Ленинградский камерный музыкальный театр (ныне Государственный камерный музыкальный театр «Санктъ-Петербургъ Опера») родился в июне 1987 года, в бурное перестроечное время. В Ленинграде был всплеск студийного движения: тогда же Александр Петров и Павел Бубельников создали детский музыкальный театр «Зазеркалье», в 1990-м открылся «Карамболь», а уж драматических театров, лабораторий и студий тогда появилось без счета. Вспомним только, что в эти же годы возник «Формальный театр» Андрея Могучего. Интересно об этом времени вспоминает кинопродюсер Сергей Сельянов в фильме Юрия Дудя об Алексее Балабанове (собственно, и Сельянов, и Балабанов начинали в кино тогда же) — как о времени, когда все, кто хотел создавать что-то вне устоявшихся государственных институций, поняли — именно сейчас все можно и все получится. Действительно, у многих получилось. Какие-то из родившихся в перестройку театральных инициатив живы и сегодня: из упомянутых музыкальных выстояли все, а вот из драматических, похоже, только Камерный театр Малыщицкого. Выстояли, выросли, обрели государственный (муниципальный) статус.

Открывался Ленинградский музыкальный камерный театр премьерами в Юсуповском дворце и Эрмитажном театре, двумя специальными названиями — оперой Валерия Пигузова «Верую!» (в основе либретто Юрия Димитрина — одноименный рассказ Василия Шукшина) и средневековой пасторалью «Игра о Робене и Марион» Адама де ла Аля (либретто того же Димитрина, который «расширил» текст стихами других трубадуров XIII века, ввел новых персонажей). «Игра о Робене и Марион» — в некотором смысле знаковое название для петербургского театра, именно этим спектаклем открывал свой «Старинный театр» Николай Евреинов в 1907 году.

Худрук театра Ю. Александров

Рождение нового музыкального театра было программным. Его создатель Юрий Александров манифестировал и свои репертуарные интересы, и вектор развития — раритеты, неизвестные широкой публике названия старинного оперного и — шире — музыкального театра до XVIII века, и опера XX века.

С момента основания «Санктъ-Петербургъ Опера» остается театром, который открывает и зажигает яркие артистические имена — Владимир Галузин, Эдем Умеров, Венера Гимадиева, Дмитрий Головин, Сергей Лядов и другие — кто-то шагнул к европейской известности, кто-то служит в Мариинском театре.

А. Нечаева (Она). «Поругание Лукреции». Фото Ю. Алимова

Сам Юрий Александров не скрывал и не скрывает, что его театр вышел из «подвальчика» Камерного театра Бориса Покровского и вначале был близок ему художественно и идеологически. Но со временем детище Юрия Александрова далеко отошло от модели театра Покровского (который до сих пор верен программе, заявленной когда-то основателем).

Театр Александрова перестал быть экспериментальным, в подходе к выбору репертуара он будто повернулся лицом к более широкому зрителю и теперь стал ближе другому московскому коллективу — «Геликон-Опере» Дмитрия Бертмана.

«Чтобы помнили». Сцена из спектакля. Фото из архива театра

Репертуар «Санктъ-Петербургъ Оперы» расширился, пополнился оперными хитами XIX века, образцами большого оперного стиля. Сейчас в активной афише театра «Борис Годунов» М. Мусоргского, «Евгений Онегин» П. Чайковского, «Дон Жуан» В.-А. Моцарта, «Искатели жемчуга» Ж. Бизе, «Фауст» Ш. Гуно, «Риголетто» и «Травиата» Дж. Верди, «Севильский цирюльник» Дж. Россини, «Сельская честь» П. Масканьи, целых три оперы Дж. Пуччини — «Мадам Баттерфлай», «Тоска» и «Богема» (которую, впрочем, сам Александров считает вполне камерной оперой), «Любовный напиток» и «Лючия ди Ламмермур» Г. Доницетти (когда-то в театре шли его менее известные оперы «Рита» и «Колокольчик»), образчики жанра оперетты — «Прекрасная Елена» Ж. Оффенбаха, «Корневильские колокола» Р. Планкетта (с диалогами, адаптированными к современности) и «Не только любовь» Р. Щедрина (этим произведением, кстати, открывался Театр Покровского). Сохранился в репертуаре и спектакль «Шостакович. Избранное» — «Игроки-1942» и «Из еврейской народной поэзии» (жаль, что не дожила до наших дней хулиганская постановка Александрова «Антиформалистический раёк»).

За «эксклюзив» в репертуаре отвечают «Поругание Лукреции» Б. Бриттена (в Петербурге опера шла лишь в концертном исполнении в Мариинском театре), раритетное сочинение Доницетти «Петр I, или Невероятные приключения русского царя» (благодаря стараниям Александрова опера впервые прозвучала в России), а также «Кот в сапогах» Цезаря Кюи, написанная в 1912 году опера для детей, которая нигде больше, кажется, у нас и не идет.

«Корневильские колокола». Сцена из спектакля. Фото из архива театра

Отдельно стоит сказать о советской оперной музыке, что исполняется в «Санктъ-Петербургъ Опере». Ранее ни Александров, ни его театр не были замечены в стремлении откликаться на актуальную политическую повестку, соответствовать моменту. Но вот в 2014 году режиссер выпустил премьеру в новом жанре оперы-митинга «Крым», взяв за музыкальная основу оперу Мариана Коваля «Севастопольцы» (1943 год). В 2016 году в репертуаре появился спектакль «Молодая гвардия» по мотивам оперы Юлия Мейтуса. А еще год спустя, к 100-летию революции Александров сочинил «Октябрь..17», в котором музыкальные номера из оперы дважды лауреата Сталинской премии Вано Мурадели «Октябрь» скрещены с поэзией — звучат Вознесенский, стихи поэтов Серебряного века и наших современников.

Для пущей публицистичности (а возможно, режиссер чувствовал необходимость комментария-объяснения) в спектаклях появляется декламирующий персонаж от театра. Так, в «Крыме» это мужчина в костюме, читающий стихотворные строки авторства Натальи Черниковой, поэтические врезки с его участием «сшивают» сцены из оперы Коваля, которая охватывает историю Крыма от 1850-х до Великой Отечественной войны.

В. Феляуэр (Пимен). «Борис Годунов». Фото В. Швеца

В «Молодой гвардии» режиссер сам находится на сцене, роль его так и прописана — Человек театра, в его исполнении звучат стихи О. Берггольц, Б. Пастернака, М. Алигер, В. Шефнера. И в «Октябре» действие начинается с поэтического вступления от Александрова, строго декламирующего А. Вознесенского.

В давнем своем спектакле на сцене Мариинского театра — «Семене Котко» С. Прокофьева — Александров актуализировал смыслы, при этом оставаясь на территории настоящего искусства. Он сделал злободневный (что в 1999-м, когда состоялась премьера, что в 2017-м!), внятный по смыслу и сценически очень выверенный спектакль. Опера Прокофьева написана по повести Валентина Катаева «Я, сын трудового народа», действие ее происходит в 1919 году на Украине, которая оккупирована немецкими войсками, идет Гражданская война. В «Семене Котко» режиссеру удалось соблюсти очень верную пропорцию лирики и патетики, психологизма и плакатности, реализма и почти сюрреалистического обобщения. Сколько составов исполнителей сменилось со времени премьеры, но спектакль в отличной форме, я бы сказала, что он один из лучших сейчас в сценическом смысле в репертуаре Мариинского театра. Признаюсь, для меня это и лучший спектакль Александрова: удивительным образом совпали острота, размашистость, склонность к перегибам его режиссерской манеры со строем оперы, «легли» на нее. Точно сделанные комические и лирические сцены, с вниманием к бытовой стороне, к деталям характеров и ситуаций, на общее решение работает и почти ходульная плакатность некоторых находок режиссера, да так, что пробирает до жути… В заключительной сцене оперы — когда народ празднует победу над германцами — Александров сценическими средствами кардинально меняет смысл финала. Над изуродованной снарядами землей (планшет сцены буквально вздыблен) возвышается голова вождя — известное, разошедшееся в миллионных тиражах скульптурное изображение Ленина. Бодрый пафос победительной массовой сцены «закавычен» сценическим решением, хор одет будто в униформу хунвэйбинов, к груди каждый картинно прижимает книжечку с законами новой жизни, огромная голова вождя светится красным.

«Семен Котко». Мариинский театр. Фото Н. Разиной

В родном театре Александров остается заложником камерного пространства Белого зала особняка фон Дервиза — крошечная сцена, зрительный зал на 180 мест. Только не слишком населенные камерные оперы вписываются в это пространство легко, «без швов» и потерь. Очень шел этому залу спектакль «Звезда Эмрайина» А. Смелкова (вторая авторская редакция) по повести Ч. Айтматова «Пегий пес, бегущий краем моря». Малонаселенная опера, действие которой разворачивается в море, сцена становилась лодкой, утопающей в полотнах тумана… Большей же частью режиссеру приходится проявлять изобретательность и смекалку, убирая хор в закулисную часть или урезая его до минимума. Хор в театре Александрова выполняет и функции танцующего миманса. И все равно часто массовые и хоровые сцены производят впечатление тесноты — так происходит и в «Дон Жуане» (кажется, что крестьяне в сцене свадьбы Церлины и Мазетто танцуют буквально на «носу» у зрителей), и в «Корневильских колоколах», в знаменитой сцене на ярмарке, когда жительницы нормандской деревушки, высоко задирая ноги (зрителю отчетливо видно, что артистки в чулках), напевают фривольные куплеты «Смотрите здесь, смотрите там…»…

Когда-то у театра была слава места, где идут оперы, которые в Петербурге можно увидеть и услышать здесь и только здесь, — «Рита», «Колокольчик» Доницетти, «Сокол» Бортнянского, «Тайный брак» Чимарозы, «Игроки-1942», «Антиформалистический раёк» Шостаковича, «Адриенна Лекуврер» Чилеа (теперь идет и в Мариинском театре), «Петр I» Доницетти. Театр открывал новые или забытые оперные страницы, знакомил с раритетными сочинениями, сотрудничал с современными московскими и петербургскими композиторами. Сейчас, увы, не то.

Не изменилось в театре одно: он остается авторским, театром одного режиссера. Но время-то изменилось. И сейчас театр и его бессменный худрук, кажется, в поиске — новой миссии, нового содержания.

Май 2018 г.