О ДРУГЕ

Говорить о Максиме особенно приятно, потому что говоришь о друге. Рассказывая о нем, в первую очередь хочется упоминать не о соавторстве, не о том, что это гениальный художник, а именно о том, что определяется словом «друг». Это слово вбирает весь трепет моего отношения к нему. Это человек, который вместе с тобой, в сотворчестве создает спектакль — дышит с тобой одним воздухом, наше общение обогащает обоих. Образно говоря, находясь с Максом в одной связке, я точно знаю, что он не отпустит веревку. Ты как режиссер можешь биться в истерике на выпуске спектакля, а Макс — тот человек, который всегда сдерживает и вселяет надежду, что все будет хорошо.

Впервые я встретился с Максимом в 2004 году, когда мы работали над спектаклем «Скользящая Люче» в постановке Володи Скворцова. Это был спектакль «Центра драматургии и режиссуры», SounDrama создавала к нему музыку, Максим был художником. Меня тогда поразило его решение сценографии: как чисто и лаконично сделано. Мне как артисту было очень уютно находиться там.

Еще он великолепно чувствует разные стилистики. Я бы назвал его: художник-мультиинструменталист. Ведь он действительно владеет разными инструментами, разными направлениями, выразительными средствами. Он избыточен красотой. Поэтому, я думаю, работая с Максимом, важно следить за балансом в решении спектакля. Эта красота порой может даже подавлять содержание. Я видел разные его постановки, и, мне кажется, иногда такое действительно происходило. Дело в том, что он тонко чувствует не только атмосферу пространства, но и природу артиста. Это даже удивительно: в его костюмах на сцене все фантастически красивы, даже если персонаж по сюжету уродлив, он все равно магнетически красив.

Если говорить про наши совместные постановки, то в работе мы идем навстречу друг другу. Импульс идеи может взяться откуда угодно. Макс в равной степени умеет слышать и предлагать, благодаря чему и рождается то, что называется соавторством. Конечно, он — один из тех, кто был в самой первой нашей «компашке» SounDram’ы, один из основателей.

Он не меркантилен: никогда не ставит деньги во главу угла, всегда занимается только тем, что ему по-настоящему интересно. У него бывают фантастические решения пространства. Все потому, что он чувствует воздух идей, чувствует, как этот воздух накаляется. А потом в эту маленькую коробочку — в макет — умещает целое законченное решение.

Например, я никогда не забуду, как мы работали над спектаклем «Синдром Орфея». Я очень долго мучился, не зная, что сказать художнику, хоть и понимал, что мне нужен Аид. А в этой постановке соединились произведения Владимира Маяковского и Жана Кокто, миф об Орфее и трагическая судьба самого Маяковского. Как это решить? Мы говорили, говорили… Например, говорили о зеркалах, но они — лишь вспомогательная деталь. И вдруг он приносит решение: Аид — мавзолей и Кремль! Это гениально. Я мог все что угодно ожидать, но не это. А ведь именно это передает суть места и среды. Это так емко, внятно и так остроумно! Сценическое решение собрало все части этой постановки в единое произведение: в этом и есть весь Максим.