи на Моховой»
Детский театр — особая, серьезная и пока малоизведанная область, возможно имеющая куда больше прав на существование, чем профессиональный «взрослый» театр для детей. Судить о нем — трудно: грань между стихийно творческим и эстетическим порой совершенно размыта. Где-то собственно педагогические (культурно-развивающие) задачи преобладают над художественными, эстетическими. А где-то стремление сделать из подростковой студии подобие «взрослого» театра приводит к совершенно уродливым результатам. Зато в отличие от профессионального «детского» театра здесь нет взгляда сверху вниз, дистанции между актером и зрителем (если только между ними не становится педагог). А в чем-то (как показал двукратный опыт «Рождественских встреч») подростковые театры гораздо ближе процессам и сдвигам, происходящим в современном «взрослом театре, и потому куда прогрессивнее специфически «детского».
Фестиваль «Рождественские встречи» отличается от прочих тем, что пытается привлечь к участию коллективы, занимающиеся театром более или менее профессионально. Не случайно он проходит под эгидой Театральной академии. Всего с 8 по 13 января здесь было показано около пятнадцати спектаклей, проведены три мастер-класса и одна научная конференция. В отличие от ставшего уже традиционным Брянцевского фестиваля, это не просто слет студийцев, а своего рода педагогический практикум, транслирующий идею преемственности: школа — вуз — театр, а также стремящийся выявить новые педагогические методики, применяемые в работе с актерами-подростками. Короче говоря, «Рождественские встречи» стремятся обратить внимание вуза на ту молодежь, что через полтора или полгода вольется в поток желающих обучаться на Моховой. Правда, утверждать, что обратили, пока еще рано. Утверждать, что в программу фестиваля вошли только исключительно интересные с художественной точки зрения труппы — тоже.
Так, театральная мастерская «Принц» продемонстрировала как вполне самодеятельный уровень игры, так и отсутствие какой бы то ни было методики. Казалось, педагоги приложили все возможные усилия к тому, чтобы извратить органику актеров. Вполне взрослые юноши и девушки с разрисованными под зверушек (усы, носы, уши) лицами ползали на четвереньках, завывали, пищали и напряженно мимировали. В целом происходящее напоминало скорее тюзовский утренник «по мотивам русских народных сказок», чем поэтическую сказку Николая Гумилева «Дерево превращений».
Фестиваль отдал предпочтение коллективам и методикам, делающим ставку не столько на мастерство, сколько на творческое раскрепощение. Приветствуются «азарт», «органичность», «непосредственность» и т.д. Правда, создается ощущение, что не всегда осознается разница между детской непосредственностью и свободой творческого самочувствия в рамках заданных режиссером-педагогом задач. Может, поэтому жюри и не приглянулся спектакль молодой студии «Марио», показавшей спектакль по мотивам записок жен декабристов «Надежда — несчастью верная сестра». Руководители этой девичьей студии (ее участницам в среднем 14–17 лет) поставили перед собой весьма простую учебную задачу — научить девушек двигаться и произносить текст. Но все-таки из общего «хора» одинаково одетых в черную студенческую «прозодежду» курсисток выделилась азартно-экспрессивная, женственная А.Кришевич, а интимный психологический контакт, установившийся между некоторыми актрисами и их героинями, производил вполне приятное впечатление. Может быть, свободного творчества здесь и не было, но зато налицо — элементарные профессиональные навыки.
Как это чаще всего и бывает, лицо студии определяет ее руководитель. Вероятно, именно поэтому самыми яркими впечатлениями фестиваля стали ученики и спектакли режиссеров и актеров — практиков «взрослого театра». Педагогические методики В.Дьяченко, С.Бызгу, А.Утеганова, Б.Павловича и других в работе с детьми включают «пройденное» ими в их собственной школе — Корогодского, Тростянецкого, Крамера… Разумеется — переработанное и адаптированное применительно к юному возрасту их учеников. А.Утеганов — выпускник Тростянецкого и режиссер Молодежного театра на Фонтанке — делает акцент на творческом самораскрытии детей до 10 лет. На прошлом фестивале он апробировал свою методику на учениках 203-й школы («Винни-Пух»). Делается это так: берется исходный материал («Винни-Пух», «Ревизор», Шекспир и т.д.), распределяются роли, участники «игры» отправляются домой с заданием — сочинить некую коллизию, а вместе с ней — персонажа, основания, мотивы поступков… Отношения между Осликами, Совами и Пятачками выясняются (но никогда окончательно не закрепляются) уже на месте. При этом над «ролью» дети работают едва ли не по Михаилу Чехову: они не ищут Вини-Пуха в своих друзьях или анимационных героях — они воображают его «в себе» и играют так, как играют дети, — абсолютно серьезно. Но театр при этом получается не «переживательный», а фантазийный, игровой. В этом году Утеганов апробировал свою методу на маленьких музыкантах из «Бэби-джаз». Легкий, построенный на закрепленных рассказах-импровизациях спектакль по мотивам «Белоснежки и семи гномов» (кодовое название «Белоснежка и гномы-убийцы») построен как череда лично сочиненных детьми биографий «колбасных» гномов и версий убийства Белоснежки. В данном случае важно не перевоплощение, не создание художественного образа, а свободная игра в него.
Этот же прием (когда спектакль сочиняют сами его участники) — но уже в работе с более взрослыми студийцами — пытается применить педагог 203-й школы, выпускник Г.Тростянецкого Б.Павлович. «Сказка» (вольная импровизация старшеклассников по мотивам «Принцессы на горошине») получилась вполне симпатичной. Актеры сами придумали художественную форму — ироничную стилизацию с зарисовками на темы скромного быта двух супружеских пар — английских и французских королей и королев, насыщенную забавными деталями межнациональной розни (деликатесные лягушки, передавленные принцессой-наследницей в соседском саду). Но в постановке «Сто лет одиночества» (первые 100 страниц) (режиссеры Б.Павлович, И.Саликова) «свобода творчества» настолько перевесила искусство, что на сцене воцарилась сумятица. Видимо, режиссерское задание оказалось слишком сложным, материал слишком неподатливым, а актеры еще не слишком умелыми. Все же в некоторых сценах уровень исполнения оказался достаточно высоким (сцена похорон Ремедиос, где герои заворачивали в цветное тряпье куклу девочки, в то время как ее душа с любопытством и недоумением наблюдала за происходящим). Дилетантский уровень исполнения связан с очень простой, но программной вещью: театральное обучение в 203-й школе построено таким образом, что заниматься в студии может любой — вне зависимости от степени одаренности. Важно не мастерство, а творческое самораскрытие личности.
Но даже такой театр много лучше «литературоцентристской» «Женитьбы Фигаро», поставленной преподавателем литературы 203-й школы О.Абрамовой. Была заявлена близость первоисточнику, а эффект получился прямо противоположный — Бомарше в незатейливом, но изобилующем массмедийными клише исполнении неожиданно стал похож на мыльную оперу.
Фестивали, на которых собираются детские театральные школы, доказывают очень простую вещь — не существует никакого специального «детского театра», по крайней мере, для тех, кому больше 10 лет. Детский театр — это в первую очередь детский репертуар. Далее начинается молодежный театр. На «Рождественских встречах» в глаза бросилась в первую очередь «взрослость» (зрелость) репертуара. «Сто лет одиночества», «Безымянная звезда», записки жен декабристов, «Вам и не снилось», «Женитьба»… Конкуренция профессионального «молодежного» театра (такой мы имеем, к примеру, в лице Мастерской Григория Козлова) и «молодежного» по составу участников (студийного) вполне возможна. В этом году «Женитьбу» (руководитель В.Дьяченко) играли (и в определенной мере сочиняли) юные лицеисты — 12–13 лет. Перед актерами не ставилась задача прожить роль от начала и до конца. И Гоголь вышел более органичным, более «по плечу» актерам. Психологические оценки и характеристики перемежались с остро игровыми моментами. Хрупкая, но экспрессивная Агафья (великолепная И.Селезнева) врывалась на сцену с воплем «все мальчишки — дураки» и собирала образ идеального мужа буквально — по частям: от этого нос, от этого живот, от этого погон и т.д. Под столом шнырял отвергнутый жених — купец Стариков (Е.Тимофеев). Брутально-энергичный Кочкарев (К.Леонов), не выходя из образа, вполне естественно переходил на интонации Жириновского. Игровая подача материала не вынуждала актеров искать «Сваху» или «Яичницу» в себе. Но в то же время общение маленьких «мужчин» и «женщин» порой напоминало школьные «терки».
Спектакль студии «Театр-класс» (школа «Унисон»), которой руководят актеры С.Бызгу, О.Карленко и А.Шимко, «Летят по небу шарики» совершенно очевидно рассчитан не просто на мам и бабушек, а на эстетически подкованного зрителя. В поэтической композиции, целиком положенной на музыку Я.Тирсена, было задействовано около 50 детей приблизительно от 6 до 14 лет. Очень пластичных, очень музыкальных и чрезвычайно похожих на своего учителя — актера «Фарсов» С.Бызгу. Они показали композицию с привкусом ретро из этюдов на темы «любви», «детства» и т.д. Вот — у памятника группка влюбленных с цветочками в руках дожидается своих возлюбленных. Девушки появляются — одна, другая, третья… Предпоследний, не дождавшись, бросает цветок и уходит. У памятника остается рыжий мальчуган с букетом ромашек. Идет дождь, падает снег — он все стоит. «Александр Сергеевич» сходит с пьедестала и удивленно разглядывает неподвижного, как памятник, упрямца. Наконец, появляются ангелочки и уводят за собой жертву любви и постоянства. Вот — кружится целое море черных зонтов, из которых выделяются два. Старичок и старушка устало бредут навстречу друг другу. Останавливаются, подслеповато приглядываются, спустив очки на нос. Фейерверком взрывается вальс — и вот уже оба, молодые, кружатся в свадебном танце. Вот — деревенские танцы с подгулявшими «трактористами». Вот — жена дожидается мужа с войны. Эти по-своему выразительные зарисовки показались бы невозможно слезливыми и карамельными, если бы их разыгрывали взрослые. Но их разыгрывали дети — чрезвычайно талантливо подражающие миру взрослых и инспирированным «сверху» представлениям взрослых о «мире детей». Как справедливо заметил один из членов жюри, А.Ряпосов, режиссер сочинил спектакль из образов собственного детства, вряд ли близких и вряд ли понятных 6—8-летним актерам.
На будущий год организаторы собираются пригласить на фестиваль студии из других городов. Желание хорошее. Но для начала хотелось бы, чтобы Академии кто-нибудь дал денег на ремонт так называемой Малой сцены. Чтобы там появился нормальный театральный свет, микрофоны перестали падать, рискуя лишить жизни теснящихся на сцене несовершеннолетних актеров, и в состав жюри вошли не только театроведы, но и педагоги по актерскому мастерству. А также чтобы эти самые педагоги почаще заглядывали на Малую сцену — посмотреть, кого им предстоит набирать в следующем году.
Комментарии (0)