Не секрет, что с приходом в БТК Руслана Кудашова этот театр сильно изменился. До поворотного 2006 года афишу театра составляли только постановки для детей. «Репертуар для взрослых был утрачен», — сообщает сайт БТК. Кудашов и его команда шаг за шагом насыщали афишу новыми спектаклями для взрослых и для семейного просмотра, о чем подробно написано в книге «Без цензуры: молодая театральная режиссура XXI века». К весне 2018 года стало казаться, что взрослый репертуар — разнообразный и разнофактурный — подмял под себя детский. Но так ли это?

Для начала в БТК Кудашов поставил «Маленького принца» Экзюпери (2007), обозначив его как спектакль для семейного просмотра. Игрался он на малой сцене, о существовании которой в этом театре мне было неизвестно. Иногда в роли Летчика выходил сам режиссер, и тогда, как казалось, у спектакля появлялась исповедальная интонация. Под конец года вышло новогоднее представление «Щелкунчик, или Рождественские сны и видения Мари Штальбаум» по Гофману, а в конце следующего — еще одно новогоднее «Большое путешествие маленькой елочки» по мотивам сказки Г.-Х. Андерсена «Ель». Прежний детский репертуар не исчез, постановки-долгожители уживались с «новенькими». Спектаклей, которым больше пятидесяти лет, в репертуаре — два: «Слоненок» (1964) и «Поросенок Чок» (1969). На экскурсии по закулисью театра показывают реставрированных кукол и среди них Слоненка в обновленном варианте — с упитанным поролоновым тельцем. Спектакль долго не играли, но скоро он вернется в репертуар, а «Поросенок Чок» режиссера Виктора Сударушкина — классика театра кукол — идет примерно пару раз в месяц.

«Снежинка». Фото И. Соколова

Постепенно прежний детский репертуар с музыкальными представлениями или музыкальными сказками («Красная шапочка», «Сказка про Емелю», «Золотой цыпленок») дополнился новогодними детскими представлениями, русско-народным «Колобком», Милном и Чуковским. В 2009 году «Винни-Пух и все-все-все» пытался привнести нечто английское, может быть, странноватый юмор или хотя бы «шотландку» (костюмы актеров сделаны из зеленой ткани в клетку). Куклы же, наоборот, неброские, со скромной индивидуальностью: Винни-Пух — просто медведь с негнущимися полными лапами, с круглой головой и наивными широко раскрытыми глазами, как игрушка из позапрошлого века. Под стать ему и остальные, но таких скромняг больше всего и любят. Через год был поставлен уютный, сделанный из клубков ниток и варежек, разыгрываемый на колесе прялки «Колобок». В «12 месяцах, или Путешествии по кругу» почти цирковое представление с потопами и фейерверком преподносило смену времен года как смену цирковых номеров на арене. Здесь живой план и куклы существовали на равных. Эти три спектакля, сделанные восемь-девять лет назад, сейчас выглядят типичными постановками для театра кукол.

«Прогулки с Винни-Пухом». Сцена из спектакля. Фото GRINStudio

Экспериментируя с жанрами, актеры и режиссер опытным путем осваивали разный, но всегда классический материал. Текст Чуковского в «Айболите» и «Бармалее», дополненный веселой отсебятиной, зазвучал иронично по отношению к нашим дням. История, рождающаяся на наших глазах, с нарисованными тут же картинками, была веселым хулиганством и озорством. У премьеры 2011 года «Бармалей» появился подзаголовок «африканская песнь», у «Айболита» в 2012-м — «патетическая оратория». Эти маркеры вольного обращения с классическим материалом дают понять, что не стоит искать в этих постановках традиционного театра кукол. Желание делать не такой театр, как раньше, играть не в те куклы, а в другие или вообще обходиться без кукол превалировало. «Рикки-Тикки-Тави» (2015) с огромными масками играл в индийскую жизнь. Но современные тексты для детей и подростков не появлялись на сцене. Одиночное «всплытие» спектакля «Снежинка» Яны Туминой в 2013 году по сказке Витауте Жилинскайте «Снежинка, которая не таяла» (относительно «свежему» тексту, год издания сборника, куда входила эта сказка, — 1983) ситуацию не меняло. Критик Юлия Клейман писала, что этот спектакль размывает категории «детского» и «недетского», что очень подходит выбранному в театре направлению.

«Конек-Горбунок». Сцена из спектакля. Фото А. Иванова

Разгул молодой стихии нового пополнения труппы театра (выпускники курса Руслана Кудашова 2006–2011 года почти полностью влились в прежний коллектив) подчинил себе классический репертуар театра кукол, и появилось большое количество спектаклей для взрослых и для «семейного просмотра». «Шекспир-лаборатория», «Ромео и Джульетта» и другие. Не говоря уже о спектаклях по текстам, никогда до этого не ставившимся в театре, — от почти черно-белых «Мы» по Замятину до красно-гранатовой «Песни Песней» и многих других, рассчитанных на более зрелого зрителя. Маркировка «спектакль для взрослых» и «для семейного просмотра» скрывала не только то, что эти спектакли смогут смотреть, не морщась, мамы и папы, но и те дети, которые уже не дети, подростки и их старшие братья и сестры. Казалось, что целью и было — привлечь в театр тех, кто уже может сам решать, на что ему пойти.

Кудашов приглашал для постановок других режиссеров. «Оловянный солдатик» Яны Туминой и «Далеко-далеко» Анны Ивановой-Брашинской по андерсеновским сказкам рассчитывают на подростка, на того, кто эти сюжеты уже знает. «Далеко-далеко» по «Диким лебедям» Андерсена и «Шести братьям» братьев Гримм — молчаливый хоррор, где в темноте или в холодном голубом свете мечутся могучие братья Эльзы, стараясь спастись сами и спасти сестру, но финал печальный — девушка погибла. Старая сказка не приукрашивала свою выдуманную реальность, а пыталась показать, что такое самопожертвование ради близких.

«Пеппи». Сцена из спектакля. Фото И. Соколова

Премьера 2017 года «Конек-Горбунок» в постановке Дениса Казачука, ученика Кудашова, озадачила. Сюжет, знакомый скорее по мультфильму, чем по сказке Петра Ершова, не добавил ничего нового к этой истории. Мой возмущенный сосед лет семи-восьми, не в силах справиться с раздражением, громко говорил, что Конек тоже должен окунуться в чан с кипятком и переродиться, а сначала злодей должен был его спрятать. Дело, конечно, не в несоблюдении сюжета мультфильма (о книге речь не идет, хотя текст, где много слов, давно вышедших из обращения, уже нуждается в дополнительных объяснениях), а о достаточно формальном и упрощенном воплощении. Актер в образе Конька-Горбунка в попытке доказать свою инаковость кривит рот и скачет то на одной ножке, то на другой. Малый рост и горб персонажа — «уродство», дающее ему массу преимуществ. Конек, как помним, смекалист и обладает волшебными свойствами, в отличие от своих красавцев-братьев с золотыми гривами. В спектакле не так, неубедительная трактовка образа сомкнулась с желанием рассказать историю побыстрее, манкируя узлами конфликта.

М. Ложкин (Тонино), Н. Мошкина (Теодолинда). «Мой дедушка был вишней». Фото С. Левшина

Чуть лучше выглядит спектакль Наталии Слащёвой «Пеппи» по повести Астрид Линдгрен, где упор сделан на визуальную составляющую образов. Спектакль лишен слишком ярких красок, приближен к естественному освещению не очень солнечного дня, но к финалу и это достоинство стало выглядеть недостатком, потому что усиливало ощущение слишком одинокого детства. Есть, правда, растаманское солнце, оно же попугай, веселое и яркое, и, возможно, весь остальной приглушенный тон этого мира существует только для того, что это солнце засверкало ярче. Кукла Пеппи с длинными веревочными руками и ногами как будто прикреплена или пришита к костюму актрисы, и у персонажа получается по две пары рук и ног, но голова, рыжая и буйная, — одна. Образы злодеев и в этом спектакле остались не раскрытыми: грабители — пухлые, как диванные подушки, стоит ли таких бояться? Невостребованной осталась и суперсила Пеппи, ничего не значит, что она щелчком может опрокинуть обидчика. Ее озорство и разные выходки всего лишь способ «убить время» в ожидании отца из плаванья.

Ситуация с обилием в репертуаре классических сказок и повестей стала разрешаться после прошедшей осенью 2017 года лаборатории по современным детским книгам, осуществленной совместно с издательством «Самокат». Весной 2018 года появился спектакль «Мой дедушка был вишней» в постановке Ивана Пачина, а летом ожидается «Аделаида, крылатая кенгуру» Александры Ловянниковой.

«Мой дедушка был вишней». Сцена из спектакля. Фото А. Иванова

То ли молодая энергия лабораторной работы, то ли прекрасный и еще широко не известный текст повести Анджеллы Нанетти «Мой дедушка был вишней», то ли важная тема, о которой заговорили со сцены, сделали спектакль хитом этого сезона. История мальчика Тонино включает в себя множество затейливых событий, две смерти близких — бабушки и дедушки — и героическое спасение вишни. Сохранение дерева — важное дело для второго акта, а в первом режиссер и актеры с удовольствием рассказывают, показывают, играют в детей и взрослых. Яркие акценты в костюмах — желтый свитер бабушки Теодолинды, пламенно-красная куртка дедушки Оттавиано, синее в горох платье мамы — все кричит нам о яркой и насыщенной жизни с танцами под популярный американский шлягер 60-х. Первый акт так и пролетает — в танце. Актеры не присваивают чужую жизнь, играют иронично, с азартом школьников, осваивающих новый вид подтрунивания друг над другом и над персонажами. Актер Михаил Ложкин, говоря «плакал» про своего героя Тонино, вдруг удивляется, чего это он должен плакать, а согласившись в итоге «ну ладно, плакал», пытается выдавить что-то похожее на всхлипы, о настоящих слезах речи нет. Все — игра. Влезть на дерево Феличе значит распластаться на полу, потому что вишня — это наклеенные на планшет полоски скотча. В начале спектакля много придумано помимо сюжета, актеры разыгрывают буквально каждый интересный образ из текста Нанетти, не стесняясь, добавляют подробности, делая мир объемней, красочней, полнокровней. Спектакль акцентировал необходимость разговора о важных вещах — о том, как взрослые врут ребенку, пытаясь не травмировать его известием о смерти бабушки, но делают этим только хуже. Не опускается и тема старости как синонима одиночества или внезапной болезни, сокрушающей могучий дух дедушки Оттавиано.

«Аделаида, крылатая кенгуру» выросла из той же сентябрьской лаборатории по современным текстам. Остроумный эскиз обращал на себя внимание не только выбранной книгой Томи Унгерера — рисованной историей, почти комиксом о кенгуру с крыльями и о ее попытках состояться в этом мире, но и фактурой материала. Все персонажи сделаны из бумаги и картона, плоские, не имеют привычного объема. Это позволяет показывать героев только с боку, то с одного, то с другого, но дает возможности игры с углом зрения. История разыгрывается на столе, с краю от зрительного зала, а весь задник — экран для теневого театра, где мы видим что-то сбоку, а что-то сверху. Изначально схематичные, простенькие герои постепенно обрастают по-разному свернутыми бумагами и становятся новыми персонажами.

Сегодня зритель БТК смотрит спектакли в контексте современного театр вообще, в котором сочетаются или полемизируют между собой перформативность и театр предмета, визуальный и психологически достоверный театр. БТК в большинстве случаев отвечает этому запросу: есть режиссерская лаборатория, обогащающая репертуар новыми текстами для детей и подростков. Есть фестиваль «БТК-фест», стремящийся показать театр кукол со всего мира. И есть репертуар, насчитывающий 35 спектаклей для всей семьи и для детей и 26 спектаклей для взрослых и подростков или для взрослых подростков, плюс экскурсия по закулисью. Пугает только, когда молодой режиссер берет старое название — «Муха-Цокотуха» или «Конек-Горбунок» — и делает то, что похоже на старый театр. Куклы еще не выгорели, цвета яркие, но темы выговоренные, режиссерские приемы унылые.

Май 2018 г.