«Пьеса для него». Вечер одноактных балетов. Большой театр России

В. Лопатин. «Фавн». Фото Д. Юсупова / Большой театр

«Пьеса для него» в афише Большого театра возникла неожиданно. О ней ничего не говорилось в момент объявления планов на сезон; даже когда подошел срок продажи билетов, потенциальные покупатели могли узнать лишь, что в этот вечер ожидается балет, а не опера. Где-то за месяц до премьеры выяснилось, что это идея начальника отдела перспективного планирования и специальных проектов (и по совместительству жены генерального директора театра) Ирины Черномуровой. Тут стало интересно: когда тандем Урин—Черномурова работал в Музыкальном театре имени Станиславского и Немировича-Данченко, именно с подачи Черномуровой в «Стасике» появились Джон Ноймайер и Иржи Килиан. Чуть ближе к премьере стал понятен и формат вечера: четыре одноактных балета для четырех артистов Большого театра. Для четырех мужчин, потому — «Пьеса для него».

Герои вечера находятся на разных ступеньках карьерной лестницы. Работающий шестой сезон Владислав Козлов официально числится в кордебалете — при том что в его биографии в Большом театре уже есть и Ленский, и принц Дезире, и Классический танцовщик в «Светлом ручье». Вячеслав Лопатин (пятнадцатый сезон) — премьер, но тут ситуация иная: ролей много, а «принцевых» партий — раз-два, и обчелся; всегдашний Йорик, а не Гамлет. Денис Савин (шестнадцатый сезон) и Игорь Цвирко (сезон одиннадцатый) — первые солисты, но с разными «зонами ответственности»: если Савин специализируется в основном на новой хореографии и именно в ней замечательно хорош, то Цвирко прочерчивает линию классического премьера. Объединяет четверку незашоренность взгляда — каждому из них, как бы ни выстраивалась карьера, по-настоящему интересны авторы XXI века, эти парни от работы с сегодняшними хореографами не отказываются.

Хореография XXI века и была приготовлена для них в этот вечер — две мировые премьеры и две премьеры российские. И траектория успеха напоминала американские горки: то прямо под небеса, то падение в бездну, то снова взлет, то вялый шелест устало подъезжающей к финишу таратайки. В любом случае — аттракцион по имени «Пьеса для него» принес публике Большого немало сильных ощущений.

В. Козлов, М. Шрайнер. «Обручение ради смеха». Фото Д. Юсупова / Большой театр

Первым был показан балет Антона Пимонова «Обручение ради смеха» — мировая премьера, предназначенная Владиславу Козлову. Пимонов (что в прошлом году перестал быть солистом Мариинского театра и принял должность заместителя художественного руководителя балета Екатеринбурга, став вторым хореографом в труппе, которой руководит Вячеслав Самодуров) сочинил изящную неоклассическую композицию на музыку Франсиса Пуленка (вокальный цикл «Обручение ради смеха», в фонограмме была использована запись, где звучало сопрано Натали Дессей). Сцена не принадлежала только Козлову — да, он был главным героем, но ажурная схема танца включала в себя партии, придуманные еще для шести человек. Дарья Бочкова, Маргарита Шрайнер, Элеонора Севенард, Дмитрий Дорохов, Якопо Тисси, Марк Чино обозначали взаимоотношения героев лишь полувзглядами и полужестами; главной историей была история взаимодействия артистов с музыкой. Пимонов относится к тем редким в наши дни хореоавторам, что не берут композитора штурмом — в танцевальном тексте нет насилия. Есть диалог с Пуленком, уважительный, прохладный, с несколькими тихими шуточками. Хрустальная неоклассика, век XXI — утверждение прав классического балета. И Козлов с его протяженными линиями и парадоксальным «английским» чувством юмора — как портрет танцовщика нашего столетия.

В. Лопатин, Ю. Скворцова. «Фавн». Фото Д. Юсупова / Большой театр

Сразу вслед за «Обручением» — «Фавн» Сиди Ларби Шеркауи, это российская премьера. Бельгийский хореограф вослед многим авторам ХХ века заинтересовался как мифом Нижинского, так и мифом Природы (свободный секс, мужское—женское, обращение к архаике, в котором ищет опору разрушенный современный человек). «Фавн» Шеркауи (использована как знаменитая прелюдия Дебюсси, так и музыка Нитина Соуни) гораздо решительнее несчастного мечтателя-фавна Нижинского: никакого предвкушения, увидел — атакуй. Весь маленький балет — разнообразные сплетения двух тел. Обладание, пластическое рычание, всхлипывание, изнеможение; когда этот дуэт исполняют артисты Шеркауи — в зал точно нельзя пускать несовершеннолетних, эффект от этих танцев — почти порнографический. Юлия Скворцова и Вячеслав Лопатин превратили этот дикий и восхитительный текст в чтение учебника камасутры по слогам; каждый слог вроде бы звучит верно, но одно гимнастическое движение складывается с другим — и только. Фавн закрепощенный; фавн, загнанный в рамки; какой тоскливый фавн.

Д. Савин, И. Цвирко, Е. Крысанова. «Love Song». Фото Д. Юсупова / Большой театр

Третий автор — Андрей Кайдановский — послал все ограничения (вроде «священной сцены Большого театра») к чертям собачьим, и мы увидели самую яркую вещь вечера. «Love song», где в фонограмме звучат песни в исполнении Нины Симон, — история проживания заново закончившейся любви. У правой кулисы стоит стол, за которым мается, пьет, выворачивается над пластиковым ведром наизнанку и каждую секунду вспоминает любимую женщину герой (Денис Савин). А посреди сцены разыгрываются последовательно эпизоды знакомства, бурного секса, ежедневных нежностей и резкого расставания навсегда — тут присутствуют двойник героя (Игорь Цвирко) и та самая любимая женщина (Екатерина Крысанова). Секс — трогателен и нелеп, в угловатых и отчаянных движениях стоящей друг против друга парочки смешаны адское смущение и эротическая отвага, и в этом вполне условном дуэте больше правды, чем в самом экстатическом «Фавне». Герой Савина мгновенно напивается в хлам и все пытается что-то сказать своему двойнику, объяснить, как надо было себя вести, чтобы все не кончилось воплем героини «Я тебя ненавижу!», — и вот этот момент, когда он пытается заставить героя Цвирко сделать все необходимое, чтобы удержать девушку, — это так точно, что просто расплакаться можно. Балет сотнями лет рассказывает истории о раскаянии, о пьяных (ок, опиумных) грезах — и Кайдановский говорит о том же самом на языке нашего времени, на языке танцтеатра, но с ничуть не меньшей интенсивностью. Сделанная два года назад в Музыкальном театре имени Станиславского и Немировича-Данченко одноактовка Кайдановского «Чай или кофе?» сразу была номинирована на «Золотую маску»; в следующем сезоне Кайдановский выпускает там же мировую премьеру, название которой пока не сообщается. Кажется, у нас появился хореограф, каждую работу которого мы будем ждать с нетерпением. Ну, не совсем у нас — Кайдановский (да, сын того самого Александра Кайдановского) живет и работает в Вене, но — в государстве танца, у которого нет границ.

Д. Савин, И. Цвирко, Е. Крысанова. «Love Song». Фото Д. Юсупова / Большой театр

Вероятно, именно это отсутствие границ сыграло свою роль в появлении последней одноактовки в программе — танцпьесы под названием «Юг», у которой оказалось сразу три хореографа — Марихо Альварес, Пилар Альварес и Клаудио Хоффманн. Поскольку идеи летают по воздуху, а наиболее мусорные из них — легче всего, к нам занесло тангодраму. Дюжину артистов Большого театра и трех солистов (Игорь Цвирко, Мария Виноградова, Денис Савин) аргентинские авторы отправили в БуэносАйрес. В местный кабак, где под музыку Пьяццоллы один пылкий тангеро хотел зарезать другого пылкого тангеро, но ненароком прикончил любимую девушку. И дело тут не в сюжете — мало ли отличных балетов выросло из всякой чепухи? — но в том, что использовать артистов Большого театра для дистиллированного варианта танго, где девицам надо только эффектно ходить на каблуках, а мужчинам — хмурить брови и хвататься за пояс, — занятие довольно нелепое.

Будет ли повторен этот вечер — неизвестно, во всяком случае, в этом сезоне его в афише больше нет. Будет ли повторен опыт (со спектаклями, поставленными, например, для танцовщиц Большого) — тоже пока неизвестно. Но две одноактовки — Антона Пимонова и Андрея Кайдановского — уже останутся в истории театра. Пьеса точно была для него — для Большого.

Апрель 2018 г.